Мифы о Потемкине

Ни об одном другом российском государственном деятеле не ходило столько фантастических пересудов, как о князе Таврическом.
Почему возникали эти мифы и можно ли найти в них крупицу правды?

Один из самых известных мемуаристов пушкинской эпохи Филипп Вигель, в течение нескольких лет занимавший довольно высокое положение в Новороссии, рассуждал о Потемкине: «В своей карьере он отдал все лучшие силы государственной деятельности. Мог ли он рассчитывать на общественное признание?»

Если и мог, то точно не за рубежом. Там чем очевиднее были его достижения, тем больше возникало недругов, тем язвительнее становились слухи о нем. Его называли «князем тьмы», распространяли сплетни о его дурном нраве, выставляли казнокрадом и очковтирателем, развратником, настоящим скопищем пороков, высокомерным сибаритом и самодуром. Большинство легенд, созданных на Западе о Потемкине, были связаны с усилением политических позиций Российской империи в екатерининские времена. Именно князь Таврический стал для немцев, французов, англичан олицетворением превращения нашей страны в ведущую европейскую державу.

Сдача турками крепости Бендеры князю Григорию Потемкину-Таврическому
4 ноября 1789 года. Гравюра XVIII века

Баловень судьбы

Самый фундаментальный миф о Потемкине претендует на объяснение всей его головокружительной карьеры. Светлейшего князя видят обыкновенным баловнем судьбы, гвардейским офицером, «попавшим в случай», то есть ставшим фаворитом, и вписавшим свое имя в историю России лишь благодаря сказочному богатству и дождю из чинов и наград, который на него пролился.

Но обратимся к последовательности событий. Роман Потемкина с Екатериной II продолжался около двух лет и завершился в начале 1776 года. Разрыв романтических отношений не помешал князю сохранить исключительное доверие императрицы и еще 15 лет оставаться вторым лицом в государстве, получить чин фельдмаршала и почетную приставку к фамилии – Таврический. Он стал не просто генерал-губернатором южных земель империи, но настоящим строителем Новороссии. Нужно ли говорить, что Екатерина с легкостью могла отправить в отставку бывшего любовника, если бы он не проявлял административных талантов. А Потемкина с его энергией и целеустремленностью буквально некем было заменить. Показательно, что после смерти князя государыня печалилась о нем не как о фаворите. Получив горестную весть, она писала о Потемкине своему многолетнему корреспонденту барону Гримму: «В голове его непрерывно возникали новые мысли; какой он был мастер острить, как умел сказать словцо кстати. В эту войну [Русско-турецкую 1787–1791 годов. – «Историк»] он выказал поразительные дарования: везде была ему удача – и на суше, и на море. Им никто не управлял… Одним словом, он был государственным человеком: умел дать хороший совет, умел и выполнить».

Английская карикатура на российскую императрицу Екатерину II
и Григория Потемкина. 1791 год

Злой гений России

Историк князь Михаил Щербатов, современник Потемкина, дал ему поистине карикатурную характеристику, отметив его «властолюбие, пышность, подобострастие ко всем своим хотениям, обжорливость и, следовательно, роскошь в столе, лесть, сребролюбие, захватчивость и, можно сказать, все другие знаемые в свете пороки». Противник политики светлейшего, Щербатов считал ошибкой даже присоединение Крыма – «страны, по разности своего климата служащей гробницею россиянам». По его мысли, Потемкин – злой гений России, втянувший ее в непрерывные войны.

Но череда русско-турецких войн началась вовсе не при князе Таврическом. Другое дело, что в потемкинские времена каждая кампания против османов завершалась территориальными приобретениями и расширением влияния России в Причерноморье. При этом рассуждения Щербатова оказались живучими, несмотря на работы таких всерьез обратившихся к изучению деятельности Потемкина историков, как Александр Брикнер.

Что же касается цены потемкинских побед – обратимся к фактам. Во время войны 1787–1791 годов, которая навсегда защитила от османов Крым и Новороссию, в боевых действиях с российской стороны участвовало 100 тыс. человек, с османской – около 300 тыс. Потери в нашей армии составили 55 тыс. убитыми и ранеными. У османов – более 130 тыс. В 1783 году Крым и вовсе удалось присоединить бескровно. А штурмы Очакова и Измаила вряд ли можно считать слишком высокой ценой за то, что Россия благодаря стараниям Потемкина получила обширные южные территории, роль которых и в развитии промышленности, и в увеличении пахотных земель, и в появлении новых – черноморских – торговых путей трудно переоценить.

Потемкинские деревни

В 1787 году Екатерина II в сопровождении вельмож, иностранных гостей и дипломатов совершила вояж по югу России. Она побывала в Крыму и в только что основанных городах Новороссии, которые ей представлял Потемкин. Ни в одном архиве вы не найдете даже намека на строительство «декораций». Ни присоединившийся к поездке инкогнито император Священной Римской империи Иосиф II, ни французский, ни британский посланники в своих записках, мемуарах и депешах ни разу не усомнились, что все показанное генерал-губернатором – подлинное. «Уже успели сплести басню, что нам по дороге выставляли картонные домики, пушки и корабли, разрисованные на бумаге, а конницу без лошадей и тому подобный вздор», – писал приятель австрийского императора принц Шарль-Жозеф де Линь.

На Западе в конце XVIII века именно Потемкин стал олицетворением российской экспансии, и поэтому там охотно сочиняли небылицы о нем

А спустя 10 лет на страницах гамбургского журнала «Минерва» появился ряд анонимных статей, где утверждалось, что Потемкин во время путешествия Екатерины создавал мистификации, наскоро устанавливая бутафорские усадьбы якобы зажиточных крестьян. Будто бы сотни солдат ночами перевозили эти декорации с места на место по пути движения императрицы. Поводом для такого измышления, вероятно, стали «передвижные гостиницы» (кибитки с шатрами) и роскошные палатки, без которых не мог обойтись такой вояж. Но никто и не пытался представить их фундаментальными строениями.

В годы правления Павла I, который терпеть не мог Потемкина, эти немецкие сочинения получили известность и в России. Со временем возникло даже выражение «потемкинские деревни» – так стали называть любую фальшивку и бутафорию. А автора гамбургских публикаций – язвительного памфлета о светлейшем – удалось установить историкам. Им был саксонский дипломат Георг фон Гельбиг. Он нес службу в Петербурге, являлся секретарем посольства, но в путешествии императрицы участия не принимал. Екатерина считала, что Гельбиг снабжает своего монарха недостоверными сведениями («говорит и пишет о моем царствовании все дурное, что только можно себе представить»). Она добилась его увольнения из посольства – и дипломат занялся сочинением сенсационных статей и книг о России.

Гонитель Суворова

Еще один миф – особенно популярный в советские времена – касается взаимоотношений Потемкина с Александром Суворовым. Пожалуй, первым, кто упомянул о зависти светлейшего к полководческому таланту знаменитого генералиссимуса, был русский историк немецкого происхождения Фридрих фон Смитт, написавший книгу «Суворов и падение Польши». Потом эту тему подхватили многие авторы. Вражде двух полководцев посвящено немало страниц в биографии Суворова, принадлежащей перу писателя Николая Полевого. Эта книга, увидевшая свет в 1843 году, снискала популярность и многократно переиздавалась. Полевой писал о зависти Потемкина и к фельдмаршалу Петру Румянцеву – также совершенно безосновательно. Скорее всего, ему просто необходим был конфликт, чтобы привлечь интерес читателей.

Сохранившаяся переписка Суворова с Потемкиным показывает: еще с 1770-х годов они были единомышленниками, общались откровенно, светлейший покровительствовал талантливому генералу, поручал ему командование самыми ответственными операциями (поддержка крымского хана Шагин-Гирея, оборона Кинбурна, взятие Измаила) и всегда предлагал Екатерине щедро наградить «старика» за победы. Правда, в начале 1790-х Суворов, слабо разбиравшийся в политических хитросплетениях, запутался в двух придворных «партиях» – зубовской и потемкинской. Новым фаворитом императрицы тогда стал Платон Зубов, и полководец считал, что сумеет лучше себя проявить, если заручится его поддержкой. Это несколько испортило его отношения с Потемкиным, но до вражды дело не дошло.

Есть легенда, что после взятия Измаила между ними произошла решительная размолвка. Якобы Суворов буквально требовал от князя высокой награды – звания генерал-фельдмаршала. В реальности Суворов с Потемкиным после того штурма не встречался, дело ограничилось подробным рапортом, который он составил для командующего армией. В свою очередь, князь Таврический, никогда не приписывавший себе этой победы, докладывал императрице без тени зависти: «Естли будет высочайшая воля зделать медаль генералу графу Суворову, сим наградится его служба при взятии Измаила. <…> Не благоугодно ли будет отличить его гвардии подполковника чином или генерал-адъютантом». В итоге в честь Суворова отчеканили именную медаль (ранее подобной удостоился сам Потемкин за присоединение Крыма), а также измаильский победитель стал подполковником лейб-гвардии Преображенского полка, полковником которого значилась императрица.

Суворов поддерживал политику светлейшего в Причерноморье и на Кубани. Он говорил о нем в своей манере: «Великий человек и человек великий», имея в виду и рост, и значение князя Таврического. Они были единомышленниками по части реформирования армии. Смерть Потемкина Суворов оплакивал искренне.

Медаль в честь графа А.В. Суворова-Рымникского,
отчеканенная в память одержанных им побед. 1790 год

Растратчик и «князь тьмы»

Пересуды о том, что князь Таврический нередко путал свой карман с казной империи, увы, недалеки от реальности. Он не чурался прибыльных дел, используя свое высочайшее положение. После присоединения Крыма Потемкин немедленно взял в аренду все соляные места и за большие деньги пересдал их оборотистым купцам. Не один раз он продавал в казну и снова получал в дар Аничков и Таврический дворцы в Петербурге. Деньги требовались ему постоянно. И не только потому, что светлейший пристрастился к роскошной жизни – даже в походах. Он нередко из собственных средств оплачивал и работу тайных агентов в Стамбуле и Париже, и труд каменщиков в городах Новороссии. А еще несправедливы упреки его в растрате денег, предназначавшихся для армии и флота. Потемкин не раз залезал к себе в карман ради строительства укреплений или погашения долгов своих генералов. Недаром Екатерина ему так доверяла: «Он настоящий был дворянин, умный человек, меня не продавал; его не можно было купить».

В 1794 году, еще до гамбургских публикаций, в Германии – опять-таки анонимно – был издан роман «Пансалвин, князь тьмы». Немудреная игра слов в броском подзаголовке «князь тьмы», намекающем на фамилию Потемкин, была очевидна почти для всех. Кстати, позже вышла целая серия таких «романов с ключом» этого же автора, в том числе «Какодемон Грозный. Громовая стрела Пансалвина и Миранды, ревизор кодекса прав человека», написанный о Суворове. Их автор врач-просветитель Иоганн Фридрих Эрнст Альбрехт специализировался на острых политических сочинениях и стремился прежде всего завоевать читателя пикантностью повествования. Но даже те, кто и не слышал о его романах, называли теперь сподвижника императрицы «князем тьмы».

На Западе в конце XVIII века именно Потемкин стал олицетворением российской экспансии, и поэтому там охотно сочиняли небылицы о нем. Этим занимались политики, писатели, дипломаты, которые считали необходимым во что бы то ни стало ослабить позиции России. Князь Таврический с его очевидными успехами вызывал раздражение – и нелепые слухи о нем по приказу своих правительств распространяли иностранные посланники. Все эти пересуды Альбрехт собрал в своей книге, сдобрив ее картинами интриг и распущенности, царившей, по его мнению, вокруг Пансалвина-Потемкина.

Увы, в 1809 году, в правление Александра I, эта книга в русском переводе вышла в респектабельной типографии Московского университета. И даже недруг Потемкина, ставший министром народного просвещения бывший екатерининский фаворит Петр Завадовский назвал книгу дерзкой и нелепой и предложил наказать цензоров, одобривших непристойное сочинение. В том числе под влиянием этого сочинения превратные представления о выдающемся политике надолго утвердились в общественном сознании, а в советские годы они и вовсе активно распространялись при усиленной поддержке агитпропа.

«Справедливая оценка Потемкина в настоящее время еще невозможна. Едва ли правы те, которые считают его за честолюбца, все приносившего в жертву своим личным интересам. Безусловное к нему доверие императрицы в продолжение стольких лет заставляет предположить в нем необыкновенный государственный ум и истинные заслуги», – писал в 1864 году академик Яков Грот. Даже по этой, лестной для Потемкина оценке видно, насколько живучими оказались легенды, запущенные Гельбигом, Альбрехтом и Щербатовым.

Как Потемкин потерял глаз

Во многих книгах можно прочитать, что это произошло в драке с Григорием Орловым, когда они выясняли отношения, соперничая за благосклонность императрицы

 
Кадр из фильма «Адмирал Ушаков». В роли Григория Потемкина –
Борис Ливанов. Режиссер Михаил Ромм. 1953 год

Сюжет о драке двух фаворитов эффектно воспроизвели даже в популярном современном телесериале, но куда более вероятна другая причина травмы молодого гвардейца. Григорий Потемкин действительно ослеп на один глаз – в начале 1760-х, когда еще не давал блистательному Орлову поводов для ревности. Будущий князь и фельдмаршал опасно заболел, жар надолго уложил его в постель. Он искал способы быстрого исцеления – и, потеряв доверие к лекарям, обратился к знахарю, которого считали «искусным в лечении горячек». Тот приготовил припарку, пропитал ею ткань и обмотал Потемкину голову, оставив на свободе лишь левый глаз. Не выдержав сильного жжения, больной содрал повязку. «Причем заметил на страждущем глазе род нарости, которую в первом движении душевной скорби поспешил снять булавкою, но после сей операции усмотрел он, что на зрачке того глаза бельмо», – рассказывал граф Александр Самойлов, племянник князя Таврического. И с тех пор правый глаз Потемкина был незрячим.

По свидетельству того же Самойлова, «не можно изобразить всех горестных ощущений, которые тогда омрачали сердце Григория Александровича, который, быв прекраснейшим мужчиною, исполненный склонностями к нежному полу, обольщенный надеждами счастия и возвышения… вдруг поражен был сею внезапностию». В отчаянии Потемкин на несколько месяцев удалился от двора и подумывал уйти в монахи. Но переборол хандру, когда понял, что увечье не мешает ему ни много читать, как прежде, ни иметь успех у дам. К тому же Екатерина II, не раз осведомлявшаяся о Потемкине, пожелала его увидеть.

Не сохранилось документальных сведений о том, носил ли он повязку на глаз. Позже, во времена его славы и могущества, возник слух, что он тайно ездил в Париж и там заказал себе хрустальный глаз. Не исключено, что эту шутку запустил сам князь Таврический.