На гребне противостояния

К моменту прихода к власти Андропова отношения СССР и США достигли низшей точки. «Хуже было только во времена Карибского кризиса», – считает издатель и генеральный директор журнала The National Interest (США) Дмитрий Саймс.

К началу 1980-х от разрядки не осталось и следа. Две сверхдержавы приступили к новому витку гонки вооружений, совершенствуя свои ядерные потенциалы и готовясь разместить ракеты средней дальности на территории союзных им стран Европы. При этом США активно снабжали афганских моджахедов, сражавшихся с советскими войсками, самым современным оружием и деньгами, а СССР отвечал тем же в Анголе, Эфиопии, Мозамбике. Холодная война вступила в новую фазу, и ничто не предвещало того, что всего через несколько лет Москва кардинально изменит свою позицию по большинству принципиальных для нее вопросов.

«Империя зла»

– Как вы считаете, почему на 1983 год пришелся пик конфронтации? Было ли это связано с тем, что более мягкого Леонида Брежнева сменил Юрий Андропов?

– Это было связано со сменой власти, но не только в Москве. Не будем забывать, что в январе 1981-го на место относительно мягкого и слабого Джимми Картера пришел Рональд Рейган. Он говорил, что намерен освободить Соединенные Штаты от влияния «вьетнамского синдрома», сделать американскую политику более сильной и гордой, перестать все время извиняться. К этому моменту уже возникло столкновение с Москвой из-за советского вторжения в Афганистан, а потом стали наслаиваться один эпизод за другим. Масла в огонь подлил инцидент со сбитым в небе над Сахалином южнокорейским «Боингом». Скандал, который по этому поводу устроили США, как мне кажется, в Москве воспринимался как сознательная атака на Советский Союз. Это была, мягко говоря, неприятная ситуация, самая неприятная с момента Карибского кризиса.

У пришедшего к власти Андропова, на мой взгляд, были более серьезные подозрения в отношении Соединенных Штатов (просто в силу его службы во главе КГБ) и большая концептуальная ясность, чем у Брежнева, по части того, как вести себя с врагом. Так что, как говорят в таких случаях, нашла коса на камень.

– У Рейгана тоже была «концептуальная ясность» по поводу СССР…

– Вы правы. К этому времени у него был очень ограниченный внешнеполитический опыт, но он был абсолютно искренен в своем неприятии Советского Союза и – более конкретно – советской политической системы. Впрочем, Рейган достаточно быстро стал думать о необходимости начала хоть какого-то диалога с Москвой.

– Но это случилось далеко не сразу. Что стояло за его высказыванием, что Советский Союз – «империя зла»?

– Это прозвучало уже в момент максимальной полемики и с той и с другой стороны, когда обвинения летели друг в друга. Рейган – бывший актер, профсоюзный деятель, и для него такие метафоры были привычными. К тому же он обращался к аудитории на конференции Евангелического общества – в той аудитории использование подобных формулировок было довольно естественно.

Но если вы посмотрите на то, как говорили в Москве в начале 1980-х про Соединенные Штаты, увидите, что там вполне отвечали взаимностью. И кто тут заходил дальше, кто все это начал – разобраться очень и очень нелегко.

– В какой степени возросла угроза ядерной войны в начале 1980-х по сравнению с предшествующим временем – периодом разрядки?

– Я думаю, серьезно возросла. К этому моменту от разрядки мало что осталось.

– Начало 1980-х годов – это усиление гонки вооружений. США наращивали потенциалы…

– Рейган считал, что американский военный бюджет неоправданно сокращался при его предшественнике Картере. Ему казалось, что Соединенным Штатам необходимо расправить крылья и пойти на наращивание своей военной мощи. Не только для того, чтобы справиться с Советским Союзом, но и затем, чтобы вести дипломатическую игру с Москвой с позиции силы. В этом не было ничего ненормального. Если ты хочешь договориться с другой великой державой и при этом не готов идти на большие уступки, то, естественно, не будешь вести переговоры с позиции военной слабости. Только с позиции силы.

В 1983 году звание «Человек года» по версии Тime разделили президент США Рональд Рейган и генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов

Здоровое чувство ответственности

– О каком масштабе угроз все-таки шла речь? Были ли в Соединенных Штатах планы физически покончить с «империей зла»? Рассматривался ли сценарий каких-то превентивных ударов? Или ставка делалась на максимальное ослабление, но не военными средствами?

– Я бы очень удивился, если бы в Пентагоне не было военных, готовящих планы превентивных ударов при условии получения соответствующих указаний. Но в том, что у Рейгана не было таких планов, я стопроцентно уверен.

Ричард Пайпс, который был его помощником по вопросам советской и восточноевропейской политики, вернулся в Гарвард, проработав два года в Вашингтоне. Я с ним много общался, и я знаю, что он уехал очень разочарованный Рейганом, очень разочарованный! С твердым ощущением, что президент – вовсе не такой боец антисоветского фронта, как его многие представляли. Пайпс был настроен куда более антисоветски, чем Рейган.

Показательно также, что на место Пайпса взяли Джека Мэтлока – человека с совсем другой предрасположенностью, и это назначение произошло не случайно. При Михаиле Горбачеве Мэтлок стал прекрасным послом США в Москве, много сделавшим для нормализации отношений, а позже – автором книг, в которых он всегда подчеркивал, что Рейган не стремился ни к развалу СССР, ни тем более к свержению советского строя. Кстати, Мэтлока на посту помощника президента сменил Фриц Эрмарт – человек жестких антикоммунистических взглядов и большой личной симпатии к России. Он однозначно хотел способствовать нормализации отношений между Москвой и Вашингтоном. Так что выбор помощников отражал реальные предпочтения Рейгана.

Кстати, примерно в то же время президент с помощью своей жены Нэнси Рейган стал искать каких-то людей, которые бы давали ему советы по вопросам культуры, и взял Сюзанну Масси. Сейчас Масси, как я понимаю, российская гражданка. Хотя она не отказалась от американского гражданства, но это однозначно не был боец идеологического фронта.

Меня тоже привлекали тогда для неформальных консультаций с Рейганом. Я, разумеется, не знал всех его планов, но могу вам сказать, что его общая предрасположенность, его установки говорили мне, что он не думал о ракетно-ядерной конфронтации с другой ядерной державой. Прямо наоборот. Он хотел ядерного разоружения. Но хотел его, естественно, на условиях, максимально привлекательных для США. Тем не менее установка была в том, чтобы от ядерной конфронтации уходить, снижать ее уровень и по возможности вообще избавляться от ракетно-ядерного оружия. Рейган довольно быстро стал проявлять заинтересованность в диалоге с Москвой – существенно раньше, чем Горбачев стал генеральным секретарем. И уж тем более гораздо раньше, чем Горбачев начал проявлять себя в качестве миротворца. Это было где-то в 1986 году, а Рейган стал думать о том, что нужно отходить от края пропасти, уже в 1983-м.

– Был ли страх в американском обществе перед угрозой ядерной войны – у рядовых граждан, у истеблишмента?

– Среди обычных американцев, думаю, нет. По крайней мере, я не слышал среди моих знакомых разговоров о том, что может начаться ядерная война. Если вы говорите о внешнеполитическом истеблишменте, то, конечно, это были люди, многие из которых лично участвовали во Второй мировой и были продуктом холодной войны. У них у всех было, не побоюсь сказать, здоровое уважение к военным возможностям Советского Союза. Я не имею в виду страх перед ядерной войной. В общем-то это были люди нетрусливые. Не то чтобы они сидели и дрожали. Но существовало понимание той огромной ответственности, которая была связана с сокрушительным потенциалом стратегических ракетных арсеналов. Это были люди, которые помнили Берлинский кризис начала 1960-х годов, которые прошли Карибский кризис. Они понимали, что жизнь на Земле может закончиться – по крайней мере, цивилизованная жизнь. Поэтому мне не нравится слово «страх», страха я у них ни у кого не видел. Я бы назвал это здравым смыслом и здоровым чувством ответственности.

Лидеры Великобритании, США, Франции и ФРГ Маргарет Тэтчер, Рональд Рейган, Франсуа Миттеран и Гельмут Шмидт на саммите G7 в Версале в 1982 году

Демонстрация трудящихся открывается огромным портретом генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Андропова. 1 мая 1983 года

Люди с комплексом вины

– Горбачев был человеком из плеяды Андропова, как считается. Как произошло, что система, которую выстраивал в том числе и Андропов, вырастила своих могильщиков?

– Я могу судить об Андропове только на основе того, что я читал о нем или слышал от других. Из всего этого я делаю вывод, что Андропов был человеком сложным, многосторонним, и, кстати, как многие американские президенты, включая Рейгана и Ричарда Никсона, он считал целесообразным создавать команду из людей с разными квалификациями и разными подходами. Ему импонировали такие люди, как журналист Александр Бовин, академик Георгий Арбатов, но ему не меньше, а в какой-то мере и больше импонировали такие люди, как Егор Лигачев. И когда он приближал к себе Горбачева, я не думаю, что ему приходило в голову, что он подбирал могильщика коммунистической системы. Я не могу сказать, что бы сделал Андропов, если бы он пробыл у власти дольше, если бы у него было все нормально со здоровьем. Но у меня на основе того, что я про него знаю, на основе разговоров со многими людьми, которые с ним работали, есть ощущение, что это был человек абсолютно бойцовского темперамента. В отличие от Горбачева. И это был человек, на которого произвели большое впечатление события, произошедшие в 1956 году в Венгрии, где он тогда работал послом. Мне кажется, что он совсем по-другому отстаивал бы советские интересы. И поэтому я не считаю, что он сознательно приводил к власти команду людей с guilt complex – комплексом вины. Не думаю, что у него к этому была хоть какая-то эмоциональная предрасположенность.

Но на мой взгляд, опять-таки исходя из того, что я читал и слышал от людей, его хорошо знавших, – а я, например, много разговаривал по этому поводу с его сыном Игорем Андроповым, – да, он действительно был человеком, обладавшим здоровым прагматизмом. Вероятно, если бы он остался у власти, он бы стремился не только к какому-то диалогу, но и к более конструктивному взаимодействию. Такой односторонней сдачи советских позиций, как это было при Горбачеве, при Андропове я представить не могу.

Потому что если вы почитаете воспоминания и многочисленные документы конца 1980-х годов, то увидите, что никто не заставлял Горбачева сдавать лидеров Восточной Европы. Просто он испытывал к ним искреннее презрение. Особенно к лидерам Чехословакии и ГДР Густаву Гусаку и Эриху Хонеккеру – самым верным советским союзникам.

Горбачеву, конечно, приходилось считаться с экономическими ограничениями, которые были у СССР в тот период. С его стороны было вполне закономерно ставить вопросы о масштабах и эффективности советской помощи. Но, опять-таки, посмотрите мемуары Горбачева и особенно мемуары его бывшего помощника Анатолия Черняева и члена Политбюро в 1987–1990 годах Александра Яковлева: восточноевропейские лидеры вызывали презрение и негодование, и на этом строилась политика Москвы.

– В Америке действует принцип, согласно которому даже если твой сателлит – сукин сын, то «он наш сукин сын».

– Так было и так есть. В СССР же в 1980-е возобладало представление, что если ты союзник Москвы, то ты уже неполноценный политик и тобой можно пренебречь. Андропов, безусловно, был человеком с иными жизненными установками…

Александр Яковлев, Михаил Горбачев и Эдуард Шеварднадзе (слева направо) на прогулке в Кремле. 1989 год

«Новое мышление»

– В какой мере политика «нового мышления», которую провозгласил Горбачев, реализовывалась за счет больших уступок со стороны СССР, чем Соединенных Штатов?

– Я думаю, вы это очень деликатно сформулировали. Уступки Горбачева, как правило, были односторонними. И Горбачев, а особенно Эдуард Шеварднадзе и Александр Яковлев, в общем-то совершенно открыто хотели торжества Запада и западных идей. Я однажды, в 1998 году, когда Шеварднадзе, уже будучи президентом независимой Грузии, принимал меня в Тбилиси, спросил его о том, когда он пришел к выводу, что Советский Союз, скорее всего, распадется. Я полагал, он скажет: в 1987-м или в 1988-м. А он сказал: в 1982-м. И меня это поразило, как вы догадываетесь. Я его спросил: «Хорошо, а вот вы думали, что это обязательно произойдет, или вы стали думать, что это одна из возможностей?» Он сказал: «Нет, конечно, я не был уверен, что это произойдет. Но я, во-первых, считал, что это была реальная возможность и, во-вторых, что мы этого заслуживали».

И вот с такой установкой он пришел на пост министра иностранных дел СССР! Человек, который думал, что Советский Союз заслуживает того, чтобы распасться! А в случае с Яковлевым, чем больше я читал его мемуары, – я с ним разговаривал несколько раз, но близко знаком не был, – тем больше для меня становилось ясно, что этот человек был травмирован советской системой, тем, как она с ним лично обошлась. Вы понимаете, что я имею в виду: в 1973 году его выкинули из аппарата ЦК и отправили в политическую ссылку, послом в Канаду. Вернувшись оттуда через 10 лет, он уже хотел фундаментальных изменений в СССР, он хотел его распада. Яковлев в мемуарах откровенно писал, что осознавал: его линия на признание советской агрессии против прибалтийских государств, его поддержка идеи, что это была оккупация, потенциально приведет не только к уходу этих республик из СССР, но и к краху самого Союза. Он был в этом плане настоящий большевик. У него были антибольшевистские цели, но вполне большевистские методы, когда цель оправдывает средства.

– При Андропове людей с такими взглядами называли антисоветчиками.

– И они были не просто внутри системы, а на самом ее верху. Конечно, такие люди никак не были готовы противиться Соединенным Штатам и коллективному Западу. Для них это был не просто вопрос ограниченных советских возможностей, это был вопрос их искренних убеждений, их философии международных отношений.

Помощник президента СССР Черняев, который был во многом замечательным человеком и лично очень порядочным, написал в мемуарах, что напрасно Горбачева критикуют за излишние уступки НАТО, потому что у них не было другого выхода. А знаете, почему не было другого выхода, согласно Черняеву? Почему они не могли поставить вопрос о необходимости подписания каких-либо обязывающих Запад документов? Потому что это было бы выражением недоверия Маргарет Тэтчер и другим лидерам Запада. А это противоречило бы «новому мышлению». Так что это была сознательная сдача советских позиций, которые эти люди сами считали неправомерными и, не побоюсь сказать, аморальными.

Президент США Рональд Рейган оставляет запись в книге соболезнований в посольстве СССР в связи со смертью Юрия Андропова. Вашингтон, 13 февраля 1984 года

Избранный президент США Джордж Буш-старший, действующий президент США Рональд Рейган и генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев. Нью-Йорк, 7 декабря 1988 года

Жертвы холодной войны

В ночь на 1 сентября 1983 года в небе над Сахалином советский истребитель сбил южнокорейский «Боинг-747», что привело к гибели 269 пассажиров и членов экипажа. Уже утром американские и европейские СМИ как по команде обрушились на Советский Союз, обвинив его в «воздушном терроризме». Причиной трагедии стало то, что «Боинг» летел на неправильно настроенном автопилоте и отклонился от курса на 500 км вглубь территории СССР – притом в закрытой зоне, где находились военные объекты. Почему-то опытные корейские летчики не заметили этого и никак не отреагировали на предупредительные выстрелы советских самолетов. Как и на то, что рядом с «Боингом» некоторое время летел американский самолет-разведчик RC-135. По одной из версий, он сыграл роль «приманки» для советских средств ПВО. Стоит отметить, что в 1978 году похожий случай произошел в Карелии: другой «Боинг», тоже южнокорейский, залетел в воздушное пространство СССР, на сигналы не реагировал, был обстрелян и принужден к посадке. Тогда обошлось без трагедии, поэтому историю замяли, но пять лет спустя провокация удалась.

Ракеты в Европе

Одним из проявлений роста международной напряженности в краткую «эру Андропова» стало размещение в Европе советских и американских ядерных ракет. В 1979 году Совет НАТО принял решение разместить в ФРГ, Великобритании и Италии 108 ракет «Першинг» и 464 «Томагавка». При дальности до 2400 км они могли поразить цели на территории СССР максимум за 10 минут. Хотя размещение ракет началось только в 1983-м, Москва отреагировала оперативно. Еще в 1981 году была принята на вооружение ракета средней дальности «Пионер», на Западе получившая название SS-20, а спустя год более 400 этих ракет с дальностью до 5000 км были размещены в Восточной Европе, что вызвало весьма нервную реакцию НАТО. В ноябре 1983-го страны альянса провели в Западной Европе учения «Опытный лучник», впервые отработав применение ядерного оружия. В ответ СССР, Польша и ГДР привели свои войска в боевую готовность. Напряженность в регионе начала спадать в 1984 году, а в 1987-м по договору между СССР и США, подписанному Михаилом Горбачевым и Рональдом Рейганом, почти все ракеты малой и средней дальности обеих сторон были уничтожены.

Война чужими руками

Советское вторжение в Афганистан в 1979 году стало для Соединенных Штатов шансом ослабить своего главного соперника, а заодно отыграться за позорное поражение во Вьетнаме. Администрация Рейгана сразу же выделила афганской оппозиции громадные суммы: в общей сложности на помощь боевикам-исламистам ушло более 2 млрд долларов, многократно больше под нажимом американцев дали арабские нефтяные монархии, Япония и ряд других стран. США и Великобритания обучали моджахедов, поставляли им новейшее оружие, вербовали для войны наемников в разных странах и отправляли в Афганистан свои спецподразделения. Доставка вооружений и боевиков в страну осуществлялась силами ЦРУ и пакистанской разведки ИСИ в рамках операции «Циклон», продолжавшейся до 1989 года. В ответ Москва активно помогала антизападным силам в Азии, Африке и Латинской Америке. Военные советники СССР в тот период участвовали в конфликтах в Анголе, Эфиопии, Мозамбике, Южном Йемене, Сирии, Никарагуа. На помощь этим и другим странам Советский Союз ежегодно тратил до 10% бюджета, что серьезно перегружало его экономику и стало одной из причин ее кризиса.

«Империя зла»

Президент США Рональд Рейган, любивший громкие фразы и театральные жесты, знал, что массовая аудитория лучше всего реагирует именно на них. С этой целью он выбрал для своего выступления перед Национальной ассоциацией евангелистов 8 марта 1983 года хлесткий образ, назвав Советский Союз «империей зла» (evil empire). Это выражение придумал не он: прежде оно применялось американцами к нацистской Германии, а теперь Рейган назвал так СССР, заодно объявив его «центром зла в современном мире». У американцев, воспитанных на смеси Библии с фантастическими комиксами, сразу же возникло множество ассоциаций, уравнивающих нашу страну одновременно с Сатаной, Гитлером и злобными монстрами из космоса. В своей речи Рейган развил тему, заявив, что США являются оплотом веры, свободы и морали, в то время как коммунизм все это разрушает, и призвал молиться «о спасении всех тех, кто живет в тоталитарных потемках». Это выступление президента воодушевило американских консерваторов, но привело к протестам пацифистов, считавших, что оно может спровоцировать ядерную войну. 

В шаге от ядерной атаки

Образу «крутого парня», созданному Рональдом Рейганом в кино, он старался соответствовать и на посту президента. Одним из проявлений такого подхода стала его знаменитая шутка 11 августа 1984 года во время еженедельного субботнего радиообращения к американцам. Проверяя перед выступлением микрофон, он неожиданно заявил: «Мои соотечественники, я рад сообщить вам сегодня, что подписал указ об объявлении России вне закона на вечные времена. Бомбардировка начнется через пять минут». То ли случайно, то ли намеренно шутка попала в прямой эфир, вызвав немалую панику. Но слушатели не знали, что в те годы мир и правда несколько раз оказывался в шаге от ядерной войны. Самый известный такой случай произошел 26 сентября 1983 года, когда подполковник Станислав Петров, дежуривший на секретном объекте Серпухов-15, получил сигнал о запуске с американской территории нескольких ядерных ракет. Хотя инструкция требовала немедленного ответа, Петров доложил о случившемся начальству и стал ждать. Скоро оказалось, что датчики системы предупреждения подвели, никакого пуска не было, но офицеру, спасшему в тот день мир, пришлось уволиться из армии.

При участии Ивана ИЗМАЙЛОВА

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

Даунинг Т. 1983-й. Мир на грани. М., 2020

Печатнов В.О., Маныкин А.С. История внешней политики США. М., 2021