Ловушка для президента

Полвека назад, 9 августа 1974 года, президент США Ричард Никсон был вынужден уйти в отставку после раскрученного американской прессой Уотергейтского скандала. О том, почему это случилось и какие имело последствия, в интервью «Историку» размышляет бывший советник Никсона, политолог и телеведущий Дмитрий Саймс.

Беседовал Владимир Рудаков

Дмитрий Саймс

37-й президент США Ричард Никсон после объявления о своей отставке. 9 августа 1974 года

Уотергейт был единственным случаем, когда американский президент покинул свой пост под угрозой импичмента (от англ. impeach – «обвинять»). До этого только в 1868 году конгресс попытался удалить с должности президента Эндрю Джонсона, но потерпел фиаско: большинство депутатов не усмотрели в его действиях ничего противозаконного.

По словам Дмитрия Саймса, то, из-за чего лишился власти Никсон, – прослушка его сторонниками офиса конкурирующей партии – в тогдашней Америке не было чем-то исключительным. Его предшественник президент Линдон Джонсон с помощью прослушки тотально контролировал оппонентов. Никсон полагал, что и его самого прослушивали, в том числе глава ФБР Эдгар Гувер. А если посмотреть на массовую слежку за собственными гражданами, которая ведется в США сейчас, то происходившее при Никсоне и вовсе покажется детским лепетом.

 Ошибка или вина?

– Как вы познакомились с Никсоном и оказались в его команде?

– Это случилось уже после его отставки, в 1980-е годы, когда я вел колонку для влиятельной в ту пору газеты The Christian Science Monitor и посвятил одну из них десятилетию ухода Никсона из Белого дома. Там я подчеркивал, что, конечно, Никсон совершил серьезные ошибки, но, однако, он был очень эффективным президентом, особенно в области внешней политики, и историки, скорее всего, отнесутся к нему добрее, чем современники. Через несколько недель я получил послание от Никсона, в котором он выражал мне благодарность за статью. Дальше мы начали переписываться, а затем и регулярно встречаться. В 1991 году я сопровождал его в Москву – я сам предложил ему эту поездку: тогда и началось наше очень тесное сотрудничество по вопросам внешней политики.

– Говорили ли вы с ним об Уотергейте?

– Я бы сформулировал по-другому: он говорил со мной об Уотергейте. Это, конечно, очень деликатная тема, и я не стал бы поднимать ее без какой-то разумной необходимости. Но постепенно, по мере того как наши отношения становились более близкими, он сам затронул эту тему, признавая, что допустил серьезные ошибки и они помешали ему не только остаться на посту президента, но и довести до конца его начинания во внешней политике – укрепление связей с Китаем, разрядку в отношениях с Советским Союзом и стабилизацию ситуации на Ближнем Востоке. Он очень сожалел об этом, но тем не менее не считал, что совершил какие-то уголовные преступления, за которые его могли бы отстранить от власти.

– То есть он считал, что расплата за те ошибки, о которых он говорил, была слишком велика?

– Да, именно так. Просто Никсон унаследовал войну во Вьетнаме, которая привела к большой поляризации американского общества, и хотел закончить ее, но без поражения. И это стало тем контекстом, в котором рассматривались все его ошибки. Кроме того, с тех пор как в конце 1940-х годов он вел борьбу против дипломата Элджера Хисса, обвиняя его (как потом выяснилось, отнюдь небезосновательно) в шпионаже в пользу СССР, Никсон стал пользоваться особой нелюбовью и, я бы даже сказал, ненавистью со стороны либералов, только и ждавших возможности расправиться с ним.

Ну и последнее, что редко упоминается, но было очень важным: в 1973 году в Войне Судного дня Штаты полностью поддержали Израиль и предоставляли ему необходимое вооружение, что привело к арабскому нефтяному эмбарго против США. Это, в свою очередь, вызвало резкое подорожание бензина и всего, что связано с нефтью, столь необходимой для нормального функционирования американской экономики и американского образа жизни. У людей сложилось впечатление, что экономика идет вниз, и они смотрели на проблемы Никсона уже под другим углом зрения. Они стали считать, что, кто бы ни был прав в конфликте Никсона с демократами, Никсон не может быть эффективным президентом в области поддержания экономических интересов Соединенных Штатов и, что еще более важно, средних американцев. Я полагаю, в политическом смысле именно тогда он уже был обречен.

 «Сантехники» Белого дома

– Как вы считаете, почему Никсон решился на отставку? Это был эмоциональный порыв, о котором он потом жалел, или все-таки осмысленная позиция?

– Это было соединение эмоционального порыва с осознанием неизбежности, и он очень тяжело переживал, потому что был не просто президентом, не просто политиком, а человеком, который жил политикой. Поэтому для него это стало настоящей трагедией, но он пошел на такой шаг, поскольку не видел другого выхода. Было очевидно, что палата представителей проголосует двухпартийным большинством за его импичмент. Палата контролировалась демократами, и не возникало никаких сомнений, что они вместе с присоединившейся частью республиканцев отдадут голоса за отставку Никсона. 

Что касается сената, до последнего момента с ним была неясность. Но когда Верховный суд единогласно потребовал от президента выдачи тех самых пленок с записями его разговоров в Овальном кабинете Белого дома, то стало понятно, что, если там обнаружится что-то неблагоприятное для Никсона, он будет обречен и в сенате. А неблагоприятное на них имелось: из разговоров было ясно, что Никсон всячески пытался скрыть ответственность администрации за взлом штаб-квартиры Демократической партии. Например, добивался от директора ЦРУ Ричарда Хелмса заявления, что эта операция осуществлялась его ведомством и защищала очень важные национальные интересы, поэтому ее нельзя расследовать. Однако потерпел неудачу, и в итоге к нему пришли несколько ведущих сенаторов-республиканцев, сообщивших, что они не могут больше поддерживать его и не в силах остановить процесс импичмента. Тогда Никсон признал неизбежное, не захотел продолжать политическую агонию и решил немедленно уйти в отставку.

– При этом известно, что Никсон всегда отрицал свою вину за взлом штаб-квартиры Демократической партии…

– Никогда и никем не было доказано, что Никсон знал об этом взломе и тем более его организовывал. Отвечал он лишь за то, что пытался скрыть участие в этой операции людей, связанных с Белым домом. Они были ему важны не только на личной основе, что тоже было для него существенно, но и потому, что имели отношение к другим операциям по охране государственных секретов. Никсон создал группу – я не знаю, как лучше их назвать, – «слесарей-сантехников», которые должны были закрывать утечки секретных материалов. А утечки во время войны во Вьетнаме были серьезными и вполне реальными. Он не хотел их светить.

Иными словами, те правонарушения, в которых обвиняли Никсона, касались не участия в преступлении, а попыток отвлечь от него внимание. Это дело вышло на поверхность в результате расследования «Вашингтон пост», а конкретно одного из журналистов – Боба Вудворта, у которого был тайный источник по кличке Deep Throat («Глубокая глотка»). Только через много лет выяснилось, что им был Марк Фелт, заместитель директора ФБР. Он имел два мотива. Первый личный: ему хотелось после смерти Гувера стать директором ФБР, а Никсон выбрал не его, и Фелт затаил смертельную обиду. Но был и второй мотив: в отличие от своих предшественников, Никсон стремился снизить роль «глубинного государства» и конкретно ФБР, взять его под контроль. А это многих в ФБР и конкретно Фелта не устраивало. То есть это был удар «глубинного государства» по Никсону, и тут приходят в голову аналогии с тем, что позже произошло с Дональдом Трампом.

Ричард Никсон (слева) и Дмитрий Саймс. Начало 1990-х годов

Марк Фелт. 1970-е годы

Десятитысячный марш в Вашингтоне с требованием импичмента президенту Ричарду Никсону. 27 апреля 1974 года

Никсон никогда не считал, что совершил какие-то уголовные преступления, за которые его могли бы отстранить от власти

 Наступление на свободу

– Почему то, что вызвало тогда такое возмущение, сегодня стало обычным делом? И США, как известно, теперь прослушивают не только собственных политиков, но и зарубежных лидеров, в том числе и своих союзников.

– Что касается зарубежных операций, то они американским законом не запрещаются и как бы являются частью обеспечения национальной безопасности. Конечно, это не значит, что нужно лезть на рожон, создавать искусственные конфликты с союзниками. А вот прослушивать своих граждан без соответствующих разрешений, как это широко делается сейчас, – такого раньше действительно не было. Это, в частности, практиковалось в отношении президента Трампа, когда собиралась любая компрометирующая информация, которая потом немедленно вываливалась в СМИ, чтобы дискредитировать его.

– Почему такое произошло? Что изменилось в этом смысле?

– Произошла эволюция американской политики с гораздо меньшим упором на личные свободы и с гораздо большим – на интересы государственной безопасности. Конечно, в Америке был маккартизм в начале 1950-х годов, но тогда были и мощные голоса против него в конгрессе и особенно в СМИ. Та «охота на ведьм», которая уже несколько лет ведется в Соединенных Штатах, не встречает никакого серьезного отпора. Я не мог поверить своим ушам, когда несколько лет назад сенатор Джон Маккейн назвал сенатора Рэнда Пола агентом Москвы только за то, что тот выступал за более сбалансированную политику в отношении России. То, что это сказал Маккейн, меня не особенно удивило. Я неплохо знал его, он даже одно время был членом совета директоров Центра национальных интересов, который я возглавлял, и, кстати, интересовался возможностями нормализации отношений с Россией. Но постепенно в конце жизни – не знаю, в силу ли своей политической эволюции или собственных многочисленных болезней, – он становился все более радикальным, иногда даже экстремальным. Меня поразило другое. Не нашлось ни одного сенатора, который бы заявил, что подобные голословные обвинения в адрес коллеги непозволительны, или спросил: как такое возможно? То, что раньше казалось абсолютно противоречащим этике конгресса, по крайней мере в отношении друг друга, неожиданно стало допустимым.

Я занимал ту позицию, которую занимаю в отношении России, на протяжении многих лет, и кому-то это очень не нравилось, но в общем-то не мешало моей нормальной работе и, не побоюсь сказать, моей карьере. И от тех, кто пытался выдвигать какие-то обвинения без реальных доказательств, серьезные люди, включая президента Рональда Рейгана, просто отмахивались. Как сказал Рейган одному из таких критиков, Put up or shut up, что значит «Либо предъяви доказательства, либо заткнись». А вот 10 лет назад, когда Трамп вступил в президентскую игру, стало считаться, что никакие доказательства не нужны: если человек на «неправильной стороне», то он не просто не прав – он враг, а врага надо уничтожить. Весь тон политических дискуссий в Америке сменился на гораздо более нетерпимый, и оказались приемлемыми самые крайние методы расправы над политическими противниками.

– Что явилось отправной точкой – тотальная победа, как считали, над Советским Союзом, трагедия 11 сентября 2001 года или что-то другое?

– Наверняка распад Советского Союза сыграл свою роль, потому что наличие другой ядерной сверхдержавы было сдерживающим фактором не только во внешней, но и во внутренней политике. Когда же наступил, как тогда выражались, однополярный мир, возникло ощущение, что все сдерживающие моменты исчезли, и стало непонятно и подозрительно, почему кто-то внутри страны призывает к более умеренной американской линии на международной арене. Это первое. Ну а второе – росла политическая поляризация, в контексте которой традиционное сотрудничество республиканцев и демократов, утром споривших друг с другом в конгрессе, а вечером встречавшихся в одних и тех же клубах, уходило в прошлое.

Я никогда не забуду, как осенью 1973 года Пол Нитце, который тогда был заместителем министра обороны, пригласил меня на ужин, и я был поражен, потому что увидел там и ведущего советника президента Никсона Джона Эрлихмана, и главных критиков администрации, в том числе тех, кто только что ушел в отставку с министерских постов в знак протеста против действий Никсона в рамках Уотергейта. Все эти люди были в одной компании и мило улыбались друг другу. Было ощущение, что, несмотря на разногласия, они в общем-то делают одно дело, – это произвело на меня очень позитивное впечатление. Уже много лет подобные вечера в Вашингтоне абсолютно невозможны…

Ричард Никсон и Леонид Брежнев на борту президентской яхты «Секвойя». 1973 год

 Ложь под присягой и без

– Сегодня в американской политике слово «импичмент» встречается все чаще: им угрожают чуть ли не каждому президенту. Как вы считаете, сравнимы ли «грехи» Никсона с теми провинностями, за которые в свое время пытались вынести импичмент Биллу Клинтону или Дональду Трампу?

– Я считаю, что «грехи» Никсона были менее серьезными, чем те, которые предъявлялись и Трампу, и, нужно добавить, Джо Байдену. В случае Никсона не было, например, никаких обвинений в коррупции, в экономических мотивах. То есть были попытки обвинить его в том, что он недоплачивал налоги, но они быстро прекратились. В случае Трампа и семьи Байденов подобные обвинения были очень серьезными. Никсона никогда не обвиняли в том, что он действовал в интересах иностранных государств. Между тем Трампа обвинили в том, что он действовал в интересах России, а Байдена – в том, что его семья руководствовалась экономическими интересами Китая и Украины. Так что сейчас обвинения выдвигаются куда более серьезные, что, впрочем, не делает их по-настоящему доказанными.

В случае с Клинтоном, как вы знаете, обвинение для импичмента было предъявлено, палата представителей за это проголосовала – ее контролировали республиканцы, а в сенате это решение не прошло. Но в отношении Клинтона, с моей точки зрения, был довольно простой вопрос: он обвинялся не в каких-то государственных прегрешениях, а в нарушениях личного характера. В том, что у него был роман со стажеркой Моникой Левински, сомнений не было – и он в конце концов сам был вынужден в этом признаться, да и Левински это подтвердила. То есть это сейчас считается установленным фактом. Но тогда не было нынешних законов, которые запрещали бы иметь личные отношения с сотрудниками и даже с помощниками. Так что удалить его от власти по этой причине было невозможно.

– Но была еще ложь под присягой. 

– Совершенно верно. Проблема состояла в том, что существовала другая женщина, которая предъявила ему обвинения в сексуальном домогательстве, еще когда он был губернатором, и он ее обвинения оспаривал. Адвокаты этой женщины спросили Клинтона, были ли у него когда-то еще сексуальные отношения или попытки отношений со своими сотрудниками. Они это делали, чтобы показать, что Клинтон в принципе на такое способен, что обвинения их клиента по крайней мере не являются противоречащими манере его поведения. И Клинтон сказал, что нет, у него ни с кем таких отношений не было. Это была ложь под присягой. А потом, выступая по национальному телевидению, он вновь это подтвердил, сказав знаменитую фразу, и это смотрела вся Америка: «У меня никогда не было никаких предосудительных отношений с этой женщиной – Моникой Левински». Тут получилось, если хотите, сочетание четкого нарушения закона, когда он лгал под присягой, и того обстоятельства, что он лгал всем американцам. Скажем прямо: американцев могло не волновать, были у него отношения с Моникой Левински или нет, но, когда президент открыто соврал всей стране, это многим показалось непозволительным. Тем не менее демократы в сенате поддержали его гораздо сильнее, чем в свое время республиканцы поддержали Никсона. И главная причина состояла в том, что в тот момент не было Вьетнама и Соединенные Штаты не участвовали в войне, а экономическая политика Клинтона на том этапе была достаточно успешной и средний избиратель не стремился к тому, чтобы убирать президента только за его прегрешения в личной жизни, даже если он эти прегрешения отрицал, вопреки всем предъявленным доказательствам.

 Призрак гражданской войны

– В контексте того, что вы говорили о сегодняшнем ужесточении политической риторики и практики, можно ли допустить, что в ближайшем будущем американская элита в своих внутренних конфликтах расчехлит «тяжелое оружие» в виде импичмента?

– Думаю, что это вполне вероятно, ведь политическая ситуация все более обостряется. Половина американцев не верит в легитимность прошлых выборов – я имею в виду президентские выборы 2020 года. Тем не менее демократы и в конгрессе, и в правоохранительных органах пытаются представить отрицание легитимности победы Байдена как преступление. То, что сейчас делают демократы, – эта явная и безудержная травля Трампа – беспрецедентно. И чем дальше в ней заходят его противники, тем больше они начинают беспокоиться, что если Трамп придет к власти, то он им отплатит той же монетой и с большими процентами. Это уже напоминает «банановые республики», где любым путем пытаются предотвратить победу противников не потому даже, что боятся потерять власть. А потому, что понимают, что вместе с властью могут потерять не только свое влияние, не только свои сбережения, но и свою жизнь и жизнь близких. 

Сейчас американские правоохранительные органы, пытаясь кого-то «расколоть», начинают выискивать придуманные или реальные прегрешения со стороны их семей и дают ясно понять, что если не пойдешь на сделку со следствием, то твои дети могут отправиться в места заключения. Например, помощник Трампа по национальной безопасности Майкл Флинн отрицал свою вину, пока не стали предъявлять уголовные обвинения его сыну, который якобы был турецким лоббистом. Флинн признал вину и вынужден был отправиться в тюрьму. А потом его выпустили, потому что он отказался от показаний, объяснив, что оговорил себя, чтобы спасти сына.

– Из того, что вы говорите, становятся понятны два обстоятельства. Первое – Трамп в ближайшее время не будет в безопасности. Второе – следующие выборы в США могут закончиться если не гражданской войной, то по крайней мере очень серьезными столкновениями – более серьезными, чем на Капитолийском холме во время прошлых выборов. Так ли это?

– Конечно, гражданскую войну представить очень трудно, потому что во время прошлой гражданской войны – 60-х годов XIX века – было четкое разграничение между северными и южными штатами, а сейчас это чересполосица. Например, в штате Вирджиния, где находится мой дом, в пригородах Вашингтона расположены и Пентагон, и ЦРУ, живет много иммигрантов, и они почти поголовно голосуют за демократов. А если проехать сто километров на северо-запад той же Вирджинии, там совершенно другое население и другие политические симпатии. Поэтому разделить штаты и даже один штат очень трудно без того, чтобы избежать поголовной рукопашной. 

Хотя должен признаться, что в Америке происходит много вещей, которые мы раньше считали немыслимыми, а сегодня они становятся реальными, поэтому я ничего не исключаю. Но пока, мне кажется, о гражданской войне речи не идет. А вот увеличение насилия, взаимной нетерпимости – эта тенденция действительно нарастает.

Сторонники Дональда Трампа берут штурмом Капитолий. 6 января 2021 года

Протесты в Нью-Йорке против Дональда Трампа. 2016 год

Безудержная травля Трампа со стороны демократов является беспрецедентной. И чем дальше его противники заходят в этой травле, тем больше они начинают беспокоиться, что, придя к власти, он им отплатит той же монетой 

 В поисках нового курса

– Сейчас, как и в 1974 году, США тоже сталкиваются с целым комплексом проблем: экономика, межрасовые отношения, иммиграция, внешнеполитические вызовы. Считаете ли вы, что Америка находится сегодня в поиске новой идентичности и с этим связаны такие колебания в ее политике?

– Если мы говорим об администрации Байдена, о демократах, то их действия свидетельствуют о том, что Америка всячески пытается избежать признания необходимости создавать новую идентичность. По крайней мере, если речь идет о новом, более реалистическом понимании роли США в мире. Но вы правы: совершенно очевидно, что США – страна, которая находится в переходном периоде. Многие предыдущие понятия и аксиомы становятся не настолько актуальными. Например, годами нелегальная иммиграция, появление в Америке десятков миллионов выходцев из Центральной и Южной Америки однозначно давали перевес демократам. Но потом, во втором поколении, когда они уже являются легальными гражданами, им не хочется, чтобы в их страну приходили одна за другой следующие волны нелегалов. Они начинают думать о том, какое образование получают их дети, какие ценности им прививают в школах. Как правило, этим новым гражданам США, весьма консервативным, с традиционными ценностями, подходы демократов с их поддержкой ЛГБТ и всего остального очень не нравятся, их больше привлекают республиканцы – партия традиций, бизнеса, преуспевающих людей. 

Трамп это почувствовал и перестроил Республиканскую партию. Она стала более популистской, в большей степени отражающей интересы и ценности нижнего сегмента среднего класса. Так что если вы говорите об американской внутриполитической борьбе, то она тоже находится в переходном состоянии с не до конца понятными долгосрочными результатами.

– Как вы считаете, делает ли это Америку более опасной для себя и для окружающего мира?

– Непосредственно – вряд ли. Что делает Америку действительно опасной, так это ощущение безнаказанности и безответственности, которое появилось по окончании холодной войны. Вы хорошо знаете выражение, что власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. После распада Советского Союза постепенно возникло представление, что Америка – пуп земли. Вначале это вызывало удивление, потом стали привыкать, в дальнейшем воспринимать как само собой разумеющееся. И вдруг появляется Россия, становится сильным Китай, и они встают на пути этой гегемонии. Что, конечно, вызвало в политической элите США чувство негодования, я бы даже сказал, гнева, которое сфокусировалось в первую очередь на России. Однако, хочется надеяться, дальше наступят этап принятия новой реальности и поиски компромисса. Но заниматься этим будут уже другие политики – быть может, похожие на Никсона, который умел видеть перемены и использовать их в интересах своей страны. 

Ночь в отеле «Уотергейт»

Ночью 17 июня 1972 года в вашингтонском отеле «Уотергейт», где располагался предвыборный штаб Демократической партии, полиция задержала проникших туда под видом сантехников агентов группы, которую возглавлял советник президента Никсона Джон Эрлихман. Обнаружилось, что они пытались установить в здании подслушивающие устройства. В течение 1973 года следствие вышло на заказчиков преступления – лиц из окружения Никсона, а симпатизирующая демократам пресса сделала все, чтобы связать с Уотергейтским скандалом его самого. В августе 1973-го конгресс начал процедуру импичмента президента и потребовал передать следствию записи его разговоров с советниками, но Никсон отказался. Это было воспринято как доказательство его виновности, побудив президента уволить специального прокурора Арчибальда Кокса, что вызвало отставку назначившего его министра юстиции Элиота Ричардсона и новую волну нападок в СМИ. 8 августа 1974-го, когда импичмент стал фактически неминуемым, Никсон объявил, что покидает свой пост и уходит из политики. По итогам скандала 25 человек получили тюремные сроки. 

Клинтон и Левински

В начале 1998 года бывшая стажерка Белого дома 24-летняя Моника Левински призналась прессе, что неоднократно имела сексуальную связь с президентом Биллом Клинтоном, в том числе и в священном для американцев Овальном кабинете. В суде присяжных Клинтон все отрицал, как и в своих интервью. Под давлением улик ему пришлось признать «неподобающие физические отношения с мисс Левински». Попутно выяснилось, что ранее он также лгал под присягой, отвергая свою связь с еще одной любовницей – Полой Джонс. В декабре 1998-го палата представителей вынесла ему импичмент по двум пунктам из четырех – о лжи на суде и препятствовании правосудию. Пункт о злоупотреблении должностным положением парламентарии отвергли, поскольку адвокаты президента доказали, что в роли соблазнителя выступал не он, а сама Моника. В сенате 7 января голоса разделились почти пополам, но для импичмента было необходимо две трети, и Клинтон остался у власти.

Каждому по импичменту

В последние годы импичментом угрожают каждому новому президенту США. Если резолюции об импичменте Джорджу Бушу и Бараку Обаме провалились еще на начальном этапе, то Дональд Трамп едва не стал их жертвой, причем дважды. Сперва демократы обвинили его в давлении на президента Украины Владимира Зеленского, за что контролируемая ими палата представителей в январе 2020 года вынесла ему импичмент, но сенат не поддержал это решение. Затем импичмент попытались объявить президенту уже после поражения на выборах, когда его сторонники штурмовали Капитолий. В этот раз демократы предложили вице-президенту Майку Пенсу отрешить Трампа от должности как «врага государства», но тот отказался. После прихода к власти Джо Байдена угроза импичмента нависла и над ним: в сентябре 2023-го его обвинили в покрывательстве сомнительных сделок его сына Хантера (на фото справа) с Китаем, Румынией и Украиной. Голосование в палате представителей оказалось для сторонников импичмента неудачным, но они не теряют надежды добиться своего.

«Мученик Трамп»

Дональд Трамп считает, что «нестабильность и беззаконие, очевидные в нынешнем законодательстве, ставят под сомнение надежность Соединенных Штатов и их приверженность основанному на правилах порядку как дома, так и за рубежом». По его мнению, «диктаторы Латинской Америки, Африки и Азии рады тому, что США утратили моральное право читать им лекции о необходимости беспристрастной и независимой судебной системы и верховенства закона». Незадолго до этого суд присяжных в Нью-Йорке признал его виновным в подделке документов Trump Organization для сокрытия средств, выплаченных в обмен на молчание порнозвезде Сторми Дэниелс. Максимальный срок, который может получить экс-президент по этому делу, – 136 лет. Окончательный приговор судья вынесет 11 июля. Трамп считает дело политически мотивированным. Помимо этого его преследуют еще по трем уголовным делам. Суммарно 78-летнему фавориту избирательной гонки грозит более 600 лет тюрьмы, если судьи будут выбирать максимальное наказание в каждом разбирательстве.