Похититель солнечных лучей

Карл Брюллов стал первым русским художником, которого признали на Западе, а на родине еще при жизни называли великим

Современники действительно носили его на руках, и сегодня картины Брюллова по-прежнему вызывают восхищение. Он родился 225 лет назад, в декабре 1799 года, в Петербурге в семье француза и немки.

Молодой Нарцисс

Его прадед в екатерининские времена работал лепщиком на Императорском фарфоровом заводе. Отец Поль Брюлло был известным художником-миниатюристом.

Карл с самого детства только и слышал разговоры о высоком искусстве. Об итальянском – в первую очередь. Мальчишка рисовал и копировал известные картины. Даже когда болел, не вставая с постели, возился с красками, помогал отцу справляться с заказами – и был невероятно трудолюбив, корпел над каждой деталью. Но все равно Поль оставался строг к талантливому сыну, нередко награждал его затрещинами, от одной из которых будущий академик навсегда оглох на одно ухо. Такой уж нрав был у француза. Он считал, что Карлу в искусстве все слишком легко дается, а усердия не хватает. В Императорскую академию художеств юный Брюллов поступил в 10 лет – и сразу завоевал репутацию лучшего ученика. Приятели то и дело просили его подсобить, пройтись своей волшебной кистью по их холстам. По ночам Карл дорабатывал наброски сокурсников.

Он не любил выполнять стандартные, рутинные задания – и преподаватели рано позволили ему писать собственные полотна, пока сверстники копировали учительские пейзажи и натюрморты. Первым самостоятельным опытом Брюллова стал акварельный рисунок «Гений искусства», на котором он изобразил опирающегося на лиру бога Аполлона с жезлом в руках и с головой жреца Лаокоона у ног. Работа юного художника – неслыханное дело – была взята за образец для учебного копирования в натурном классе.

В 1819 году Карл написал, пожалуй, лучшую из своих студенческих картин «Нарцисс, смотрящийся в воду». Она родилась из обычного задания: нужно было всего лишь достоверно изобразить фигуру лежащего натурщика. А Брюллов создал изящную композицию на тему античного мифа. Потрясенные наставники не стали бранить его за вольность, работа принесла студенту первую награду – малую золотую медаль Академии художеств. Большую он по традиции получил за картину на библейскую тему «Явление Аврааму трех ангелов у дуба Мамврийского», которую, будучи человеком светским, ценил не слишком высоко. Также он был удостоен права продолжить обучение живописи в Италии за казенный счет. Но из-за нехватки финансов президент академии Алексей Оленин решил еще на три года задержать талантливого выпускника в стенах учебного заведения. Снова учиться? Брюллов отказался и от такой участи, и от пенсионерской поездки. Своенравный, порывистый, он и сам во многом был Нарциссом…

К счастью, на него обратили внимание меценаты из Общества поощрения художников. Они предложили Брюллову оплатить поездку и проживание за границей, если он напишет две программные картины на древнегреческие темы. Молодой человек согласился, но выдвинул ответное условие: вместе с ним должен поехать старший брат Александр. Просьбу удовлетворили, назначив каждому по 5 тыс. рублей в год. Правда, в благодарность братья должны были поменять фамилию на русскую. Так Брюлло стали Брюлловыми.

Итальянский триумф

Художник надолго задержался в стране Леонардо и Рафаэля. Там он создал «Итальянское утро» – полотно, которое принесло ему известность. Картину привезли в Россию и подарили императору. Николай I, любивший яркую «роскошную» живопись в южном духе, пожаловал Брюллову бриллиантовый перстень и поручил написать к «Утру» парную композицию. Так появился не менее талантливый «Итальянский полдень», однако он не слишком приглянулся государю. Узнав об этом, Брюллов только пожал плечами: «Я ему ничего не должен» – и демонстративно отказался от пенсиона, который назначило ему Общество поощрения художников. Живописец знал себе цену.

В Италии Брюллов создал и свое самое знаменитое творение – «Последний день Помпеи», впечатляющую картину землетрясения в большом и многолюдном античном городе. В те годы в Помпеях активно велись археологические раскопки, и брату художника заказали сделать зарисовки античных бань. Карл приехал на развалины вслед за ним – и понял, что нужно писать землетрясение в древнем антураже. Почти 18 столетий миновало, но фантазия легко восстанавливала все детали. Он начал делать наброски: античные одежды, искаженные ужасом лица, испуганные лошади, нагромождение руин. Заказчиком и меценатом грандиозного произведения стал Анатолий Демидов, потомок знаменитой династии промышленников, основатель петербургской Николаевской детской больницы. Они встретились в 1827 году в Неаполе – и замысел художника пленил Демидова. Брюллов несколько недель провел в Помпеях, на раскопках возле спящего Везувия. Как будто переносился в далекий 79-й год… Трагедию жителей города, то безысходное отчаяние, которое способна принести стихия, он изобразил так, что некоторые экзальтированные зрительницы падали в обморок от ужаса.

Одна из моделей для «Помпеи» француженка Аделаида Демюлен влюбилась в Брюллова, и он, поначалу пустившись с ней в интрижку, стал буквально убегать от ее страсти. Письма Аделаиды выбрасывал, не распечатав. Отвергнутая женщина утопилась в Тибре. Друзья обвиняли его в равнодушии, он отвечал честно: «Я не любил ее, а последнее письмо прочитал, лишь узнав о ее смерти». От горестных мыслей после гибели Демюлен Брюллова спасла настоящая любовь. Его покорила графиня Юлия Самойлова, жившая в Милане. На картине он изобразил ее трижды. В центре полотна она погибает, упав на мостовую. В левом углу композиции она же обнимает двух дочерей – то ли защищает, то ли прощается с ними. А чуть выше можно увидеть, как она стоит рядом с самим художником. Его трудно не узнать!

Казалось, что работа уже завершена, однако Брюллов чувствовал, что не хватает чего-то важного. Он вспоминал: «Наконец, мне показалось, что свет от молнии на мостовой слишком слаб. Я осветил камни около ног воина, и воин выскочил из картины. Тогда я осветил всю мостовую и увидел, что картина моя окончена». Этот свет придал полотну новое измерение – фантастическое, в духе греческих мифов.

Он открыл мастерскую для посетителей. В Италии скептически относились к зарубежным живописцам, но брюлловская «Помпея» произвела фурор. В честь ее создателя в Риме устроили триумфальное шествие с цветами и факелами. Героя торжества римляне несли на руках. Флорентийская академия художеств избрала Брюллова своим профессором и предложила написать автопортрет для галереи Уффици. Он стал действительным членом римской Академии святого Луки, Миланской и Пармской академий изящных искусств. До него никто из русских художников не получал такого признания.

Итальянское утро. Худ. К.П. Брюллов. 1823 год

Итальянский полдень. Худ. К.П. Брюллов. 1827 год

Явление Аврааму трех ангелов у дуба Мамврийского. Худ. К.П. Брюллов. 1821 год

Художник в лавровом венке

В Петербург нашумевшую картину доставили в 1834 году. Демидов преподнес ее в дар Николаю I, тот распорядился разместить «Помпею» в Эрмитаже. Ее выставляли и в Академии художеств – для всеобщего обозрения. Через год в Россию в ореоле славы вернулся Брюллов. Он удостоился лаврового венка и аудиенции у императора. На одном из чествований живописца поэт Евгений Баратынский прочел стихи, которые подхватил весь Петербург:

Принес ты мирные трофеи

С собой в отеческую сень,

И стал «Последний день Помпеи»

Для русской кисти первый день!

Таких художников, как и такого ажиотажа вокруг картины, Россия не знала. Брюллов однажды сказал о Рембрандте, что он «похитил солнечный луч». Русский мэтр и сам стремился к тому, чтобы его полотна светились. Это прочувствовал Николай Гоголь, восхищенный «Последним днем Помпеи», в котором увидел необыкновенную манеру Брюллова: «В его картинах целое море блеска. Это его характер. Тени его резки, сильны, но в общей массе тонут и исчезают в свете. Они у него так же, как в природе, – незаметны. Кисть его можно назвать сверкающею, прозрачною».

Вернувшись из Италии, Брюллов начал захаживать в салон Нестора Кукольника – необычайно модного тогда поэта, сына ректора Петербургского университета. Завсегдатаем этогодома был и композитор Михаил Глинка. Они называли свою дружбу «союзом трех искусств», проводили дни и ночи в веселых пирушках. Все трое тонко разбирались в живописи и музыке. На память о «богемной триаде» остались веселые рисунки Брюллова: «Глинка на бале в Смольном, обожаемый», «Глинка, поющий без голоса и без фрака» и замечательный портрет Кукольника, в котором художник передал не столько внешний облик друга, сколько суть возвышенного, артистичного и честолюбивого поэта. Яркий свет падает на его лоб – как луч вдохновения.

Глинка открыл Брюллову талант певицы Анны Воробьевой-Петровой. В 1841 году он написал ее портрет. Темные локоны, сосредоточенный кроткий взгляд. В руках она, как святыню, держит ноты. Художник увидел в ней настоящую подвижницу оперы. Событием для Брюллова стал и приезд в Россию французской певицы Полины Виардо. Его восхитило, как женщина, не одаренная природной красотой, преображалась на сцене, как ее одухотворяла музыка. Брюллов быстро набросал портрет Виардо карандашом и черным мелом: грациозная фигура, изящная линия стройной шеи, руки с цветами, прижатые к груди, – в ее позе сразу ощущается непринужденность и преданность искусству.

Повторить успех «Последнего дня Помпеи» ему не удалось, хотя Брюллов создал еще несколько шедевров в разных жанрах. Среди лучших работ – «Итальянка, собирающая виноград» и автопортрет, написанный на гребне славы в 1848 году. В них чувствуется жизнелюбивый, неповторимый стиль. Не менее сильное впечатление производит «Всадница». Молодая красавица на вороном коне подъезжает к террасе старинного дома. На нее с восхищением смотрит маленькая черноглазая девочка, и даже собака приветствует всадницу с восторгом. От картины веет счастьем. Художник, не сомневавшийся в своем величии, не считался с отжившими канонами. До Брюллова конных портретов удостаивались, как правило, только коронованные особы или полководцы. А он поднял на пьедестал просто молодую девушку, чья красота выше любых титулов.

Брюллов попробовал себя и в русской теме, обратившись к эпохе Ивана Грозного. Толчком к этой работе стал разговор с Николаем I, который посоветовал художнику написать «Иоанна Грозного с женой в русской избе на коленях перед образом, а в окне показать взятие Казани». Брюллов сразу увидел изъяны предложенной композиции: на первом плане – две «холодные» фигуры, а батальная сцена – «черт знает где, в окне».

Он попросил соизволения вместо этого сюжета взять другой – «Осаду Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 году». Работу начали с размахом. В поле на Петергофском шоссе возвели небольшое земляное укрепление и взорвали его, чтобы Брюллов зарисовал эту сцену. Потом он отправился в древний Псков, где археолог Федор Солнцев показал ему все, что осталось со времен сражений XVI века. Над картиной автор трудился четыре года и создал сложнейшую композицию, в которой ощущается истинно брюлловский темперамент. Рядом с воинами город защищают патриоты-ополченцы: священник, крестьянин, даже мальчишки идут в бой. Художнику было важно показать всенародное сплочение – как в 1812 году.

Правда, он так и не завершил историческое полотно. Друзья сочли его неудачным, называли «Досадой Пскова», император снова говорил, что ожидал от Брюллова большего. Да и сам мастер считал, что на этот раз не сумел гармонично воплотить свой замысел.

Портрет писателя Н.В. Кукольника. Худ. К.П. Брюллов. 1836 год

Последний день Помпеи. Худ. К.П. Брюллов. 1833 год

Брюллов несколько недель провел возле спящего Везувия. Как будто переносился в далекий 79-й год. Трагедию жителей города он изобразил так, что некоторые экзальтированные зрительницы падали в обморок от ужаса

Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 году. Худ. К.П. Брюллов. 1839–1845 годы

Рядом с воинами Псков защищают патриоты-ополченцы: священник, крестьянин, даже мальчишки идут в бой. Художнику было важно показать всенародное сплочение – как в 1812 году

«Свеча, которую жгли с двух концов»

Став профессором Академии художеств, Брюллов на протяжении 13 лет, с 1836 года, руководил классом исторической живописи. Он говорил студентам: «Делайте с карандашом то же, что делают настоящие артисты со смычком, с голосом, только тогда можно сделаться вполне художником». Его ученики создали в русском искусстве целую школу – романтическую, при этом так же, как мэтр, любили веселую жанровую живопись. Яков Капков, Павел Федотов, Пимен Орлов, Алексей Тыранов, Фаддей Горецкий – никто из них не превзошел учителя, но искусству они служили самозабвенно.

В 1836 году поэт Василий Жуковский рассказал Брюллову об одаренном малороссийском художнике и поэте Тарасе Шевченко, крепостном Павла Энгельгардта. Они решили выкупить собрата. Но помещик заломил за вольную для своего «комнатного живописца» невероятную цену – 2500 рублей (крепостных с талантами в то время продавали за тысячу). Брюллов окрестил Энгельгардта «самой крупной свиньей в торжковских туфлях», однако от идеи спасти Шевченко не отказался. Он написал портрет Жуковского – и в апреле 1838-го выставил его на лотерею. Было выпущено 5 тыс. билетов по 5 рублей, один из них – выигрышный. Он достался императрице Александре Федоровне. Все деньги художник отправил Энгельгардту. Получив вольную, Шевченко поступил в академический класс Брюллова. Правда, учился посредственно: в ту пору он охладел к живописи, отдавал все силы поэзии. И все-таки окончил академию со званием свободного художника.

В 1836 году Брюллов коротко познакомился с Александром Пушкиным. Поэт пожелал, чтобы мэтр написал портрет его «Мадонны» – Натальи Николаевны. Но ее облик не вдохновил Брюллова. Автор «Последнего дня Помпеи» устроил так, что за портрет жены поэта взялся его брат Александр.

В брюлловскую мастерскую Пушкин заезжал незадолго до своей последней дуэли. Живописец «угощал» его жанровыми акварелями, полными иронии. Поэту особенно понравился забавный сюжет «Съезд на бал к посланнику в Смирне»: тучный полицейский прикорнул на ковре посреди улицы, а два тощих охранника стерегут его сон. Пушкин умолял Брюллова подарить или продать ему этот рисунок, но тот ничего не мог поделать: акварель уже купили. Брюллов попросил Пушкина прийти послезавтра – обещал сделать копию остроумной акварели и начать его портрет. На том и порешили. Увы, вместо мастерской в назначенный для первого сеанса день Пушкин отправился на Черную речку. В память об их дружбе художник создал эскиз памятника поэту, так и не воплощенный в бронзе.

Брюллов еще не раз путешествовал по Италии. Именно там, в Ломбардии, на собственной вилле жила его любовь – синьора Самойлова. Но… она вышла замуж за молодого тенора. И встречалась с «дружкой» нечасто.

Он любил южное великолепие красок – это чувствуется почти во всех брюлловских полотнах. Однако теперь его манили не только живописные впечатления. «Я жил так, чтобы прожить на свете только сорок лет. Вместо сорока я прожил пятьдесят, следовательно, украл у вечности десять лет и не имею права жаловаться на судьбу. Мою жизнь можно уподобить свече, которую жгли с двух концов и посередине держали калеными клещами», – признавался Брюллов. Он страдал от жестокого ревматизма, мешавшего ему работать… С 1849 года лечился на серно-йодистых минеральных водах в местечке Манциана. Как-то выехал в Рим поклониться его «священным камням» – и почувствовал себя совсем скверно. Вернулся на воды, а через несколько дней, в жару, после приступа удушья сердце художника остановилось. В 52 года.

В итальянской столице он и похоронен – на протестантском кладбище. На могиле Брюллова – изящный памятник из белого мрамора. К счастью, его лучшие картины хранятся в России.

Всадница. Худ. К.П. Брюллов. 1832 год

Что почитать?

Жабцев В.М. Брюллов. М., 2008

Чайковская В.И. Карл Брюллов. М., 2015