От Сотворения мира

В допетровской Руси счет лет велся от Сотворения мира, год сперва начинался 1 марта, а несколько позже – 1 сентября, воскресенье называли «неделей», часов же и вовсе «не наблюдали»

Евгений Пчелов, кандидат исторических наук

Христианский календарь пришел на Русь с ее крещением в конце X века. Это был юлианский календарь (названный в честь Юлия Цезаря), к которому приспособлена так называемая александрийская пасхалия (система вычисления даты Пасхи) и который до XVI столетия носил, по сути, общехристианский характер. Это календарь солнечный (то есть соотнесенный со временем, которое требуется Земле, чтобы совершить полный оборот вокруг Солнца); средняя продолжительность года в нем составляет 365 суток с четвертью. При этом пасхалия основывается на совмещении лунного и солнечного циклов, отчего праздник Воскресения Христова приходится на разные дни в рамках определенного периода весной – с 22 марта по 25 апреля по юлианскому календарю (или старому стилю). Как мы знаем, в церковном календаре есть праздники непереходящие, то есть всегда отмечающиеся в одни и те же дни года (например, Рождество Христово), а есть переходящие (подвижные), в связи с Пасхой выпадающие на разные дни.

От Адама до Петра

Поскольку крещение и церковную организацию Русь получила от Византии, то оттуда был заимствован и церковный календарь. В нем существовала своя эра – от Сотворения мира, а точнее, от сотворения первого человека, Адама. Разница между ней и христианской эрой (от Рождества Христова, так называемой нашей или новой эрой) составляет 5508 лет. В Византии новолетие (начало календарного года) приходилось на 1 сентября, что было связано с административными традициями. На Руси же долгое время применялось как византийское, сентябрьское новолетие (что поначалу нашло отражение преимущественно в церковной книжности), так и мартовское, восходившее, видимо, к древнеславянскому обычаю. Именно по мартовскому стилю (с началом года 1 марта) в основном велось древнерусское летописание.

Однако внимательное изучение летописей показало, что в XII–XIV веках наряду с мартовским книжники использовали и так называемый ультрамартовский стиль. Дело в том, что по мартовскому стилю новый год начинался 1 марта текущего январского года, но новый год могли считать и с 1 марта предшествующего январского года. Таким образом, ультрамартовский год по отношению к январскому сдвигался не на два месяца вперед, а на целых десять месяцев назад, и если мартовский год начинался позже январского, то ультрамартовский – раньше.

Специалисты по истории древнерусского летописания пытались выявить и другие хронологические системы и даже эры, однако большинство их предположений остаются умозрительными. Также ничем не подтверждено реальное использование на Руси лунно-солнечного календаря, о чем порой можно встретить упоминания в историографии, хотя знания о синодических (лунных) месяцах и таком календаре здесь существовали (конечно, в среде образованного духовенства, а не простых селян). Подтверждением последнему может служить небольшой, но крайне содержательный трактат дьякона и доместика (регента хора) собора Рождества Богородицы, монаха Антониева монастыря в Новгороде Кирика «Учение, имже ведати человеку числа всех лет», который он написал в возрасте 26 лет в 1136 году. В нем автор показывает высокий уровень календарно-астрономических и математических знаний. Среди прочего Кирик Новгородец говорит об индиктах – 15-летних периодах, счет которыми пришел на Русь также из Византии, – и о солнечном и лунном кругах, то есть периодах в 28 и 19 лет, необходимых для вычисления даты Пасхи. Совершенно ясно, что календарно-хронологическая культура Руси была вполне развитой для своего времени.

Осенью 1492 года от Рождества Христова, или 7000 года от Сотворения мира, в Москве состоялся церковный собор. Причина его созыва митрополитом Московским и всея Руси Зосимой была более чем значимой. Дело в том, что в 7000 году ожидался конец света, а потому даже даты Пасхи высчитывались лишь до этого года. Поскольку светопреставления не произошло, собор утвердил календарные таблицы на следующие 20 лет, чему было посвящено особое «Изложение пасхалии на восьмую тысячу лет». Николай Михайлович Карамзин в «Истории государства Российского» предположил, что на том же соборе приняли решение и о переносе новолетия с 1 марта на 1 сентября – в соответствии с традицией Константинопольской церкви. Это мнение утвердилось в историографии, хотя на самом деле оно ни на чем не основано. Ни в «Изложении пасхалии», ни где бы то ни было еще не содержится никаких постановлений о переносе начала календарного года. Действительно, с конца XV века на Руси общеупотребительным стал сентябрьский стиль, полностью вытеснивший мартовский, но произошло это, судя по всему, постепенно, а не каким-то одномоментным волевым решением. Сентябрьский стиль наряду с эрой от Сотворения мира оставался весь период Московского царства, вплоть до реформы Петра I 1699 года.

Сотворение мира. Фреска церкви Ильи Пророка в Ярославле. Конец XVII – начало XVIII века

Древнеславянский календарь

Однако каким был и был ли вообще календарь у восточных славян в дохристианский, языческий период? Ответ на этот вопрос неоднократно пытались найти исследователи. Некоторые даже пробовали реконструировать такой календарь, относя его к далеким векам начала славянской истории и усматривая его следы чуть ли не в орнаментах керамических сосудов. Увы, все эти реконструкции остаются чисто теоретическими и источниковедчески абсолютно произвольными. В источниках практически не сохранилось сведений о существовании у восточных славян развитой календарной системы. Мы можем лишь приблизительно наметить некоторые ее черты, учитывая языковые и этнографические данные, но эти детали, подчеркнем, не дают нам представления о календаре как таковом, его астрономической основе и конкретном содержании его хронологических понятий.

Относительно легко реконструируются прежде всего славянские названия месяцев. Они известны в том числе по произведениям древнерусской литературы. Так, например, в «Повести временных лет» есть упоминание о месяце «грудне», то есть ноябре. Это упоминание связано с конкретной ситуацией: в статье под 6605 (1097) годом говорится, что ослепившие князя Василька Ростиславича негодяи «поидоша с ним… по грудну пути, бе бо тогда месяц груден, рекше ноябрь». В самом тексте содержится объяснение этого названия: «грудный путь» – от слова «груда», что значит «мерзлая колея на дороге».

В древнейших из дошедших до нас памятниках старославянской (церковнославянской) письменности, созданных на Руси, «народных» названий месяцев встречается еще больше. Два из них – «зарев» (август) и «просинец» (январь) – упомянуты в знаменитом Остромировом Евангелии второй половины 1050-х годов. В Галицком Евангелии 1144 года перечислены «народные» имена всех 12 месяцев – начиная с сентября, «рекомого рюен» (отметим, что такой отсчет месяцев говорит о сентябрьском календарном стиле). Приводятся славянские названия и в других месяцесловах, представляющих собой дополнения к церковно-служебным Евангелиям, но этих названий мы не встречаем в памятниках «бытовой», повседневной письменной культуры Руси (по крайней мере, они не обнаружены в берестяных грамотах, граффити на стенах древнерусских храмов и записях-маргиналиях на полях рукописей).

Сохранившиеся «народные» названия месяцев в современных славянских языках позволяют увидеть эту систему в целом, хотя в деталях она может различаться у разных народов. Различия объясняются тем, что названия ориентировались на те или иные природные явления, которые в разных географических широтах характерны для разного времени. Например, если следовать нынешнему порядку месяцев в году, то январю соответствует не только название «просинец», связанное, видимо, с ясными просветами на небе после декабрьских туч, но и «студень» (сравним со словами «стужа», «студеный») и «сечень» (речь идет о вырубке леса под пашню). Февраль получил имя «лютый» (месяц злых метелей); март – «сухий», когда срубленные деревья подсыхали, или «березозол», когда их, прежде всего березы, сжигали и полученной золой удобряли землю; апрель – «цветень»; май – «травень»; июнь – «изок» (что означает «кузнечик») или «червень» (от слова «червь»); июль – «липень» (цветет липа); август – «зарев» («зарево»), «серпень» или «жнивень», когда в поле собирают урожай; сентябрь – «рюень» (из-за осеннего рева оленей?) или «вересень» (время цветения вереска); октябрь – «листопад», но то же название в других широтах могло соответствовать ноябрю. «Грудень» и «студень» могли означать ноябрь и декабрь соответственно, хотя последний в белорусском языке именуется «снежань». Встречаются и другие названия, как и другие соответствия месяцам. Такая временная «неустойчивость» славянских названий может свидетельствовать еще и о том, что они не были строго привязаны к месяцам, а характеризовали скорее тот или иной промежуток года, связанный с определенными природными явлениями или хозяйственными занятиями.

Считается, что год у восточных славян в период язычества начинался в марте, то есть с наступлением весны. Это представляется вполне логичным и находит аналоги в других календарях, в том числе в древнеримском, где март до календарной реформы Юлия Цезаря был первым месяцем в году. Кроме того, мартовское новолетие, как уже говорилось, достаточно долго существовало на Руси и после принятия христианства. Однако помимо перечисленных никаких надежных сведений о дохристианском славянском календаре у нас нет.

«Трещит Варюха – береги нос да ухо»

Зато есть богатый этнографический материал, который знакомит с древними обрядами и обычаями, связанными с календарем. Этот «народный месяцеслов» как бы наложился на православный календарь, причем обряды укоренились, а некоторые даже вошли в церковный обиход. Мы многое знаем об этом благодаря огромному труду таких выдающихся собирателей и исследователей фольклора, как прежде всего Владимир Иванович Даль и Алексей Сергеевич Ермолов. Народные приметы, связанные с природным циклом и хозяйственной жизнью, органично соединились с кругом православных праздников, и в результате возникло уникальное явление, в котором народная культура и многовековые фенологические наблюдения получили яркое и законченное воплощение.

Как известно, в православном церковном календаре каждый день посвящен памяти того или иного святого. В соответствии с народными представлениями, в определенные дни следовало начинать или завершать какие-то хозяйственные дела либо с помощью наблюдений за природой строить прогнозы, судить о будущей погоде или урожае. Так родились чудесные названия праздников типа «Феодосия Колосяница» (29 мая по старому стилю, когда рожь начинает колоситься) и «Антон Вихровей» (3 августа, когда можно было по силе ветра узнавать, какой будет зима), причем нередко они были рифмованными («Мирон Ветрогон», «Аггей – иней сей»). Возникли и многочисленные приметы и поговорки, в которых обыгрывались имена святых («Если на Макриду мокро, вся осень будет мокрая», «Платон да Роман кажут зиму нам», «Трещит Варюха – береги нос да ухо»). По таким своеобразным меткам люди определяли, когда сеять рожь или собирать огурцы, когда начинается половодье («Марья – зажги снега, заиграй овражки!»), а когда затихают певчие птицы (со дня памяти святого Тихона). «Народный месяцеслов» – замечательный кладезь настоящей мудрости, таящий в себе огромные богатства как устной культуры, так и наблюдений за природой во всех ее проявлениях.

Особое место в жизни людей занимали обряды, сопровождавшие те или иные календарные вехи. Так, на Святки, приуроченные к зимнему солнцевороту, – в течение 12 дней с Рождества (25 декабря по старому стилю) до Крещения (6 января) – совершались различные действия, имевшие магический смысл. Например, распространенной традицией было колядование. Само слово «колядка» (так называются исполняемые во время этого обряда песни) восходит к латинскому «календы» (calendae – «первый день месяца»), откуда родом и термин «календарь». Накануне Рождества молодежь ходила по дворам, пела под окнами колядки – своеобразные поздравления с добрыми пожеланиями, за что получала от хозяев подарки, обычно в виде праздничного угощения. Кроме того, на Святки девушки гадали. Скажем, они собирались у стола, где стояло блюдо с чистой водой, и опускали в него кольца, серьги или иные украшения, а потом накрывали блюдо платком и под пение так называемых подблюдных песен доставали принадлежащие им предметы («кому вынется, тому сбудется»). Конечно, были и другие, самые разнообразные формы гаданий.

Шумными празднованиями всегда сопровождалась Масленица, связанная с наступлением весны, когда пекут похожие на солнце круглые блины. Каждый день Масленой недели, после которой следует Великий пост, знаменовался своими обычаями. В воскресенье соломенное чучело Масленицы сжигают, что символически означает проводы зимы. А с ожиданием прилета птиц связан обычай печь «жаворонков» из теста на день Сорока мучеников (9 марта по старому стилю). Тогда же исполнялись особые песни – веснянки, когда девушки и дети зазывали весну, перекликаясь в разных концах селения так, чтобы песня не прерывалась.

Летом, на Семицкой (седьмой после Пасхи) неделе, которая заканчивается Троицыным днем, девушки «завивали венки» из ветвей берез «на годы добрые, на жито густое». В ночь на Ивана Купалу, во время летнего солнцеворота, собирали целебные травы, искали цветок папоротника, обладающий, как считалось, чудодейственной силой, разжигали костры и прыгали через них, что имело очистительное значение, обливали друг друга водой. Все эти обряды, приуроченные к конкретным временным периодам и праздникам уже христианского календаря, несли в себе тем не менее огромный заряд древних языческих традиций, связанных с солнечным круговоротом, сменой времен года.

Масленица. Худ. П.Н. Грузинский. 1889 год

Часомерье Древней Руси

Последнее, о чем необходимо сказать, – это счет часов. На Руси сутки (их называли «днем», как и сейчас) состояли из 24 часов, но их количество в дневное время и ночное в разные сезоны было разным и зависело от продолжительности светового дня. Поэтому, например, в середине ноября первый час ночи наступал в половину четвертого часа дня, а в середине мая – в половину восьмого вечера. День и ночь, в зависимости от их реальной продолжительности, могли включать в себя от 7 до 17 часов. Это важно учитывать исследователям при переводе древнерусских текстов, когда в них указывается точный час (что нередко можно встретить в источниках, в частности, XVII века).

Само же время определялось в старину с помощью приборов, среди которых были часы солнечные, водяные, песочные, а в темное время суток еще и свечные (о времени судили по длине горящей свечи, на которую наносились соответствующие отметки). Первые механические часы на Руси появились на княжеском дворе в Московском Кремле в 1404 году. Часы были башенными, а изготовил их ученый афонский монах Лазарь Сербин, получивший за работу полтораста рублей. «Сий же часник наречется часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и разсчитая часы нощныя и дневныя. Не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако створено есть человеческою хитростью, преизмечтано и преухищрено», – сказано в летописи. Так время в России впервые стало «публичным».

Установка часов на дворе великого князя Василия Дмитриевича. 1404 год. Лицевой летописный свод. XVI век

От «недели» до «шаббата»

В славянских языках, в том числе в русском, сохранились старые, «народные» названия дней недели. Впрочем, само слово «неделя» раньше означало вовсе не «семидневку», а «воскресный день» – это был день отдыха, когда ничего «не делали». «Неделя» в современном значении слова по-старославянски именовалась «седмицей». Названия дней недели показывают, что их отсчет начинался не с понедельника (как в современном российском календаре), а с воскресенья. Понедельник был первым днем «по неделе» (то есть после воскресенья), вторник – вторым, четверг – четвертым, а пятница – пятым. Получалось, что среда – действительно средний день в неделе, если считать от воскресенья. А слово «суббота» зародилось в древнееврейском языке, откуда было заимствовано греками, а потом пришло к нам. У иудеев ему соответствует значение «отдыхать», «покоиться», «прекращать», а также «праздничный день, шаббат». Отсюда, кстати, и старое русское слово «шабаш», ныне почти забытое.