Отец Новороссии

Потемкин первым начал превращать дикие степи Северного Причерноморья в благоустроенную Новороссию – новую жемчужину Российской империи

Основание Херсона. Худ. С.В. Пен. 1999 год

Российское государство, расширяясь, все дальше продвигалось вглубь Дикого поля. Его плодородные земли оставались неосвоенными, хотя сюда из центра страны бежали крестьяне, спасавшиеся от барского произвола, и старообрядцы, покидавшие свои дома из-за религиозных притеснений. Тут занимались хлебопашеством, основанным на переложной системе, но хозяйственному развитию препятствовала не только малочисленность населения, но и опустошительные татарские набеги.

Освоение края интенсифицировалось в последней четверти XVIII века, когда его главным администратором стал Григорий Потемкин. Он получил назначение в управители Новороссийской губернии в 1774 году, после победной для России войны с Османской империей, но лишь с конца 1782-го начал большую часть времени проводить в Причерноморье.

Земля – помещикам

За два года до его вступления в управление краем население здесь насчитывало 241 800 человек и состояло в основном из военных и раскольников. Как докладывали новоявленному генерал-губернатору, на огромном расстоянии от Бахмута до Черкасс не было «никаких селений, кроме промышленных и рыбных заводов по берегу Азовского моря». Чтобы активизировать процесс заселения, Потемкин прибегнул к расширению земельных раздач и льгот. На новых территориях между Бугом и Днепром и землях ликвидированной Запорожской Сечи простым поселенцам выделяли от 30 до 60 десятин земли в зависимости от ее качества, а помещики могли получить от 1,5 тыс. до 12 тыс. десятин. Все переселенцы на 10 лет освобождались от государственных податей и повинностей, но получившие большие участки обязывались заселить их из расчета 13 дворов на 1,5 тыс. десятин. По прошествии этого срока земли переходили в собственность: поселяне должны были платить по 5 копеек с десятины, а помещики – по 2,5 копейки. Помещичьей колонизации отводилась ведущая роль, на юге закладывалась основа крупного землевладения. К 1790 году в руках помещиков было сосредоточено 82% освоенных новороссийских земель.

Раздача лучших участков большими долями служила помехой вольной колонизации. Поселенцы уходили с земель, переходящих в руки дворян, чтобы избежать крепостного ярма. Это обстоятельство побудило Потемкина в конце 1780-х выдвинуть предложение о выкупе помещичьих владений в Новороссии. Он и сам поспешил продать свои земли в Елисаветградском уезде, но его пример не стал заразительным. А после кончины князя Таврического и с приходом к управлению краем в 1793 году Платона Зубова стал делаться еще больший упор на помещичью колонизацию, что привело к падению темпов освоения региона.

Потемкин, заинтересованный в форсировании заселения Новороссии, отнюдь не полагался только на добрую волю помещиков. В частности, по его инициативе фактически был санкционирован прием в поселенцы беглых. Легализацию их в Причерноморье закрепил манифест Екатерины II от 5 мая 1779 года «О вызове воинских нижних чинов, крестьян и посполитых людей, самовольно отлучившихся за границу». По нему в течение двух лет беглым крепостным не только разрешалось вернуться в страну без риска вновь попасть в неволю, но и при этом даровалось освобождение от податей на шесть лет в случае, если они осядут в Новороссии на положении государственных крестьян. Помещики не могли требовать их возвращения, хотя получили возможность отнести беглецов в счет рекрутского набора. Манифест спровоцировал побеги крепостных из внутренних губерний России в Польшу, откуда они через некоторое время перебирались в Северное Причерноморье на поселение в качестве выходцев из-за границы.

Помещики возмущались новыми порядками. Покушение на право безраздельного распоряжения крестьянами стало главной причиной недовольства дворян административной деятельностью Потемкина. Но князю удалось убедить императрицу в выгоде предложенной им меры. Верх взяло соображение необходимости освоения новых территорий, и во имя этого пришлось даже поступиться частью дворянских привилегий, которые в годы правления Екатерины II считались нерушимыми.

Человеческий фактор

Первое время заселение региона шло в основном за счет Левобережной Украины. В 1781 году Потемкин сделал ставку на крестьян внутренних губерний. Особое значение она приобрела после присоединения к Российской империи Крыма. Заселение Таврической области осложнялось тем, что соседние с ней районы Причерноморья и Северного Кавказа также находились в процессе освоения и не имели избыточного населения.

Казаки в степи. Худ. С.И. Васильковский. 1890-е годы

На огромном расстоянии от Бахмута до Черкасс не было никаких селений, кроме промышленных и рыбных заводов по берегу Азовского моря

Потемкин предложил дать дополнительные привилегии государственным крестьянам: увеличить здесь их земельный надел, предоставить больше рабочего скота. К 1787 году генерал-губернатор добился разрешения переселять крестьян из внутренних районов России, где существовал земельный голод. Не останавливался он и перед скупкой крепостных для их переселения у помещиков центральных губерний.

Потемкин приложил много сил, чтобы привлечь в Крым раскольников. Старообрядцы освобождались от податей на полтора года, а также от плат за перевозки и переправы. Кроме того, еще с середины XVIII века предпринимались попытки переводить в Новороссию иностранных колонистов. Этот поток усилился после 1774 года за счет народов, имевших отношение к только что завершившейся войне с турками. За привлечение людей из Греции, Болгарии, Молдавии и других мест выплачивалось по 5 рублей за семью, а по достижении определенного числа привлеченных поселенцев жаловался офицерский чин.

Новороссия сделалась местом притяжения искателей наживы. «Знаешь ли, какими людьми тамошний край наполнен? – спросила как-то императрица своего секретаря. – Это толпа авантюристов, о чем я всякий день слышу новые истории». На юге России легко можно было получить землю, а потом любым способом привлечь туда поселенцев, прошлым которых никто особенно не интересовался. Зная о нужде региона в людских ресурсах, Потемкину иной раз делали весьма рискованные предложения. Например, в Англии вербовали каторжников и столичных бродяг, мотивируя выбор столь странного контингента тем, что тут «надобны только люди, не разбирая, какие бы то ни были».

Так или иначе, усилия Потемкина принесли плоды: при нем численность населения края выросла на 60%. Решая эту задачу в условиях ограниченных людских ресурсов, он действовал смело и нетрадиционно, что вызывало по меньшей мере недовольство помещиков Центральной России и соседних с Новороссией украинских губерний. Их чаяния выражала придворная группировка, включавшая многих влиятельных вельмож. Однако разрушить взятый потемкинской администрацией курс им не удалось, поскольку он служил интересам закрепления Северного Причерноморья за Россией.

На новые места. Русь идет! Худ. С.В. Иванов. 1886 год.
Хотя художник изобразил своих современников, тяготы, выпадающие на долю переселенцев, одинаковы во все времена

Новороссийская губерния. 1796–1800 годы

Догнать и перегнать Европу

Не меньше заселения генерал-губернатора беспокоили вопросы хозяйственного развития Новороссии. Земля здесь была в основном не освоена, рабочие руки в дефиците, скота и инвентаря остро не хватало. Этот край был зоной неустойчивого земледелия из-за засушливого климата, хлебопашество основывалось на рутинных приемах. Пахали плугом, запряженным волами, а в Крыму еще более примитивным орудием – сабаном. До присоединения к России земледелием на полуострове занимались лишь в южных долинах, на остальной территории господствовало скотоводство. Татарские буйволы паслись без присмотра, вытаптывая посевы и огороды поселенцев.

Потемкин вызвал из столицы ученых агрономов, перед которыми поставил задачу внедрить передовой опыт земледелия. В одном из выморочных новороссийских имений, поступивших в казну, он распорядился организовать пашни по последнему слову науки для примера прочим. В Богоявленске близ Николаева появилась земледельческая школа, где поселян учили делать английские плуги. Однако массовому приобщению крестьян к передовым методам мешали трудности подъема неосвоенных земель, недостаток тяглового скота и сельхозинвентаря. Чтобы обеспечить новые территории и армию хлебом, Потемкину все же приходилось рассчитывать не столько на достижения агрономической науки, сколько на увеличение посевов. Только в Крыму с 1787 по 1794 год площадь посевов выросла более чем в 3,5 раза. Даже не слишком расположенный к Потемкину граф Андрей Шувалов после сенатской ревизии Екатеринославского наместничества в 1787 году вынужден был признать, что «прежде не употребляемое там земледелие приходит ныне в цветущее состояние».

Потемкин приложил значительные усилия, чтобы заложить на юге России основы садоводства и виноградарства. Он пригласил известных садоводов из Франции и Англии, а из Венгрии, с Эгейских островов и берегов Рейна выписал лучшие сорта винограда. Прекрасные сады появились в Екатеринославе (в советское время Днепропетровск), Херсоне и Николаеве. Но эти отрасли требовали много заботы и не получили широкой популярности. Потемкинское увлечение садоводством казалось переселенцам баловством, не стоящим внимания. После смерти князя устроенные по его приказу сады либо захирели от недосмотра, либо вовсе подверглись вырубкам.

На степном юге леса – огромная редкость, поэтому их сохранение и насаждение сразу оказались в центре внимания потемкинской администрации. Леса принадлежали только казне. Без разрешения никто не мог срубить ни одного дерева, а если такое случалось, то налагался высокий штраф (в размере 2 рублей), и даже за вывезенный без дозволения валежник приходилось платить 50 копеек. Большое значение придавалось лесонасаждению. Каждое селение с пяти дворов обязано было посадить по одной десятине леса, а за нерадивость в этом деле тоже назначался штраф. Если бы не эти потемкинские меры, Крым уже в конце XVIII века лишился бы немалой части своих лесов.

Чтобы воплотить свою мечту, Потемкин привлек к городскому строительству лучших архитекторов

Что касается промышленности Новороссии, то она при Потемкине имела отчетливо обрабатывающий характер. Распространение получили винокуренное производство и предприятия, связанные с нуждами населения (26 кирпичных, 18 кожевенных, 6 текстильных заводов, а также сахарный и пивоваренный). В Екатеринославе генерал-губернатор планировал открыть 12 фабрик. По собственной инициативе он выкупил суконную мануфактуру опутанного долгами князя Алексея Хованского с тем, чтобы перевести ее в строящийся город. И хотя воплощению замысла поначалу помешала Русско-турецкая война 1787–1791 годов, открытая уже после смерти Потемкина фабрика сумела прославиться своим сукном, которое, как он и мечтал, не уступало по качеству иностранному.

Хлопотал генерал-губернатор и о создании в Екатеринославе шелковой мануфактуры. Дореволюционный историк Александр Брикнер писал, будто там изготовили столь тонкие шелковые чулки, что их преподнесли Екатерине II в скорлупе грецкого ореха. Чтобы продолжить начинание и обеспечить производство сырьем, Потемкин пригласил в Крым итальянского специалиста графа Якова де Парму. Многим это казалось очередной прихотью генерал-губернатора, однако Парма даже в условиях войны сумел высадить несколько тысяч тутовых деревьев и организовать производство шелка.

Значительная часть предприятий, открытых при Потемкине, работала для обеспечения нужд армии. Так, в 1789 году в Кременчуге появился завод, занимавшийся ремонтом оружия. Сначала там трудились выписанные из Тулы мастера, потом в основном рекруты. А вскоре был основан Херсонский литейный завод, производивший артиллерийские орудия и снаряды. К 1791 году на нем было отлито более 150 пушек.

Вид города Николаева. Худ. Ф.Я. Алексеев. 1799 год

Города в степи

В процессе хозяйственного освоения Новороссии возникали новые населенные пункты. С Потемкиным связано основание более десятка городов. Центром края должен был стать Екатеринослав, который начали строить на левом берегу Днепра, но вскоре выяснилось, что выбранное место сильно затапливается весенним паводком и является отличной средой для распространения болезней. Город пришлось «по лутчей удобности» перенести на правый берег. Потемкин мечтал о третьей столице империи – отсюда помпезность екатеринославских проектов. Чтобы воплотить свою мечту, князь привлек к строительству лучших архитекторов – Матвея Казакова (он, сославшись на нездоровье, вскоре вернулся в Москву), Ивана Еготова, а позже Ивана Старова. Планы Потемкина поражают своим размахом. Он хотел открыть здесь университет и даже консерваторию, для руководства которой заранее пригласил известного итальянского композитора и дирижера Джузеппе Сарти. Для преподавания в университете уже подобрали профессоров, которым назначили щедрое жалованье.

Торжественную церемонию основания Екатеринослава на правом берегу Днепра Потемкин решил провести в присутствии Екатерины II, совершавшей путешествие в Крым в 1787 году. Сопровождавший ее в поездке император Священной Римской империи Иосиф II ядовито прокомментировал это торжество, сказав, что императрица заложила в основание города первый камень, а он – второй и последний. Словно в подтверждение мрачного пророчества монарха, работы в Екатеринославе шли очень медленно. Первой причиной тому была начавшаяся война, добровольное заселение города еле теплилось. В 1788-м по распоряжению Потемкина сюда стали отправлять выздоравливающих от ран солдат. Но надо признать, что многие мечты светлейшего, в том числе об университете и консерватории, так и остались мечтами.

Грандиозным стало строительство Херсона. Оно было продиктовано острой необходимостью создания новой верфи и торговой гавани на юге России. Дело в том, что узкий пролив, отделяющий Черное море от Азовского, мелководный и во время южных ветров Таганрог, главный тогда российский порт в регионе, не мог принять корабли. Впоследствии выбор места для Херсона – далеко от открытого моря, у неглубокой части Днепра – считался неудачным, поэтому предпочтение отдавалось в кораблестроительном отношении Николаеву, а в торговом – Одессе. Но в 1778 году, когда был основан Херсон, территории, на которых позже возникли эти два города, либо еще не принадлежали России (Одесса), либо были уязвимы для нападений врага (Николаев). Справедливости ради стоит заметить, что место для Херсона выбрал не сам Потемкин, а контр-адмирал Софрон Шубин, который, видимо, руководствовался в первую очередь близостью нового порта к Крыму и Очакову – важнейшей турецкой крепости в регионе.

Императрицу не беспокоила величина денежных трат: куда важнее было, чтобы не останавливалось строительство верфи и гавани. «Есть ли сей суммы мало будет на производимые работы, в таком случае уведомьте меня, сколько ея надобно», – заверяла Екатерина. Общим местом современников Потемкина и ряда историков стало мнение, что освоение Новороссии явилось для него источником обогащения. На этом фоне странно выглядят его предложения о способах экономии казенных денег и скрупулезные отчеты об их расходовании. И все же легкость получения средств на строительство и спешка приводили к злоупотреблениям. Например, вице-адмирал Федот Клокачев, приехавший в Херсон в 1783 году, столкнулся с тем, что много драгоценного леса плавало в воде, провиантские магазины были пусты, а порт находился «в беспорядочном состоянии». Кстати, сам Потемкин жаловался, что в Николаеве нанимали «мошенников-подрядчиков, кои истощили суммы». «Чрез них разворовано много», – констатировал князь.

При устроении Николаева не было такого стремления произвести эффект, как в Херсоне, однако этот город тоже стал любимым детищем Потемкина. К строительству приступили в 1788 году, а название городу дали в честь взятия Очакова, которое выпало на день памяти святого Николая Мирликийского. Поэтому и первый корабль, спущенный здесь на воду, назвали «Святой Николай». Строителям приходилось нелегко, и Потемкин раздражался, что во всех упущениях и тяготах обвиняют в первую очередь его. «Я определял людей в работу, да еще и з заплатою; а из сего зделали каторгу. И, по несчастью, как везде мое имя, то они могут думать, что я тиран, а вместо того мучат другия; а потакаете вы», – разносил он своих подчиненных. Действительно, по его приказу трудились тысяча каменщиков и до 3 тыс. мастеровых, которым велено было платить жалованье от 3 до 5 рублей в месяц – немало по тем временам. Город рос быстро и к 1790 году получил уже 800 каменных зданий и адмиралтейство – главное на Черном море.

Путешествие императрицы Екатерины II в Крым. 2 января – 11 июля 1787 года

Путешествие императрицы

Поездка Екатерины II в Крым стала моментом высшего торжества Потемкина. Она предпринималась с очевидным политическим прицелом: достижения в освоении юга России должны были свидетельствовать о мощи всей державы. Недоброжелатели и завистники еще до путешествия начали распускать в столице слухи, что все преобразования в Новороссии происходят только на бумаге. Светлейший отлично понимал, что на карту поставлены его репутация, продолжение карьеры, доверие императрицы. Поэтому он сделал все возможное и невозможное для демонстрации достигнутых краем под его руководством результатов.

Оказавшись в Новороссии, Екатерина почувствовала себя словно в сказке. По наблюдению Иосифа II, она находилась «в восторженном состоянии по поводу всего, что видит, и при мысли о новой степени величия и могущества, на которую это возводит Русскую империю». Все, кто надеялся, что путешествие послужит посрамлению Потемкина, вынуждены были замолчать. Тем более что в письмах из поездки удовлетворенная проверкой края императрица определенно давала понять: «Чтоб видеть, что я не попусту имею доверенность к способностям фельдмаршала князя Потемкина, надлежит приехать в его губернии, где все части устроены как возможно лучше и порядочнее: войска, которые здесь таковы, что даже чужестранцы оные хвалят неложно; города строятся; недоимок нет».

Но это не значит, что все при дворе Екатерины разделяли ее восторг. В Гамбурге уже после ее смерти вышел анонимный памфлет «Потемкин-Таврический», принадлежащий, как выяснили историки, перу давнего недруга России – бывшего секретаря саксонского посольства в Петербурге Георга фон Гельбига. Там все увиденное государыней на юге империи было представлено как сплошная бутафория. Именно в этом сочинении впервые прозвучало выражение «потемкинские деревни», которое не просто намертво приклеилось к оценке деятельности князя Таврического, но и стало его своеобразной визитной карточкой и устойчивым культурным мифом.

Безусловно, в организации Потемкиным путешествия Екатерины очень многое было направлено на то, чтобы произвести впечатление, покорить, и в этом он явно преуспел. Однако элементы украшательства, определенной театральности во время визита императрицы на юг еще не дают оснований оценивать негативно всю работу князя в Новороссии. Как ни парадоксально, если бы речь в самом деле шла о картонных городах и бутафорских полках, вряд ли бы это вызвало подобную реакцию европейских наблюдателей, не желавших усиления России.

Деятельность Потемкина-администратора порой была поспешной и хаотичной, некоторые его начинания так и не принесли плодов. Бессмысленно искать у него какую-либо комплексную программу развития Новороссии – он действовал по обстоятельствам и практическим соображениям, имея в виду прежде всего факт пограничного положения края и вытекающей отсюда жизненной важности скорейшего его освоения для закрепления за Россией. Именно в период его управления Новороссией эта задача была успешно решена.

ЧТО ПОЧИТАТЬ

Шляпникова Е.А. Государственная деятельность Г.А. Потемкина. Липецк, 1997

Брикнер А.Г. Потемкин. М., 2023