Бросок на Приштину

Четверть века назад российские десантники сделали, как тогда казалось, невозможное – доказали всему миру, что в России есть люди, готовые отстаивать интересы страны.

Со времен распада Советского государства Россия лишь уступала и отступала на внешнеполитических фронтах, не рискуя совершать сколько-нибудь резкие шаги, способные, как тогда полагали в высших кабинетах власти, нанести урон «нашим отношениям с западными партнерами». Потому-то знаменитый «Приштинский бросок», совершенный двумя сотнями российских десантников 12 июня 1999 года, изумил весь мир, да и саму Россию. Граждане страны увидели, что власть и армия готовы жестко ответить на наглое поведение иностранных контрагентов. В каком-то смысле именно с внезапного появления нашего десанта в аэропорту Слатина и началась эпоха возрождения русской силы – той, с которой сегодня вынуждены считаться все.

Русский ответ на «Союзную силу»

Предыстория спецоперации была такова. С 24 марта 1999 года натовские войска начали массированные бомбардировки Югославии с единственной целью – вынудить президента республики Слободана Милошевича согласиться на расширение присутствия НАТО на Балканах. Сами натовцы окрестили операцию по фактическому разгрому суверенного государства «Союзной силой».

Центром интересов Североатлантического альянса в тот момент был автономный край Косово – этнический анклав в составе Югославии, населенный косовскими албанцами. Фактическая власть в Косово была захвачена албанскими преступными группировками, криминальная деятельность которых распространялась не только на Южную, но и на Центральную и Западную Европу. Тем не менее, с точки зрения руководства НАТО, заинтересованного в окончательном развале остатков СФРЮ и полном переходе контроля над Балканами в руки западного альянса, важнее были декларации косоваров о желании обрести независимость от Белграда.

В югославской столице отлично понимали, чем грозит республике в частности и всем Балканам вообще такая «поддержка суверенитета косовских албанцев». И потому сопротивлялись как могли. Тем более что под соусом национального самоопределения косовары развернули самый настоящий геноцид сербского населения края. Однако в НАТО, да и в ООН видели только нарушения со стороны югославских властей и требовали согласия на введение KFOR – международных сил, отвечающих за обеспечение стабильности в Косово.

На словах присутствие в этих силах было обещано и России, с 1992 года принимавшей участие в миротворческой операции в бывшей Югославии, но на бумаге никаких договоренностей не существовало. И когда операция «Союзная сила» подошла к концу, стало ясно, что приглашать русских в KFOR никто не собирается. А без присутствия России этот якобы миротворческий контингент наверняка не стал бы препятствовать окончательному вытеснению сербского населения из Косово – а то и его уничтожению. Примеров подобного отношения натовских миротворцев в бывшей Югославии хватало.

Единственным способом заставить Североатлантический альянс считаться с интересами России, согласиться с ее участием в KFOR и предоставить русским миротворцам отдельный сектор была операция по перемещению российских «голубых касок» в край до того, как его возьмут под свой контроль международные силы. Большого количества военнослужащих на это выделить не получалось: численность контингента определялась на многосторонней основе. Значит, оставалось только самовольно занять такой важный объект, чтобы попытка вытеснить оттуда наших военных встала бы Западу слишком дорого.

Такой объект в Косово был один – аэропорт Приштины. Он единственный в крае имел достаточно длинную взлетно-посадочную полосу, способную принимать тяжелые самолеты. Следовательно, лишь через него НАТО могло организовать переброску частей KFOR и их снабжение. И значит, тот, кто владел этим объектом, мог без особых усилий диктовать условия войскам альянса.

Так решили в российском Генштабе. Командование российскими миротворцами в Боснии с идеей согласилось. И приступило к разработке плана стремительного броска на Приштину. Общее руководство маршем осуществляли генерал-майор Валерий Рыбкин, отвечавший за подразделения ВДВ России в Боснии и Герцеговине, и командир 1-й отдельной воздушно-десантной бригады в составе SFOR, межнациональных сил по поддержанию мира в Боснии и Герцеговине, полковник Николай Игнатов. Батальоном десантников, выдвинувшимся в Приштину, командовал полковник Сергей Павлов.

«Ну, поехали!..»

Расстояние от боснийского городка Углевика – места дислокации наших десантников-миротворцев из состава SFOR – до аэропорта Приштины составляло порядка 620 км. «Через горы было намного ближе и короче. Но там ведь нет надежных дорог. К тому же мы понимали: любой подрыв, завал, разобранный мост – и все, хана, – описывал позже те события Павлов. – Оба варианта наверняка просчитывали и в Москве, в Генштабе, но окончательное решение спустили вниз на командира бригады, на Игнатова. Помню этот разговор: идем по горам на гусеницах, на боевых машинах или на колесах, на бронетранспортерах по шоссе. Выбрали второе. Расчет делался на внезапность».

Внезапность была единственным фактором, способным обеспечить успех рискованной операции. Всех наличных сил российских «голубых касок» в Боснии было недостаточно, чтобы противостоять объединенной мощи НАТО на Балканах. Да всех в Приштину и не отправишь! В марше задействовали всего 200 солдат и офицеров – сводный батальон, сформированный из добровольцев. 

«Совещание закончилось в шесть вечера 10-го. Комбриг определил: готовность к началу движения – пять часов утра 11-го. Позвонил мне в четыре: "Привет! Спишь?" – "Какое там! Даже не ложился!" Николай Иванович уточнил: "Готов?" Ответил по уставу: "Так точно!" – "Ну, поехали"», – вспоминал Павлов.

Чтобы не побеспокоить нервных и подозрительных союзников из НАТО, руководители операции на месте решили выдать начало переброски за обычную ротацию. Мол, знать ничего не знаем, выводим технику за пределы расположения, чтобы провести осмотр и техобслуживание. И это сработало! Западные военные настолько уверились к тому времени, что русские не способны ни на какую дерзость в их присутствии, что и ухом не повели. Ротируете? Ротируйте! Понаблюдали для порядка и оставили десантников в покое.

Первоначальный план предусматривал, что в составе бронеколонны, которой предстояло пересечь границы Боснии и Сербии, а потом дойти до Косово, будет тяжелая инженерная техника. Собирались брать даже экскаваторы, подъемный кран и тракторы – на случай, если понадобится срочно приводить в порядок какой-нибудь участок дороги. Но передумали: чем подвижнее и легче техника, тем быстрее она доберется до точки назначения. В итоге состав колонны был таким: 16 бронетранспортеров и 27 грузовых машин – масло- и топливозаправщики, автомобиль спутниковой связи, грузовики с продовольствием.

Марш-бросок бронеколонны российских десантников из Боснии и Герцеговины в Косово. 1999 год

Состав колонны был таким: 16 бронетранспортеров и 27 грузовых машин – масло- и топливозаправщики, автомобиль спутниковой связи, грузовики с продовольствием

«Ушли из-под носа»

Утром колонна выстроилась на месте «ротации» и прошла проверку. А в 11 часов начала движение в сторону границы.

«Ушли на маршрут из-под носа американского контингента, чьи наблюдатели до самого прибытия десантников в Косово не знали, куда делась эта группа, – рассказывал генерал-лейтенант Евгений Бармянцев. – Они думали, что колонна двинулась на железнодорожную станцию, где обычно происходит ротация войск – одни прибывают, другие убывают. А уже на подходе колонны к Сербии я принял этот батальон, чтобы провести его через две государственные границы. Что, сами понимаете, непросто».

Бармянцев сопроводил колонну до Белграда и также успешно вывел ее оттуда: «Уже на прямой в Косово передал командование батальоном генерал-лейтенанту Виктору Заварзину – нашему спецпредставителю в штаб-квартире НАТО, который инкогнито вылетел из Брюсселя в столицу Сербии. Он пересел в мою машину и благополучно довел батальон до Приштины. А я вернулся в посольство и руководил операцией оттуда, получая указания из Центра».

То, что колонну десантников возглавлял генерал ГРУ, кем и являлся Бармянцев, конечно, необычно. Разведчики его ранга подобными делами занимаются крайне редко. Но того требовали обстоятельства. В самой Приштине к этому моменту уже разместилась и действовала разведывательно-диверсионная группа ГРУ под командованием тогда еще майора Юнус-Бека Евкурова. Ее задачей было взять аэропорт Слатина под наблюдение, проверить, какие у него возможности, в каком состоянии взлетно-посадочная полоса и коммуникации и кто контролирует объект.

«В обстановке безвластия – это было во многих региональных конфликтах – власть берут в руки местные криминальные авторитеты. И в Косово была такая же ситуация: в каждом районе, на каждом углу свой хозяин, все с оружием – беспредел, – позже вспоминал замминистра обороны РФ, Герой России, генерал-полковник Евкуров. – И аэропортом тоже заведовали они. Никаких регулярных военных формирований, только небольшие группы, которые по своим возможностям захватили ряд таких стратегических объектов. Наша группа выжидала, когда часть этих людей уходила вечером – на свои разбойничьи дела или, может, в кабаки. Под утро они возвращались и целый день отсыпались. Мы выбрали момент, когда на месте было небольшое количество людей, воспользовались этим и заняли аэропорт».

В группу Евкурова кроме 18 российских спецназовцев входили и местные жители: сербы, албанцы, хорваты. «Хочу подчеркнуть, что было много албанцев, которые были недовольны действиями радикальных албанских и хорватских националистов по отношению к мирному населению, – отмечал Евкуров. – Ведь там творилась, можно сказать, нереальная жестокость, поэтому и разные люди были в команде».

Эта интернациональная команда и обеспечила контроль за обстановкой вокруг аэропорта, пока к нему не прибыла колонна сводного батальона миротворцев. А случилось это всего за четыре часа до того, как не ожидавшие от русских такой наглости британские военные вальяжно подкатили к только что выставленному у въезда на аэродром блокпосту.

Бойцы российских миротворческих сил на военном аэродроме Слатина вблизи Приштины. 1999 год

Группа российских спецназовцев взяла под контроль аэропорт еще до прибытия туда наших миротворцев. Командовал группой майор Юнус-Бек Евкуров – ныне Герой России, генерал-полковник, замминистра обороны РФ

«Браво, Руссия!»

По воспоминаниям Евкурова, его группе пришлось вести настоящий бой, чтобы не дать подбиравшимся к аэропорту косовским бандитам вытеснить оттуда остатки югославских военных. Среди подчиненных Евкурова были и потери, а самого майора легко ранили. Но свою задачу спецназовцы выполнили. Косовары не сумели войти на территорию Слатины. А вскоре прибыла колонна наших десантников.

Она имела все шансы опоздать. В Сербии транспорту миротворцев пришлось резко снизить скорость – их тормозили высыпавшие на улицы жители, выкрикивавшие: «Браво, Руссия!» В Косово было и того хлеще. Косовские сербы фактически блокировали движение российских войск. В каждом селе люди выходили на дорогу, женщины и дети целовали броню наших БТР, плакали от счастья, пели, пытались передать солдатам цветы и еду. «Генерал Рыбкин, с которым мы постоянно были на связи, в два часа ночи доложил мне, что по улицам столицы автономного края, города Приштины, проехать вообще невозможно: все сербское население вышло на улицы, дороги запружены празднующими людьми, – рассказывал Георгий Шпак, экс-командующий ВДВ РФ, генерал-полковник в отставке. – Также колонне пришлось затормозить и в селе Косово Поле. На Слатину прибыли только под утро».

Была попытка и вовсе остановить десантников, предпринятая из Москвы. Въезд нашего батальона в Приштину попал в оперативный репортаж CNN. Тут же завертелась внешнеполитическая машина, и кого-то в Кремле убедили: операцию надо прервать. «Вскоре из Москвы поступила команда… остановить колонну. Я опешил!.. Совершить многочасовой марш, преодолеть 600 с лишним километров и, когда до цели оставалось всего ничего, остановиться?! Чтобы аэродром раньше нас захватили войска НАТО? –  недоумевал Бармянцев. – Я ответил, что это невозможно. Батальон уже вошел в горный массив автономного края Косово, и слышимости с батальоном никакой. А до этого был приказ идти только вперед. И я доложил командованию, что у меня нет связи с колонной – она появится минут через сорок, когда десантники пройдут горную гряду».

К четырем утра 12 июня россияне вышли на аэродром. «Еще было темно. Едва рассвело, сразу перегородили полосу. Поставили два бэтээра с одного края ВПП и два – с другого, – вспоминал Павлов (по его словам, в этот момент Слатину покидали последние сербы). – Я вбежал в штаб, а мне навстречу идет сербский офицер. Оказалось, тоже комбат. Познакомились. "Драган". – "Сергей". Серб хотел пистолет подарить. Я отказался: "С ума сошел?! Куда мне потом с ним?"»

Президент России Владимир Путин и начальник Генштаба Анатолий Квашнин на совещании в Министерстве обороны РФ. 2003 год

Ключевые решения в те дни принимали тогдашний секретарь Совбеза России Владимир Путин и начальник Генштаба Анатолий Квашнин

«Прицел 7. Заряжай!»

Через 20 минут сербы покинули аэропорт Приштины. А через три с половиной часа там появились англичане.

«Британский танк Chieftain подъехал вплотную к нашему младшему сержанту. Тот не шелохнулся. Вышел английский капитан: "Господин солдат, это наша зона ответственности, убирайтесь!" Наш солдат ему отвечает, мол, знать ничего не знаю, стою на посту с приказом никого не пропускать, – делился позднее впечатлениями Шпак. – Британский танкист требует позвать русского командира. Приходит старший лейтенант Николай Яцыков. Он также сообщает, что ничего не знает ни о каких международных договорах, а выполняет приказ своего командования. Англичанин говорит, что тогда блокпост сомнут танками. Российский офицер командует гранатометчику: "Прицел 7. Заряжай!" Британский офицер еще продолжает угрожать, а механик-водитель Chieftain уже начал сдавать боевую машину назад…»

Если английский капитан дрогнул перед решительным русским старшим лейтенантом, то английский генерал Майкл Джексон, возглавлявший британские миротворческие силы, испугался ни много ни мало начала новой войны. Точно известно, что командующий силами НАТО в Европе генерал Уэсли Кларк отдал британским военным приказ «подавить» российских десантников и захватить Слатину. «Мне потом рассказывали очевидцы, что генерал-лейтенант, англичанин, который руководил операцией, отказался выполнять приказ свыше о захвате аэродрома, – отмечал Шпак. – Он сказал: "Я никогда не буду виновником третьей мировой войны". Это достоверный факт».

Стремительный бросок русских десантников на Приштину настолько ошеломил командование НАТО и руководство стран Североатлантического альянса, что они согласились на предоставление России отдельного сектора в рамках сил KFOR. Но расширить военное присутствие в Косово и пополнить численность контингента за счет переброски по воздуху Москве не дали. Ни Венгрия, ни Болгария не разрешили пролет через свое воздушное пространство российских военно-транспортных самолетов с десантниками Ивановской и Псковской дивизий ВДВ.

Пришлось перебрасывать подкрепления по земле и по морю, через турецкие проливы. Это заняло неделю. И все это время бойцы и офицеры сводного батальона провели во враждебном окружении, пресекая все попытки потеснить их на аэродроме. Последние дни, когда кончились запасы воды и сухпайки, – за счет того, что выделяли шокированные храбростью и решительностью россиян англичане.

«На нас лежала колоссальная ответственность. Не только на генералах. Уже весь мир знал, что русские взяли Слатину. Мы постоянно ощущали, что у нас за спиной страна. От ее имени мы бросили дерзкий вызов. И каждый из нас сознавал, что причастен к этому событию», – подчеркивал Павлов. Этот дерзкий вызов почувствовали не только сами десантники. Его по достоинству оценили и западные оппоненты России. Отвыкшие от советской практики решительных действий, они впервые увидели: наша страна перестает быть послушной марионеткой в руках «цивилизованного мира».

Медаль «Участнику марш-броска Босния – Косово 12 июня 1999 года»

«Щелкнуть Клинтона по носу»

А ведь могло быть и иначе, если бы не решительность нескольких человек в московских кабинетах. Именно нескольких, потому что подавляющее большинство высших чиновников были категорически против такого подхода. Некоторые постфактум даже подначивали Бориса Ельцина примерно наказать «инициативщиков» – чтобы хотя бы так попытаться вернуть расположение Запада.

До недавнего времени точных сведений о том, как принималось решение о броске российских десантников-миротворцев на Приштину и кто в конечном счете взял на себя ответственность за такой шаг, не было, а теперь стало доподлинно известно. Об этом в интервью Андрею Кондрашову, на тот момент политическому обозревателю ВГТРК, ныне генеральному директору ТАСС, рассказал президент Владимир Путин. «Я был тогда секретарем Совета безопасности. Ко мне пришел начальник Генерального штаба, тогда – генерал Квашнин. И он мне сказал о том, что есть такая идея – захватить этот аэропорт, – вспоминал Путин. – На вопрос зачем, он ответил: ясно, что нам придется оттуда когда-то уйти, но будет чем торговаться. Знаю, что он не рискнул это согласовывать с высшими должностными лицами, в том числе и в Министерстве обороны, но это было сделано. Со мной он на этот счет разговаривал и спрашивал мое мнение. А я ему так и сказал: если считаешь целесообразным, так и делай».

Задним числом, уже когда российские десантники разместились в аэропорту Приштины и не дали британским и американским военным перехватить инициативу, затею генерала Квашнина поддержали и на самом верху. Правда, сделали это в очень своеобразной манере.

«Совещание у Ельцина на следующий день после ввода нашего батальона. Естественно, маршалу Сергееву [министру обороны России. – «Историк»] никто руки не подает, воротят от него носы, – описывал ситуацию в одном из интервью тогдашний начальник Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России Леонид Ивашов. – Игорь Дмитриевич делает обстоятельный доклад и упоминает о том, что командование английской бригады напросилось к нам на ночлег. И вдруг голос Ельцина: "Рюмку-то налили?" – "Конечно, Борис Николаевич…" В общем, кончилось тем, что Ельцин обнял Сергеева и поблагодарил его за то, что он "щелкнул Клинтона по носу". И уж тогда к поздравлениям присоединились все остальные. Все вдруг стали соучастниками».

Еще бы: как известно, у победы много отцов. А Приштина была нашей явной победой. Прежде всего над собственной слабостью и нерешительностью, надуманным или привнесенным кем-то комплексом неполноценности, над представлением, будто правила игры могут придумывать только на Западе. И над теми, кто во что бы то ни стало не хотел портить отношения с так называемым цивилизованным миром, даже если эти «отношения» были во вред собственным национальным интересам.

Президенту США Биллу Клинтону 1999 год запомнился не только попыткой импичмента, но и тем, что русским удалось его «щелкнуть по носу» в Приштине