Неудачная интрига

Генерал от инфантерии Михаил Андреевич Милорадович был одним из самых ярких и талантливых полководцев русской армии. Сражаясь против Наполеона, он прошел боевой путь от Бородина до Парижа, заслужил графский титул и наибольшее число российских и европейских орденов. Не раз шел впереди солдат в атаку, но за всю войну не получил ни единого ранения. Рыцарский характер и отвага сделали его всеобщим любимцем. В 1818 году Александр I назначил его военным генерал-губернатором Петербурга, где он рьяно занялся благоустройством города и борьбой с коррупцией.

Михаил Милорадович. Худ. Дж. Доу. 1820-е годы

Сиятельный вольнодумец

С великим князем Константином Павловичем Милорадович был знаком много лет. Они вместе участвовали в Битве народов под Лейпцигом и во взятии Парижа, после чего генерал не раз одобрительно отзывался о наследнике престола. О Николае Павловиче он ничего плохого не говорил, но, как и многие ветераны, недолюбливал царского брата, не нюхавшего пороху, но обожавшего командовать боевыми офицерами. При этом Милорадович поддерживал либеральные реформы, в том числе отмену крепостного права. Декабрист Николай Тургенев позже вспоминал, что в 1819 году полководец одобрил составленный им проект освобождения крестьян и передал его императору. Расследуя по долгу службы все данные о политических преступлениях в столичном регионе, Милорадович нередко оставлял их без внимания. Так случилось и с доносом одного из руководителей «Союза благоденствия» Михаила Грибовского, еще в мае 1821-го назвавшего имена будущих вождей декабристов. В воспоминаниях Модеста Корфа говорится: «Полиция благовременно доносила Милорадовичу о подозрительных сборищах молодых людей; но он, смеясь над ее опасениями, отвечал: "Все вздор; оставьте этих мальчишек в покое читать друг другу свои дрянные стишонки"». Когда Александру Пушкину в 1820-м грозила кара за вольнодумные стихи, генерал-губернатор вызвал поэта к себе и объявил о прощении от лица императора (чем тот был очень недоволен).

Подобные случаи породили слух, что Милорадович был участником или даже главой заговора, направленного на передачу трона Константину и проведение реформ. Подтверждением этого считают близость к декабристам многих лиц из окружения генерала, в том числе его адъютанта поэта Федора Глинки. Хотя имя Глинки тоже упоминалось в доносе Грибовского, он остался рядом со своим шефом, возможно осуществляя его связь с «Союзом благоденствия». Правда, это лишь предположение – никаких документов о контактах Милорадовича с заговорщиками не сохранилось.

Восстание декабристов. Худ. В.Г. Перов. 1870-е годы

«60 000 штыков в кармане»

Когда 25 ноября 1825 года в Петербурге узнали о тяжелой болезни Александра I в Таганроге, Николай Павлович собрал у себя в Зимнем дворце князей Петра Лопухина и Алексея Куракина и графа Милорадовича. Великий князь объявил им свои права на престол. Со слов декабриста Сергея Трубецкого, граф тут же заявил, что в случае смерти императора трон должен перейти к Константину: «Ни народ, ни войска не согласятся на нарушение прав законного наследника. <…> Гвардия решительно откажется принести присягу Николаю в таких обстоятельствах, и оттого неминуемо последует возмущение в столице».

27 ноября, когда пришла весть о кончине государя, Милорадович снова явился во дворец и убедил Николая и бывших при нем придворных присягнуть Константину. После этого генерал-губернатор разослал на места требование немедленно привести народ к присяге, хотя Константин уже письменно отказался от трона и Милорадович об этом знал. Этому может быть два объяснения: или генерал хотел временно заполнить вакуум власти, пока ее передача Николаю не будет оформлена по всем правилам, или он все же рассчитывал возвести Константина на престол, даже вопреки его желанию. Князю Александру Шаховскому он сказал: «Прочесть бумаги всегда успеем, а присяга в верности нужна прежде всего. У кого 60 000 штыков в кармане, тот может смело говорить».

Но интрига Милорадовича (если она была) быстро потерпела неудачу: из Варшавы Константин еще раз отказался от трона. 13 декабря генералу пришлось объявить населению столицы о необходимости присягнуть Николаю. Федор Глинка вспоминал, что его шеф, глядя на портрет Константина, промолвил с упреком: «Я надеялся на него, а он губит Россию…»

Выстрел на Сенатской

Восстание подчиненных Милорадовичу войск было ударом по его престижу, и он сделал все для его прекращения. Явившись во дворец к Николаю, он попросил дать ему шанс убедить мятежников, раздобыл коня и поспешил назад на площадь со словами: «Я один покончу с этим делом!» Встав перед бунтовщиками, он начал пылко убеждать их опомниться и присягнуть Николаю. Солдаты колебались, кто-то крикнул: «Ура Милорадовичу!» Участник заговора Евгений Оболенский воскликнул: «Он может сей момент разубедить солдат. Надо ему сего не дозволить!» С этими словами он подбежал к генералу и ранил его штыком в ногу. Конь, тоже раненный, поднялся на дыбы, и в этот момент раздался выстрел.

Стрелял услышавший слова Оболенского Петр Каховский – озлобленный неудачник, изгнанный из армии и недавно брошенный невестой (она вышла за пушкинского друга Антона Дельвига). Он пришел на площадь с намерением убить Николая, но охотно выстрелил и в Милорадовича – сзади, почти в упор. Пуля попала тому в спину и пробила легкое. В санях его отвезли на квартиру одного из офицеров, где врач извлек пулю. Увидев, что она выпущена из пистолета, генерал воскликнул: «Слава богу! Это пуля не солдатская! Теперь я совершенно счастлив!» Утром он умер, о чем Николай сообщил в письме Константину: «Бедный Милорадович скончался! Его последними словами были распоряжения об отсылке мне шпаги, которую он получил от вас, и об отпуске на волю его крестьян! Я буду оплакивать его во всю свою жизнь».

Гибель Милорадовича спасла его от опалы – Николай вряд ли простил бы недавнюю попытку не допустить его прихода к власти. Храбрый генерал оказался плохим интриганом и стал в итоге случайной жертвой заговорщиков, которым прежде симпатизировал.

Портрет Петра Каховского. Неизв. худ. Начало 1820-х годов