Из Киева во Владимир

На рубеже XIII–XIV веков произошло событие, ставшее знаковым для Северо-Восточной Руси, – тогдашний глава Русской церкви митрополит Максим перенес митрополичью кафедру в столицу Суздальской земли.

Установление зависимости от монгольских ханов оказало огромное воздействие на политический расклад в русских землях-княжениях. Важнейшим и, возможно, одним из наиболее заметных признаков этого стала девальвация еще недавно столь притягательного для князей Рюриковичей киевского «златого стола». Иллюстрируя мысль о безнадежном упадке днепровского центра, историки традиционно приводят слова Иоанна де Плано Карпини – посланца папы римского, проезжавшего через эти места во время путешествия в Орду и столицу монголов Каракорум в 1245–1247 годах, вскоре после нашествия Батыя. Монах-францисканец писал, что в Киеве, который некогда «был весьма большой и очень многолюдный, а теперь… сведен почти ни на что», насчитывалось не более двух сотен домов. Не случайно южнорусские князья (например, Даниил Галицкий) предпочитали пребывать в своих «отчинных» городах, а вовсе не в «матери городов русских».

Формальный центр митрополии

Справедливости ради отметим, что монгольское разорение не вызвало, а лишь ускорило начавшийся задолго до того процесс ослабления Киева. Одной из причин таких перемен послужило перемещение центра политической жизни в Северо-Восточную Русь, особенно обозначившееся в годы правления в этом регионе Андрея Боголюбского (1157–1174). Политические реалии еще сильнее изменились после установления власти завоевателей, и даже столь амбициозный деятель, как Александр Невский, получив в Каракоруме формальное право на Киев, посчитал для себя невыгодным ввязываться в реальную борьбу за него. Вместо этого он остался в Новгороде, со временем вступив в княжение во Владимире (1252).

Не лишним будет напомнить и о том, что в самой Северо-Восточной Руси лидерство города Владимира оформилось всего за несколько десятилетий до прихода монголов: он в полной мере обрел статус наиболее значимого политического центра региона на рубеже XII–XIII веков, отодвинув на задний план Ростов и Суздаль, а самостоятельная Владимирская епархия была создана только в 1214 году. Как мы знаем, и на этом борьба за первенство городов-княжений здесь не завершилась: до известного всем возвышения Москвы, сумевшей стать сначала центром Северо-Восточной Руси, а потом и единого Русского государства, было еще очень далеко.

Ситуация в сфере высшего церковного управления развивалась с существенным опозданием по отношению к политическому раскладу, изменившемуся ко второй половине XIII века. Глава Русской церкви – митрополит, назначавшийся константинопольским патриархом, как повелось по крайней мере со времен Ярослава Мудрого, – все еще титуловался митрополитом Киевским. Хотя и тут наметились серьезные перемены. Во-первых, после нашествия Батыя греки впервые санкционировали поставление русского по происхождению первоиерарха Кирилла. Во-вторых, экономический упадок южных регионов Руси приводил к тому, что этот самый первоиерарх должен был совершать частые поездки по подвластным ему землям и порой надолго останавливаться во Владимире. В этот город он не спешил ставить нового епископа (предыдущий погиб во время взятия Владимира монголами), предпочитая до 1274 года управлять столь отдаленной от Киева епархией самостоятельно.

Не исключено, что рукоположение очередного владимирского архиерея (им стал знаменитый проповедник Серапион) было отчасти вынужденным шагом, вызванным стремлением продемонстрировать, что Киев, несмотря на редкое присутствие в нем самого Кирилла, все-таки официально является центром митрополии. Впрочем, этот шаг мало что поменял на практике и уж точно не помешал митрополиту активно участвовать в политической жизни Северо-Восточной Руси.

Поставление митрополита Киевского и всея Руси Максима патриархом Константинопольским Григорием II Кипрским в 1283 году. Лицевой летописный свод. XVI век

Страшный суд. Худ. А. Рублев. Фрески Успенского собора во Владимире. 1408 год

Грек-митрополит 

В 1280 году Кирилл отошел в мир иной. Примечательно, что кончина застала его очень далеко от Киева – в Переяславле-Залесском. Рукоположение нового митрополита состоялось в Константинополе через три года. На этот раз им стал этнический грек Максим, о жизни которого до прибытия на Русь ничего не известно. Остается лишь строить предположения и относительно того, насколько его хиротония была неожиданной для русских правителей. Так или иначе, оказавшись на Руси, Максим поначалу не привнес каких-либо радикальных перемен в управление церковной организацией.

Желая подтвердить свою власть, он сразу же совершил поездку в Орду, отношения с которой были выстроены духовенством еще во времена Кирилла. После этого по его призыву в Киев на собор прибыли русские архиереи – и Максим имел возможность познакомиться с ними и обозначить сохранение де-юре статуса древней столицы митрополии. Между тем он немедленно стал собираться в дорогу – на север подчиненной его духовной власти Руси, где экономическая ситуация, как говорилось выше, была значительно лучше, а политическая, несмотря на случавшиеся усобицы, стабильнее. Тем самым продолжилась сложившаяся практика, когда митрополит часто приезжал в Северо-Восточную Русь и подолгу жил во Владимире, хотя и не устраивался там на постоянной основе.

Вероятно, нарушать заведенный порядок Максим не считал нужным, стремясь как можно дольше сохранить в своих руках и руках своих преемников единство церковного управления на Руси. Для этого в условиях политического распада важно было не дать повода южнорусским князьям требовать у патриарха собственных митрополитов, «отдельных» от того, который обоснуется во Владимире сколько-нибудь официально. Поэтому по-прежнему существовала Владимирская епархия, главой которой в 1295 году стал очередной архиерей – Симеон, рукоположенный Максимом.

Однако очень скоро все должно было измениться, и причиной тому послужил грабительский набег ордынцев на Киев. Подчеркнем, что неправильно думать, будто подобные беды обходили стороной Северо-Восточную Русь. В частности, уже при Максиме исход очередной усобицы, произошедшей между княжескими коалициями во главе с сыновьями Александра Невского Дмитрием Переяславским и Андреем Городецким, решил набег Дюденя (1293). Но его снарядил ордынский хан по просьбе второго из этих двух сыновей знаменитого победителя шведов и немецких рыцарей, а стало быть, Дюденева рать была не просто организованным походом, но и направленным при этом против определенных городов и князей. И конкретно митрополиту он, конечно, ничем не угрожал.

«Весь Киевъ розбежалъся»

По-иному все было в Киеве, оказавшемся в конце 1299 года фактически под ударом разбойничьих отрядов, и именно эти события стали последней каплей. Вот как сообщает об этом летопись: «Митрополитъ Максимъ, не терпя татарьско насилья, оставя митрополью и збежа ис Киева, и весь Киевъ розбежалъся. А митрополитъ иде ко Бряньску и оттоле иде в Суждальскую землю и со всем своимъ житьем».

Это путешествие не было простым: источники позволяют сделать вывод о том, что местопребывание Максима и его судьба какое-то время оставались неясными. Например, новгородцы, как раз избравшие для себя нового кандидата в архиепископы, не могли послать его для хиротонии к первоиерарху, поскольку просто не знали, где тот находится. Им оставалось ждать, «донде уведають [пока узнают], кде митрополитъ». Наконец, 18 апреля 1300 года Максим добрался до Владимира, где стал проживать теперь на постоянной основе. Так в непосредственное управление митрополита перешла и Владимирская епархия. Впрочем, ее прежний архиерей – Симеон – не остался в обиде: его переместили на удачно освободившуюся в тот момент ростовскую кафедру.

Уточним, что этот переезд, о прямых последствиях которого будет сказано ниже, означал закрепление нового статуса за Владимиром лишь де-факто, поскольку соответствующая официальная санкция со стороны Константинополя последовала только в 1354 году, когда у кормила управления Русской церковью был поставлен знаменитый митрополит Алексий. Однако не будем забегать вперед и, по выражению летописцев, «возвратимся на прежнее».

Оказавшись во Владимире, Максим начал гораздо глубже вникать в политические дела региона, а они были очень непростые. Прежде чем погрузиться в детальное их рассмотрение, отметим, что во второй половине XIII века четко наметилась еще одна тенденция: после Александра Невского великие князья владимирские предпочитали жить и находили последнее упокоение в своих «отчинных» городах. На них они опирались, ввязываясь в усобицы, туда возвращались после поражений, там же черпали силы для новой борьбы, но стольный Владимир сохранял свое значение символа первенства, а владевший им Рюрикович в Северо-Восточной Руси считался главным, точнее, был первым среди равных.

Максимовская икона Божией Матери. 1299–1305 годы

«Съ многою мольбою…»

Постараемся разобраться в хитросплетениях межкняжеских отношений той эпохи. На рубеже XIII–XIV веков великое княжение владимирское держал получивший его после Дюденевой рати Андрей Александрович Городецкий. Его век клонился к закату, но он, как ни парадоксально это звучит, и столь печальное обстоятельство сумел обратить в свою пользу, пустив в ход в дипломатическом противостоянии со своим главным соперником, которым был тогда его родной брат, самый младший из сыновей Невского – Даниил Московский. Несмотря на молодой по нашим меркам возраст, тот тоже едва ли обладал крепким здоровьем, что заставляло задуматься о будущем раскладе Михаила Ярославича Тверского, следующего в очереди претендента на владимирский стол, приходившегося Александровичам кузеном. Оценивая перспективы, Михаил должен был понимать, что умаление принадлежавших Андрею как великому князю прав на территории может означать впоследствии урон для него самого. На этом Городецкий и сыграл.

Камнем преткновения стал выморочный Переяславль-Залесский, последний князь которого не имел детей и позаботился о том, чтобы по его смерти владение перешло не к Андрею (с ним у переяславцев была долгая смертельная вражда), а к Даниилу. Этот план реализовался в 1302 году: Переяславль с окрестными землями отошел к Москве. Митрополит активно искал выход из возникшей взрывоопасной ситуации. В 1303-м он участвовал в княжеском съезде, собравшемся по этому поводу, и, по словам историка Николая Борисова, «можно думать, что… именно митрополит Максим нашел компромисс, позволивший хотя бы на время избежать войны между князьями». Однако любые компромиссы уже не могли прекратить начавшегося разлада: первый шаг к окончательному расколу между Тверью и Москвой – прежними союзниками, вместе противостоящими Андрею, – был сделан.

В том же 1303-м скончался так и не дождавшийся великокняжеского стола Даниил. После него управление Москвой принял его старший сын Юрий. А в следующем году умер и сам Андрей Городецкий, не успевший воспользоваться в полной мере плодами своей дипломатической победы. Михаил Ярославич же готовился воспринять его наследие – стольный Владимир.

Между тем имелось еще одно обстоятельство, забывать о котором нельзя: власть великого князя обязательно должна была быть подтверждена решением хана. Ордынский властитель сообразовывался с принятым на Руси порядком перехода владимирского стола от князя к князю, но, конечно, имел возможность и не считаться с ним. Юрий Данилович Московский, располагавшийся в родословии Рюриковичей на одно колено младше Михаила, решил попытать счастья при дворе хана и попробовать переломить ситуацию в свою пользу или хотя бы осложнить для соперника получение санкции на власть, сделав условия этого получения более жесткими.

Митрополит, ратуя за справедливый порядок, применил всю силу своего убеждения, чтобы отговорить Юрия от такого шага. «Блаженыи и приснопамятныи митрополитъ всея Руси Максимъ съ многою мольбою браняшеть [ему] ити в Орду, глаголя: "Азъ имаюся тобе с великою княгинею Оксиньею, матерью князя великаго Михаила, чего восхощешь изъ отчины вашея, то ти дасть"», – говорит летописец. Однако московский князь не послушался внушения, оправдываясь, что едет не затем, чтобы перехватить великое княжение, а лишь для выражения почтения хану. В итоге Михаилу удалось получить ярлык на владимирский стол, но появление в ханском дворце конкурента заставило его взять на себя более обременительные за то обязательства. В дальнейшем это, разумеется, сыграло негативную для тверского князя роль, а невыплата положенной дани стала одним из тяжких обвинений против него и помогла Юрию взять реванш.

Согласно преданию, перенесение центра митрополии во Владимир благословила сама Пресвятая Богородица, явившаяся митрополиту Максиму во сне. В честь этого чуда была написана икона

В преддверии раскола

Таким образом, митрополичья власть в лице Максима первоначально выступила на стороне Твери, в пику ее сопернице Москве. Основанием для этого была законность притязаний Михаила с точки зрения традиционного права. Первоиерарх, вероятно, оказал ему и еще одну услугу. Дело в том, что великий князь позаботился о составлении нового общерусского летописного свода (так называемого свода 1305 года), который позже стал основой знаменитой Лаврентьевской летописи. Для этого нужно было собрать материалы из разных земель-княжений, и не исключено, что в этом помогал Михаилу Тверскому митрополит, который, видимо, и сам был не чужд литературных штудий. Во всяком случае, с именем Максима связывают «Правило», дошедшее до нас в составе некоторых Кормчих. Речь в этом памятнике идет о постах и святости брака.

В декабре 1305 года Максим умер, оставив один на один тверского и московского князей. Вскоре они, а потом и их преемники сошлись в длительной смертельной схватке. Высшая иерархия в этом противостоянии в конечном счете поддержала Москву, в которую перебрался из Владимира уже следующий митрополит – Петр (1326), но это выходит за рамки нашего повествования.

Нам же осталось в завершение затронуть вопрос о еще одном последствии переезда Максима в Северо-Восточную Русь. Речь идет о расколе прежде единой Русской митрополии. Галицкие князья, литовские владетели, позже польский король, конечно, не хотели мириться с тем, что их православные подданные подчиняются иерарху, находящемуся во Владимире, а затем и в Москве. Церковное единство было разрушено, но то была не вина Максима, а следствие объективных обстоятельств: земли Древней Руси оказались раздерганы соседями. Восстановить это стало возможно только после государственного воссоединения территорий под властью русских царей и императоров. То был долгий и сложный путь, для преодоления которого сделанный митрополитом Максимом шаг, четко обозначивший, что центр созидавшейся державы будет находиться на северо-востоке Руси, оказался чрезвычайно значимым. Осознание важности произошедшего в 1299–1300 годах имело место уже в древности: не случайно во Владимире бережно сохранялось предание о том, что перенесение центра митрополии в этот город благословила сама Пресвятая Богородица, явившаяся Максиму во сне. Согласно тому же преданию, по заказу митрополита была написана икона в честь этого чуда. Образ дошел до наших дней, и время его создания, по мнению исследователей, совпадает с эпохой Максима.

Что почитать?

Борисов Н.С. Церковные деятели средневековой Руси XIII–XVII вв. М., 1988

Соколов Р.А. Русская церковь во второй половине XIII – первой половине XIV в. СПб., 2010