«Времен Очаковских…»

Двести тридцать пять лет назад русские войска под командованием Григория Потемкина взяли штурмом ключевую турецкую крепость в Северном Причерноморье.

Эту эпоху воспели многие поэты. Но, пожалуй, лучше других запомнились строки Александра Грибоедова. В «Горе от ума» он вовсе не собирался превозносить потемкинскую победу над турками, про Очаков упомянул, можно сказать, для красного словца, вложив фразу в уста своего главного героя Чацкого. В итоге получилось на века:

А судьи кто? – За древностию лет

К свободной жизни их вражда непримирима,

Сужденья черпают из забытых газет

Времен Очаковских и покоренья Крыма…

Штурм Очакова 6 декабря 1788 года. Худ. Я. Суходольский. 1853 год

Крепкий орешек

Первые укрепления на побережье Черного моря неподалеку от устья Днепра, включая торговый порт, построили в XIV веке генуэзские колонисты. В конце XV столетия крымский хан Менгли-Гирей заложил на этом месте крепость Кара-Кермен (Черный город), которую не раз осаждали и захватывали казаки. В 1502 году она перешла во владение османов, назвавших ее Ачи-Кале, что в переводе с турецкого означает «угловая крепость». На славянский лад – Очаков. Во время Русско-турецкой войны 1735–1739 годов Ачи-Кале заняли войска фельдмаршала Христофора Миниха, но в соответствии с мирным договором ее вернули османам.

В екатерининские времена, после мирного присоединения Крыма к России, Турция несколько лет готовилась к серьезной войне за Причерноморье. Старая крепость должна была сыграть в боевых действиях решающую роль – как османский форпост неподалеку от берегов Тавриды. Под руководством французских инженеров она была капитально перестроена и защищена со стороны суши многочисленными мощными укреплениями, возведенными по всем правилам фортификации. На стенах, валах и в полевом лагере, прикрывавшем подступы к Очакову, расположили 330 пушек. Отдельно от цитадели, на вершине Очаковского мыса, возвышался форт Гассан-Паша – ставка сераскира (коменданта), трехбунчужного паши Гуссейна – это звание в Оттоманской Порте соответствовало российскому чину генерал-аншефа. Со стороны моря твердыню оборонял остров Березань с укреплениями и хорошо вооруженным гарнизоном.

Стамбул объявил России войну в августе 1787 года, но серьезные боевые действия развернулись только следующим летом. Из Очакова, считавшегося неприступным, турки собирались атаковать и Крым, и Херсон с его корабельными верфями. Не случайно ключевой задачей кампании 1788 года русский главнокомандующий фельдмаршал Григорий Потемкин полагал захват Ачи-Кале, который развязал бы руки русским армиям для наступления на Дунае. Но это был крепкий орешек. К началу осады в Очакове вместе с мирными жителями находилось не менее 25 тыс. человек. Они были обеспечены боеприпасами и продовольствием на несколько месяцев вперед, к тому же корабли турецкого флота регулярно доставляли им все необходимое.

Светлейший князь действовал осмотрительно, без лишней спешки. 50-тысячный русский корпус переправился через Южный Буг и в конце июня 1788 года расположился под стенами Очакова. Свою ставку Потемкин устроил в трех с половиной верстах от него. Правым флангом осадных сил командовал генерал-аншеф Николай Репнин, левым – имевшие такое же звание Иван Меллер и Александр Суворов.

По расчету Потемкина, необходимо было выбить турок из окрестностей крепости, лишить их поддержки с моря – и Очаков капитулирует без кровопролития. Вокруг него один за другим начали возводить артиллерийские редуты и методично обстреливать османов. И – никакого штурма. На осторожную тактику главнокомандующего повлиял и тот факт, что из-за слишком твердого каменистого грунта делать подкопы и закладывать под стены взрывчатые заряды было невозможно. Суворов высказался против плана светлейшего. Он полагал, что за время продолжительной осады будут слишком ощутимы санитарные потери и дезертирство. Однако переубедить Потемкина ему не удалось, и к Очакову со всех губерний России потянулись мастеровые – строить огромную дугу укреплений, которая вскоре нависла над вражеским оплотом.

Князь Григорий Потемкин-Таврический. Худ. И. Б. Лампи Старший. 1790 год

На море и на суше

Днепровской гребной флотилией, которая атаковала Очаков с реки и с моря, командовал Шарль Анри Нассау-Зиген – парижанин на российской службе, умелый флотоводец и человек отчаянной храбрости. Правда, он скверно знал русский язык и постоянно употреблял лишь два слова – «Вперед!» и «Греби!». Матросы так его и прозвали – «пирог с грибами». Шутки не смущали решительного француза. Ему удалось дважды разбить турецкие корабли возле Очакова: на Днепровском лимане и в море. Наградами за эти виктории, позволившие русским войскам взять в почти полную блокаду крепость, стали для Нассау чин вице-адмирала и орден Святого Георгия 2-й степени.

27 июля турки предприняли неожиданную вылазку и рассеяли казачий пикет, охранявший русские позиции на левом фланге. Суворову удалось остановить продвижение неприятеля, однако из крепости в бой бросился еще один отряд из 500 янычар. Александр Васильевич задумал «на плечах противника» ворваться в Очаков и захватить цитадель. Для этого требовалось подкрепление, но фельдмаршал его не давал. Генерал-аншеф лично возглавил контратаку, и османы с большими потерями отступили. В схватке Суворов был ранен в шею. После этого сражения Потемкин выговаривал своему генералу: «Солдаты не так дешевы, чтобы ими жертвовать по пустякам. Ни за что погублено столько драгоценного народа, что Очаков того не стоит…» Правда, размолвка вышла недолгой, и вскоре главнокомандующий уже волновался за самочувствие раненого Суворова. Разобравшись в ситуации, он понял, что в тот день русские гренадеры дали достойный отпор туркам, которые теперь остерегались совершать крупные вылазки из-за стен Очакова.

Но в августе, обозревая позиции неприятеля, ранение, едва не ставшее смертельным, получил генерал-майор Михаил Кутузов. Ружейная пуля вошла в левую щеку и вышла сзади – с той же стороны головы, куда Кутузов был ранен за 14 лет до этого под Алуштой. Потемкин сетовал: «Судьба его получать тяжелые раны». Спас Кутузова искусный хирург Жан Массо, еще один француз на российской службе.

21 октября турецкие суда, воспользовавшись благоприятным ветром, пробились к Очакову и высадили подкрепление – 1,5-тысячный отряд. И хотя на следующий день ветер утих и русским артиллеристам удалось потопить почти все корабли неприятеля выстрелами с береговых батарей, осаждаемый гарнизон пополнился свежими резервами. Потемкин всерьез встревожился и предпринял атаку остатков турецкого флота силами Днепровской флотилии и Севастопольской эскадры. Прознав об этих планах, османы спешно ретировались в Константинополь.

Светлейший уничтожал вражеские позиции на подступах к крепости. 7 ноября отряд запорожских казаков во главе с Антоном Головатым по приказу Потемкина овладел островом Березань. С моря их поддерживали огнем канонерские лодки бригадира Осипа де Рибаса. Турки вручили казакам ключи от березанских укреплений, более 20 орудий и 11 знамен, 150 бочек пороха. Сдался в плен и двухбунчужный Осман-паша, командовавший гарнизоном. Потемкин настоял, чтобы его отпустили с миром: князь Таврический уповал на то, что побежденный полководец убедит османов капитулировать. Увы, его ожидания не оправдались. Гуссейн-паша понимал, что кольцо вокруг него сжимается, однако все еще рассчитывал на помощь флота и держался.

Потемкин надеялся решить дело в артиллерийской дуэли – ежедневно обстреливал крепость с трех сторон, не жалея пороха. Турки отвечали огнем все более робко, при этом на переговоры не шли. Очаков был практически разрушен, пожар охватил провиантские склады. В таких случаях османы, как правило, предпочитали сдаться. Но гарнизон, в соответствии с приказом султана, упорно сопротивлялся.

Фельдмаршал граф Александр Суворов. Худ. Й. Крейцингер. 1799 год

«Судьба решила дело»

От своих агентов в Петербурге светлейший знал, что Екатерина каждый день не без раздражения спрашивает приближенных, сдался ли Очаков. В мемуарных записках Гавриила Державина сохранилось свидетельство, что в это время «при дворе были весьма дурные толки о Потемкине и едва ему не отказано от команды». Ему вторит и секретарь Екатерины II Александр Храповицкий. Весь Петербург повторял остроту прославленного фельдмаршала Петра Румянцева: «Очаков – не Троя, чтобы его десять лет осаждать». Осада продолжалась полгода, до героев Гомера князю Таврическому было далеко, но и этот срок казался бесконечным.

В начале зимы Потемкин понял, что взять Очаков измором не получится и генерального штурма не избежать. Начались заморозки. Осадной армии угрожали уже не столько турки, сколько болезни и дезертирство. О том, как в таких условиях светлейшему удавалось сохранить боеспособность русских войск, существуют противоречивые свидетельства. Лев Энгельгардт, в то время служивший премьер-майором в Днепровском полку, вспоминал: «Зима изнурила до того, что едва четвертая часть осталась от многочисленной армии, а кавалерия потеряла почти всех лошадей». Племянник Потемкина генерал Александр Самойлов, отличившийся под Очаковом, оценивал положение дел иначе: «Холод был необыкновенный, но войска ничего не терпели, солдаты в траншеях имели шубы, шапки и кеньги, мясную пищу, винную порцию, пунш горячий из рижского бальзама, который пили офицеры и генералы». Но все мемуаристы сходятся в одном: армия рвалась в бой, чтобы покончить с Очаковом и отправиться со славой на зимние квартиры.

Час пробил 6 декабря 1788 года, когда мрачным утром Потемкин повел 15-тысячную армию шестью колоннами на турецкие укрепления. Князь Таврический, по воспоминаниям, в этот переломный момент был необычайно сосредоточен. Заняв место на батарее, он внимательно следил за ходом штурма и молился. В наступление пошли без артиллерийской подготовки, чтобы турки не заподозрили, что начинаются решающие события. Стоял 23-градусный мороз, и, по армейской легенде, кровь раненых заледеневала. Но солдаты не чувствовали холода. Штыковая атака принесла первую удачу: авангардным частям удалось быстро захватить земляные укрепления между Очаковом и фортом Гассан-Паша.

Русские пушки заговорили в полный голос, когда гренадеры повели схватку на стенах твердыни и распахнули ворота Очакова. Внутрь с гиканьем ворвалась казачья конница. Завязалось рукопашное сражение, в котором многое решало мужество русского солдата и искусство штыкового удара. Турки не сдавались, предпочитая гибель плену. Жестокий бой длился около часа. В штурме участвовали будущие герои Отечественной войны 1812 года, в то время еще не достигшие генеральских чинов, – полковник Матвей Платов, капитан Михаил Барклай-де-Толли и Петр Багратион, который после взятия крепости получил чин подпоручика. Они испытали себя в уличных баталиях наравне с рядовыми, прокладывая путь к победе.

В то утро погибло две трети османского гарнизона – около 10 тыс. человек. В плен сдались 4,5 тыс. турок, включая неуступчивого Гуссейн-пашу и 450 офицеров. Когда к Потемкину подвели сераскира крепости, князь Таврический бросил ему упрек, указывая на развалины цитадели: «Твоему упрямству обязаны мы этим кровопролитием». Турецкий генерал ответил: «Оставь напрасные упреки, я исполнил свой долг, а ты – свой. Судьба решила дело». Русские потери составили почти 3 тыс. убитыми и ранеными.

Трофеями Потемкина стали не только 180 знамен и 310 орудий, но и казна крепости, в которой хранился крупный изумруд – величиной с куриное яйцо. Светлейший преподнес его императрице. Получив новость о падении Очакова, турецкий султан Абдул-Хамид I слег с апоплексическим ударом и вскоре скончался. Слишком большую ставку сделали османы на этот форпост.

Тела погибших русских офицеров были перевезены в Херсон и с воинскими почестями погребены в ограде Свято-Екатерининского собора. Там же, в храме, рядом с героями штурма, согласно завещанию в 1791 году похоронят и самого Григория Потемкина.

Военный некрополь героев Очакова в Свято-Екатерининском соборе в Херсоне

Триумф князя Таврического

После шести месяцев осады Очакова Петербург наконец дождался победы. «За ушки взяв обеими руками, мысленно тебя целую, друг мой сердечный, князь Григорий Александрович, за присланную с полковником Бауром весть о взятии Очакова», – писала Екатерина в ответ на первую депешу светлейшего князя о благополучном исходе кампании. Всем столичным недоброжелателям Потемкина (а их было немало) пришлось умолкнуть. «Матушка» наградила своего «душевного друга» с неслыханной щедростью: за взятие Очакова он получил драгоценный жезл фельдмаршала, орден Святого Георгия 1-й степени, выбитую в его честь золотую медаль, алмаз к ордену Александра Невского, шпагу с алмазами на золотом блюде и 100 тыс. рублей.

Петербург встречал Потемкина как настоящего триумфатора – с иллюминацией и колокольным звоном. Императрица даже написала в его честь торжественные стихи – неумелые, но трогательные, особенно если учесть, что их сложила немка, не говорившая по-русски с детства:

О пали, пали – с звуком, с треском –

Пешец и всадник, конь и флот!

И сам, со громким верных плеском,

Очаков, силы их оплот!

Расторглись крепи днесь заклепны,

Сам Буг и Днепр хвалу рекут;

Струи Днепра великолепны

Шумняе в море потекут…

Для чествования победителей имелся веский повод. После взятия Очакова Россия получила контроль над устьями Днепра и Южного Буга, а значит, большей части Новороссии – прежде всего Крыму и Херсону – отныне не угрожало турецкое нападение. А после Ясского мира, заключенного на исходе 1791 года, когда окончилась война, Очаков вошел в состав Российской империи.

Медаль и крест

В апреле 1789 года в Петербурге отчеканили медаль необычной овальной формы с вензелем Екатерины II – «За храбрость, оказанную при взятии Очакова». Ее вручили всем нижним чинам и рядовым, принимавшим участие в штурме, – их оказалось 15 384 человека. Носили медаль на георгиевской ленте. Сегодня многие помнят об этой награде по пушкинским строкам: «Как часто в детстве я играл / Его Очаковской медалью!» Это Владимир Ленский в «Евгении Онегине» вспоминает о покойном отце героинь романа – Дмитрии Ларине. Отставной бригадир (чин почти генеральский), он был «добрый малый, в прошедшем веке запоздалый». По-видимому, поступил на армейскую службу незадолго до штурма Очакова и потому пребывал тогда в чине унтер-офицера, дававшего право на «солдатскую» медаль. Менее известна офицерская награда – золотой крест «За взятие Очакова», его получили более 400 участников штурма. Причем крест, на котором были начертаны слова «За службу и храбрость», вручали только тем, кто не получил за Очаков другой награды.

Что почитать?

Брикнер А.Г. Потемкин. М., 1996

Русов А.А. Осада и взятие Очакова. М., 2022