Победители бунта

Первый усмиритель

Пугачев. Худ. Т.Г. Назаренко. Фрагмент. 1980 год

Руководить борьбой с повстанцами был назначен генерал-аншеф Александр Бибиков. Он считался одним из наиболее образованных офицеров. Его ценили в армии. Друзья и соратники относились к нему с глубоким уважением в том числе и потому, что он строго придерживался высоких понятий дворянской чести. Жил широко, открыто, не любил отказывать просителям. По воспоминаниям Гавриила Державина, однажды некий промотавшийся приятель попросил у Бибикова крупную сумму взаймы. Таких денег у него не было. Но Бибиков заложил имение супруги – и выслал приятелю все, что требовалось. Словом, это был истинный аристократ, светский лев и в то же время успешный полководец и политик.

Императрица предоставила Бибикову власть над всеми войсками, действовавшими против бунтовщиков, над охваченным волнением краем и над секретной комиссией, созданной для следствия над пугачевцами. Как считали тогда многие, монархиня вверила ему судьбу России.

Что касается войск, поначалу Бибиков располагал всего четырьмя полками – это около 4 тыс. человек. Но командующий ожидал прибытия новых частей, и они стягивались к Казани. К своей миссии он относился с долей самоиронии: роль «карателя» казалась ему не самой почетной, хотя и не впервой было подавлять волнения.

Бибикову удалось многое. Он организовал дворянское ополчение в помощь регулярным частям. Опыт подсказывал ему не торопиться, накапливать силы для наступления. Только в январе 1774 года к осажденному мятежниками Оренбургу с разных сторон двинулись отряды правительственных войск. Сам командующий со своим штабом расположился в Бугульме, чтобы более оперативно руководить авангардом. Там он узнал о разгроме пугачевцев у Татищевой крепости и под стенами Уфы. Его тактика приносила плоды.

Бибиков успел послать Екатерине реляции об этих победах, хотя был уже тяжело болен. Холера за несколько дней уничтожила этого сильного, цветущего человека. 9 апреля 1774 года его не стало. Внезапная кончина 44-летнего полководца, заставившего пугачевцев бежать из Самары и снять осаду Оренбурга и Уфы, вызвала не только скорбь, но и панику. Появились слухи, что Бибикова отравили сторонники Пугачева, а значит, они способны дотянуться до каждого. Виновниками смерти генерал-аншефа, недавно усмирявшего польских конфедератов, объявляли и шпионов из Польши. Эти обстоятельства помогли пугачевцам, они сумели восстановить силы после первых тяжелых поражений.

Портрет генерал-аншефа Александра Бибикова. Худ. Ф.С. Рокотов. Вторая половина XVIII века

Появились слухи, что генерал-аншефа Бибикова отравили сторонники самозванца, а значит, они способны дотянуться до каждого

«Остановить грабительство»

Среди офицеров, которых Бибиков привлек к борьбе с бунтовщиками, выделялся честолюбивый преображенец Гавриил Державин, в котором генерал сразу приметил литературные способности. Кем был Державин до Пугачевского бунта? Подпоручик гвардии, которому перевалило за тридцать. Ни состояния, ни славы он к тому времени не приобрел. Разве что слыл удачливым картежником и славился среди однополчан умением ловко составлять любовные письма и вирши. Служба под началом Бибикова стала для него шансом вырваться из безвестности.

Его перо пригодилось на «идеологическом фронте» противостояния. Державин писал послания к повстанцам в доходчивом стиле: «Стыдно вам слушаться мужика, беглого с Дона казака Емельяна Пугачева и почитать его за царя… Он вас не защитит, он ваш не царь, он вас обманывает; а вы разве дураки все, что ему верите?» Бибиков подпоручику доверял. В начале 1774 года он приказал ему ехать в Симбирск к подполковнику Петру Гриневу. В помощь этим частям из Сызрани двигался отряд премьер-майора Карла Муфеля. Они соединились и отбили у пугачевцев Самару. Там Державин убедился, что местное духовенство и впрямь повело себя недостойным образом, колокольным звоном встретив войска самозванца. Он должен был покарать самарских батюшек, показать твердую руку. Но… Державин посчитал за благо повременить с арестами, о чем и сообщил Бибикову: «В таковом случае ежели их всех забирать под караул, то, лиша церкви служения, не подложить бы в волнующийся народ, обольщенный разными коварствами, сильнейшего огня к зловредному разглашению, что мы, наказывая попов, стесняем веру». Генерал-аншефу пришлись по душе столь дальновидные рассуждения.

Державин, получивший чин поручика, мечтал захватить Пугачева в плен самолично. В марте 1774 года, после поражения восставших у Татищевой, он узнал, что самозванец движется к Яику, и решил предпринять поход на Яицкий городок. В его распоряжении было 200 гарнизонных солдат, два орудия и 150 крестьян-ополченцев. Но ему не повезло: Пугачев изменил маршрут.

Вскоре Державин оказался в Малыковке (ныне город Вольск), где крестьяне массово поддерживали самозванца и уже не раз сжигали избы, в которых селились представители власти. Там он занялся «агентурной работой», вербуя платных осведомителей – лазутчиков, присоединявшихся к мятежникам и тайно передававших добытые сведения властям. Приходилось Державину и пресекать беспорядки. В одном из сел близ той же Малыковки он велел повесить двух сторонников «государя Петра Федоровича», призывавших народ идти к повстанцам. В Сосновской волости поручик казнил бунтовщиков, погубивших двух его лучших разведчиков. По легенде, Пугачев обещал за его голову 10 тыс. рублей. Около Петровска Гавриил Романович едва не оказался в руках восставших. Сопровождавшая его казачья сотня перешла на сторону самозванца. Кибитку с оружием повстанцы захватили, пришлось спасаться, пуститься вскачь. Несколько верст с гиканьем гнались за Державиным и его товарищами мятежные казаки. «Пугачев сам с некоторыми его доброконными вслед за нами скакал», – вспоминал чудом спасшийся поэт.

По письму, отправленному Державиным казанскому губернатору Якову фон Брандту в июне 1774-го, можно судить, что он очень хорошо понимал причины бунта: «Надобно остановить грабительство или, чтоб сказать яснее, беспрестанное взяточничество, которое почти совершенно истощает людей. <…> Это делает легковерную и неразумную чернь недовольною и, если смею говорить откровенно, это всего более поддерживает язву, которая теперь свирепствует в нашем отечестве». Годы спустя Державин стал и знаменитым поэтом, и первым российским министром юстиции. В своих мемуарах он откровенно рассказал о борьбе с пугачевщиной, не смягчая фактов.

В лагере екатерининских солдат. Худ. А.Н. Бенуа. 1908–1913 годы

Портрет Ивана Михельсона. Неизв. худ. XVIII век

Неистовый Панин

Воспитатель наследника Павла Петровича и глава Коллегии иностранных дел Никита Панин употребил все свое влияние, чтобы в конце июля 1774 года командующим войсками, действовавшими против Пугачева, был назначен его родной брат – опальный, но известный генерал, награжденный всеми высшими российскими орденами. Петр Панин по праву считается одним из лучших полководцев Семилетней войны: он особенно отличился в победном для России генеральном сражении при Кунерсдорфе. Недаром при вступлении на престол Екатерина II пожаловала его в генерал-аншефы. Когда началась Русско-турецкая война, он оставался одной из важнейших фигур в армии. Любопытно, что казак Емельян Пугачев в составе войск Панина участвовал в осаде крепости Бендеры и получил за храбрость чин хорунжего. В конце 1770 года генерал впал в немилость и получил отставку.

Для Екатерины его назначение на «пугачевский фронт» было непростым компромиссом. Во-первых, граф Петр Панин отличался необузданным характером, позволяя себе критиковать политику императрицы. Во-вторых, распространилась молва, что он, «брат дядькин его императорского высочества», готов хлебом-солью встречать «государя Петра III», за которого выдавал себя Пугачев. Но, возможно, именно это и повлияло на решение Екатерины: она предпочла смириться с нелегким нравом генерала, чтобы продемонстрировать верность братьев Паниных престолу и вообще невозможность такой измены со стороны ее приближенных. Нового командующего императрица наделила теми же полномочиями, что и прежде Бибикова. Панин после нескольких лет отставки взялся за дело рьяно, тем более что его предшественники многое подготовили для разгрома пугачевцев. Созревший плод сам упал в руки его сиятельства. Ему хватило полутора месяцев, чтобы отчитаться об уничтожении основных сил повстанцев и поимке Пугачева.

Известие о пленении самозванца командующий получил в Пензе, где выдавал денежные пособия дворянским вдовам и детям, пострадавшим от мятежников. Он послал рапорт Екатерине: «Имею счастье поздравить ваше императорское величество с избавлением империи от язвительнейшего ее врага» – и тотчас поспешил в Симбирск, куда приказал доставить «злодея». В те дни Панин издал «Извещение», в котором объявлял о поимке Пугачева и угрожал казнями всем тем, кто сомневался в его самозванстве. Он лично проводил допросы и продержал бунтовщика в Симбирске почти месяц. Потом Пугачева отправили в Москву – и граф в его судьбу больше не вмешивался.

Панин продолжал выжигать крамолу во вверенных ему губерниях. Он отчитывался, что с 1 августа по 16 декабря 1774 года по его предписанию было «казнено смертию» 324 повстанца, наказано «кнутом и большею частию с урезанием ушей» – 399, плетьми и розгами – 895, шпицрутенами – 194, батогами – 119 человек. На самом деле цифры были, вероятно, выше. По приказу того же Панина из 6 тыс. мятежников, взятых в плен при разгроме Пугачева под Черным Яром, более 5,5 тыс. подвергли телесным наказаниям, а несколько десятков казнили по жребию. На больших дорогах установили виселицы. Тела повешенных пугачевцев запрещалось снимать и хоронить по несколько недель – в назидание местным жителям. Все это дало повод историкам считать Петра Панина сторонником самых жестких мер борьбы с бунтовщиками. Остается только гадать, как бы поступил на его месте просвещенный Бибиков, если бы дожил до развязки событий.

За подавление восстания графа наградили щедро. Он получил алмазные знаки ордена Святого Андрея Первозванного, 60 тыс. рублей «на поправление экономии» и золотую шпагу с бриллиантами.

Портрет Гавриила Державина. Худ. В.Л. Боровиковский. 1795 год

«Везде поражал мятежников»

Ударными отрядами войск в борьбе с Пугачевым командовал Иван Михельсон, выходец из эстляндских дворян, потомственный военный с большим опытом. По традициям того времени он начал службу в 14 лет. Отличился в Семилетнюю войну, получив тяжелые ранения в сражениях при Цорндорфе и Кунерсдорфе. Многие тогда считали, что ему придется проститься с армией, но энергичный офицер смог вернуться в строй. Принял участие в битвах с османами при Ларге и Кагуле в 1770 году. Вновь был ранен. Вскоре проявил себя в боях с польскими конфедератами, заслужив похвалу самого Александра Суворова. В конце 1773-го подполковник Михельсон был направлен в войска, действовавшие против пугачевцев.

До Пугачевского бунта Гавриил Державин слыл всего лишь удачливым картежником и славился среди однополчан умением ловко составлять любовные письма и вирши

Сразу по прибытии в распоряжение Бибикова он получил приказ двигаться к Уфе. Там сложилось тяжелое положение. Почти четыре месяца город осаждали восставшие во главе с видным сподвижником Пугачева – яицким казаком Иваном Зарубиным-Чикой. В селе Чесноковка под Уфой возник лагерь, ставший вторым центром повстанческих войск после Бердской слободы – «столицы» самозванца. Бунтовщики сражались отчаянно и храбро, но 24 марта 1774 года Михельсону удалось одержать над ними победу, а потом и взять Зарубина в плен.

Дальнейшие действия энергичного подполковника можно назвать долгой погоней за Пугачевым и его соратниками. В «Истории Пугачевского бунта» Александр Пушкин так писал о Михельсоне: «5 мая у Симского завода настиг толпу башкирцев, предводительствуемых свирепым Салаватом [Юлаевым]. Михельсон прогнал их, завод освободил и через день пошел далее. <…> Михельсон разбил их [Салавата и еще одного сподвижника Пугачева, Ивана Белобородова. – Е. Т.] снова, отнял у них пушки, положил на месте до трехсот человек, рассеял остальных… За рекою Юрзенем Михельсон успел разбить еще толпу мятежников и преследовал их до Саткинского завода». 22 мая подполковник настиг отряд самого самозванца. «Пугачев в первый раз увидел перед собою того, кто должен был нанести ему столько ударов и положить предел кровавому его поприщу… – рассказал об этой встрече Пушкин. – Михельсон положил на месте до шестисот человек, в плен взял до пятисот и гнал остальных несколько верст».

Следующая встреча подполковника с Пугачевым произошла под Казанью. 12 июля бунтовщики, ворвавшись в город, подвергли его жестокому погрому. Михельсон всего лишь с восемью сотнями солдат спешил на помощь казанцам. Преодолев за сутки расстояние в 50 верст, его отряд заставил Пугачева принять сражение на Арском поле. Бой был тяжелым. Правительственному отряду противостояло от 12 до 20 тыс. человек. И тем не менее «злодеи… по пятичасовом сражении были единственно помощию Божиею совершенно разбиты», как отмечал в рапорте Михельсон. Пугачев, быстро собиравший под свои знамена новые толпы восставших, еще дважды подходил к Казани. Но умелые действия подполковника, получившего небольшое подкрепление, вновь и вновь приводили к поражению самозваного императора.

Последнее сражение отряда Михельсона с войском Пугачева состоялось 25 августа у Солениковой ватаги под Черным Яром. Оно вышло коротким. Пушечные выстрелы рассеяли повстанцев, они бежали. Преследование продолжалось 40 верст. Только убитыми бунтовщики потеряли, по данным самого Михельсона, 2 тыс. человек. Пугачеву удалось переправиться на левый берег Волги с небольшой горсткой верных, как ему казалось, людей. Спустя три недели сподвижники самозванца схватили его и выдали властям.

Михельсон, получивший за подавление восстания чин полковника, сыграл, пожалуй, решающую роль в победе правительственных сил. Он отличался необычайной энергией. Как писал Пушкин, «пока Михельсон, бросаясь во все стороны, везде поражал мятежников, прочие начальники оставались неподвижны».

«Сумасбродные толпы везде шатались; и не стыдно мне сказать, что я на себя принимал иногда злодейское имя», – писал Александр Суворов о своем рейде по мятежному краю

Казнь Пугачева. «Прости, народ православный!» Худ. В.В. Маторин. 2000 год

«Впредь до утушения бунта»

В июле 1774 года Россия победно завершила войну с османами. Вскоре после заключения Кючук-Кайнарджийского мира на борьбу с самозванцем призвали одного из самых ярких полководцев последних турецких кампаний Александра Суворова. 44-летний генерал-поручик сравнительно недавно прославился – и ему требовалось закрепить свое положение в армии. Никита Панин еще до завершения войны говорил императрице: «Суворов для употребления против Пугачева более всех годен». 7 августа командующий Петр Панин получил высочайший указ «числить Суворова под своей командой впредь до утушения бунта».

Узнав о назначении, генерал-поручик помчался в Москву, а оттуда в село Ухолово под Рязанью, где представился Петру Панину, который остался чрезвычайно доволен усердием своего нового подчиненного и красочно описал Екатерине его приезд «в одном только кафтане, на открытой почтовой телеге». Императрица оценила «давно уже известную ревность и великую охоту к службе» Суворова и послала ему щедрое вспомоществование – 2 тыс. червонцев «на устройство экипажа». Эта новость застала генерала уже в Царицыне (ныне Волгоград). 

Он быстро проделал опасный путь по мятежному краю – туда, где пребывали главные силы, действовавшие против пугачевцев. «Сумасбродные толпы везде шатались; на дороге множество от них тирански умерщвленных, – вспоминал Суворов об этом рейде, – и не стыдно мне сказать, что я на себя принимал иногда злодейское имя». Это означает, что во время ночных переходов по территории, охваченной восстанием, генералу приходилось скрывать свое звание и даже выдавать себя за сторонника Емельки, а то и за самого Пугачева.

Суворов, известный умением действовать стремительно, спешил, но, к своему разочарованию, опаздывал. Еще в Саратове он узнал, что основные силы самозванца разбил под Черным Яром Михельсон. Перебежчики рассказали, что Пугачев ушел в степь, и генерал во главе небольшого конного отряда бросился на поиски. «Иду за реченным Емелькою, поспешно прорезывая степь», – писал он поручику Державину, не зная, что Пугачев уже схвачен. На реке Малый Узень ему доложили, что самозванца пленили его собственные сподвижники и повезли к Яицкому городку. Суворов снова продемонстрировал рвение, помчавшись туда, но принял «злодея» уже из рук яицкого коменданта Ивана Симонова.

Рабочие соорудили двухколесную телегу с возвышающимся перекрытием из прочных деревянных жердей – пресловутую клетку, в которой Суворов под личным конвоем доставил Пугачева в Симбирск. Он тщательно готовил этот конвойный марш. Клетку сопровождали 500 солдат, лошади тащили две пушки. Генерал организовал разведку местности, привалы делали «на ровном и чистом месте, а не в перелесках». И не зря. Дважды шайки бунтовщиков пытались отбить самозванца – и оба раза получали жесткий отпор. В Симбирске Суворов передал «государственного злодея» Петру Панину.

В письме фавориту Григорию Потемкину Екатерина так оценила вклад полководца в прекращение пугачевской смуты: «Суворов тут участия более не имел, как Томас, а приехал по окончании драк и по поимке злодея». Томасом звали собачку императрицы. Суворова наградили лишь шпагой, украшенной бриллиантами. Он не скрывал огорчения. Несколько лет спустя в письме Петру Турчанинову, давнему своему другу, сетовал, что, «возвратясь в обществе разбойника с Уральской степи, по торжестве замирения ожидал себе Св. Ан. [орден Святого Андрея Первозванного]».

Еще год Суворов оставался в мятежном крае: восстание не погасло сразу же с арестом Пугачева. Во многих селах Казанской губернии после погромов и сражений случился недород, не хватало хлеба. Петр Панин и Суворов приняли меры, чтобы предотвратить голод. Торговцы, повышавшие цены на хлеб, считались мародерами, и их строго наказывали – вплоть до смертной казни. Крестьянам были прощены недоимки: с сентября 1774-го с них начали взимать подати с чистого листа. Суворову удалось разбить остатки мятежных башкирских отрядов. О своей миссии 1774–1775 годов полководец писал так: «Сам не чинил нигде, ниже чинить повелевал, ни малейшей казни, разве гражданскую, и то одним безнравным зачинщикам, но усмирял человеколюбивою ласковостию, обещанием высочайшего императорского милосердия».

Что почитать?

Трефилов Е.Н. Пугачев. М., 2015 (серия «ЖЗЛ»)

Щебальский П.К. Начало и характер пугачевщины. М., 2016