Универсальная империя

Беседовал Владимир Рудаков

Сергей Карпов

Что лежало в основе этой великой империи? Академик Карпов выделяет три главных истока византийской цивилизации: «Первый исток – эллинистический. Византия была наследницей эллинистических монархий – от Александра Македонского до диадохов. Эти монархии охватывали все Восточное Средиземноморье и часть Западного. Язык, обычаи и многие культурные начала были связаны с эллинизмом. Вторая традиция идет от Римской империи с ее универсализмом, римским правом и, конечно же, с идеей империи. И третье – исток библейский, в значительной степени эсхатологический, связанный со всем тем, что имело непосредственное отношение к христианству». При всем этом Византия всегда именовала себя и оставалась по сути Римской империей, но империей не языческой, а христианской.

От Крещения до унии 

– Как на Руси воспринимали Византию и как она относилась к Руси? Можно ли сказать, что со стороны Константинополя это был взгляд свысока на варварскую страну?

– Эти отношения надо рассматривать исторически, потому что в разные эпохи они выстраивались по-разному. Когда росы (в византийских источниках – «росы» [οἱ Ῥῶς]) совершали походы на Византию, естественно, на них смотрели как на варваров и стремились дать им отпор. Когда Русь приняла христианство, к ее населению Византия стала относиться как к другим окормляемым ею народам, которым надо помогать усваивать основы христианской религии. И это уже другой взгляд.

Надо сказать, что Византия отличалась от римско-католического мира тем, что допускала богослужение на любом языке, в том числе славянском, а не только на греческом или на латыни. Через Болгарию церковнославянский язык был усвоен на Руси, и это стало мощным каналом культурного и духовного просвещения и влияния. Византия смотрела на Русь как на территорию, которая так или иначе была включена в «Византийское содружество наций», как это называл великий византинист Дмитрий Дмитриевич Оболенский.

– Но шло время: менялась ситуация на Руси, менялась и сама Византийская империя…

– Вы правы, постепенно Русь крепла, обретала новые возможности. Если креститель Руси князь Владимир Святославич называл себя «каганом» – кстати говоря, термином восточным, – то позднее русские князья все больше делали акцент на связи с византийскими императорами. И в том числе через брак, как это было при Василии I (1389–1425), одна из дочерей которого Анна в 1411 году стала женой будущего византийского императора Иоанна VIII Палеолога (1425–1448) – старшего брата последнего правителя империи Константина XI (1448–1453). Уже потом ее брат великий князь Василий II (1425–1462) подчеркивал свое родство с византийским императорским домом, и, когда его потомки – тот же Иван III – отстаивали свое право на царский титул, они ссылались не только на брак самого Ивана III с Софьей Палеолог, о чем часто говорят, но и на брак сестры Василия II Анны с императором Иоанном VIII. Кстати, Василий II об этом упомянул в послании 1451 года, когда он назвал себя сватом императора.

В эту эпоху возникла и другая традиция: в последний период своей истории Византия стала получать от Руси многочисленные дары. Они шли прежде всего на благотворительные цели, в том числе на укрепление храма Святой Софии, который был разрушен в результате землетрясения, на содержание других святых мест. Греки начали приезжать в Москву милостыни ради. Византия все больше и больше смотрела на Русь как на источник получения материальных средств. На Руси, в свою очередь, также менялось отношение к грекам.

Император Константин XI Палеолог. Миниатюра XV века

– В чем это проявлялось?

– Отношение к грекам стало снисходительным. Признавая роль и значение императора и патриарха Константинопольского, эллинской культуры и образованности, мастерства иконописцев, на Руси подчас считали, что греки корыстны, сребролюбивы и двуличны. Это проявлялось на уровне бытового и даже межгосударственного общения.

– Союз с католической церковью, на который Византия пошла уже на закате своей истории, сильно испортил отношения с Москвой?

– Флорентийскую унию 1439 года, которая была заключена между папой римским и константинопольским патриархом и в принятии которой участвовал поставленный Византией на Русь митрополит Исидор, впоследствии ставший католическим кардиналом, в Москве отвергли. Здесь унию считали не просто большой ошибкой, а, по сути, ересью, отступлением от веры. Поэтому отношения, конечно, охладились. Митрополит Исидор, поддержавший унию, был осужден и изгнан, и первоиерархом Русской церкви стал митрополит Иона (1448–1461), избранный собором русского духовенства при поддержке великого князя без одобрения патриарха Константинопольского Григория III (1445–1450).

«А четвертому не бывать!»

– Как изменился статус Русского государства после взятия Константинополя турками?

– После падения Византийской империи в 1453 году не осталось ни одного крупного православного государства, кроме Московской Руси, которое бы так или иначе могло ее собой заместить. Но до тех пор, пока Русь не освободилась от ордынской зависимости, она не могла претендовать на имперскую роль. Только после освобождения от ига у нее появлялась возможность стать настоящим, полноценным царством.

Удивительно, но факт, что католическая Венеция, ища помощи в борьбе с османами, сама обратилась с этим к Ивану III (1462–1505): «Восточная империя, завоеванная оттоманом, должна вследствие прекращения в мужском колене императорского рода принадлежать вашей сиятельной власти в силу вашего благополучного брака». То есть первой идею передачи на Русь византийского наследия озвучила даже не православная страна, а Венеция. А Фридрих III Габсбург (1440–1493) обращался к Ивану III, предлагая ему королевскую корону. Но Иван отвечал, что ему не нужна корона из рук западного императора, – великий князь дал понять, что его власть носит божественный и наследственный характер и не связана с каким-то подданством, поскольку имеет… римское преемство!

Митрополит Неофит, прибывший из Константинополя, венчает великого князя Владимира Всеволодовича царским венцом – шапкой Мономаха. Копия одного из барельефов Мономахова трона (1551 год)

Идея «Москва – Третий Рим» в XVI веке еще не стала официальной идеологией Московского царства. Она обрела политическую и религиозную плоть позднее – при царе Алексее Михайловиче

– «Мы от Августа Кесаря»?

– Совершенно верно. Начала развиваться идея, которую потом воплотил Иван IV (1533–1584), решивший официально стать царем, «цесарем» – именно так называли на Руси и византийских императоров. Хотя царский титул у русских князей появился еще до Ивана Грозного, при Иване III, но только в неофициальном употреблении. Интересно, что Иван IV обратился даже не к последним годам Византии, не к родству с Палеологами, с которыми он был связан через бабку Софью Палеолог. Он обратился к традиции, которая вела начало от императора Августа: согласно появившемуся в то время «Сказанию о князьях владимирских», русский царь – потомок Августа. Создавалась неверная по сути, но хорошо характеризующая мировоззрение Ивана генеалогия.

Иван IV. Парсуна. XVII век

– И не только Ивана, наверное. К этому времени уже выстраивалась целая концепция преемства…

– Еще в 1492 году, за полвека до венчания на царство Ивана IV, митрополит Зосима писал о Москве как о новом Константинополе и новом Иерусалиме, а Ивана III прямо называл новым царем Константином. А затем, в 1510–1524 годах, появились знаменитые послания псковского инока Филофея. В них уже добавились эсхатологические нотки: провозглашалась эпоха Третьего Рима, то есть Московского православного царства, – последнего перед Страшным судом, за которым «четвертому не бывать». Впрочем, я хотел бы подчеркнуть, что эта идея при Филофее еще не стала официальной идеологией Москвы. Она была изложена в частных письмах, которые не являлись официальными документами. Это были скорее некие назидательные размышления старца: Филофей, как высокообразованный монах, пытался соединить эсхатологическую тему с судьбой Русского государства. И у него это получилось.

– То есть Иван Грозный исходил не из этих посланий?

– Гораздо важнее для него была идея, заложенная в «Сказании о князьях владимирских», – о том, что род русских царей через Рюрика берет свое начало «от Августа Кесаря». Идея «Москва – Третий Рим» обрела политическую и религиозную плоть позднее – при царе Алексее Михайловиче (1645–1676). Именно тогда получила развитие идея великого православного царства, имеющего вселенское значение, – государства, которое, как когда-то Византия, окормляет весь православный мир.

Идея богоизбранной империи

– По прошествии времени можно ли говорить о том, что линия преемственности Московского царства как Третьего Рима от Рима Второго - Византийской империи – с культурно-исторической точки зрения имела под собой основание? Стала ли Россия органичным продолжателем византийской традиции? Или это все-таки две разные культуры, два мира?

– Еще в Средневековье родилась концепция, которая называется translatio imperii – в переводе с латыни «перенос права верховной власти, передача имперского статуса от одного государства к другому». Она была характерна и для Запада, и для Руси. Когда Русь принимала византийское наследие, она принимала его вместе с христианством, с кирилло-мефодиевской церковнославянской письменной культурой, со святоотеческой традицией. Но, конечно, это было не полное восприятие всего того огромного византийского наследия, которое на тот момент накопилось. Ведь когда идет восприятие какого-то культурного наследия, воспринимается только то, что можно вместить, и то, что целесообразно вместить.

– Что из воспринятого, на ваш взгляд, самое главное?

– Среди того, что оказалось востребовано, следует назвать в первую очередь идею империи, причем не просто империи, а империи универсальной, единственной на земле и богоизбранной. А кроме того, идею симфонии светской и церковной властей. Особенно ярко это прозвучало в начальные годы отношений между царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Эта идея, несомненно, была унаследована от Византии и воспринята на Руси. Но не только это. Воспринималось многое и из византийской духовной культуры, глобальная идея византийского богословия, что благочестие превыше благосостояния, а также искусство мозаики, иконопись. Причем в иконописи, я думаю, Русь даже превзошла Византию. Особенно в XV веке мы наблюдаем блестящий, непревзойденный расцвет русской иконописной школы. И это свое, самобытное, то, чего Русь смогла достичь на основе синтеза византийского и своего искусства, продолжая и развивая полученное наследие и даже превосходя его.

Но мы не можем говорить, что вся византийская цивилизация, все ее культурные основы были восприняты на Руси. Тем более что многое зависело и от того, кто воспринимал. То, что оказалось востребовано высокоучеными мужами, отнюдь не было достоянием большей части населения. Поэтому полагать, что Русь является во всем прямым продолжением Византии, на мой взгляд, неверно.

От любви до ненависти

– Вы говорили прежде всего о культурно-духовном аспекте, но есть аспект политический. Отношения внутри русских правящих кланов часто характеризуют одним словом – «Византия». Это особенно практикуется на Западе. В какой мере эта «Византия» проникла на русскую почву? Или же наши интриги – это наши интриги и Византия тут ни при чем? 

– Идея царской власти, ее незыблемости, ее богоизбранности, ее миссионерского характера всегда имела огромное значение. И такое же значение имела идея прямого подчинения всех подданных государю. И в Византии, и на Руси не было той феодальной иерархии, которая была, например, на Западе и которая обеспечивалась известной степенью раздробленности власти. Я не говорю о раннем периоде – это другая история. Я имею в виду то время, когда Россия стала царством. И тогда, конечно же, это имело значение и играло свою роль.

Однако слова «византинизм» и «Византия» в том смысле, о котором вы спрашиваете, приобретали негативную коннотацию главным образом по западным лекалам. Иностранцы под этими словами понимали двуличие, коварство, неверность византийского правящего класса, а заодно и русского тоже. У нас такое сравнение с Византией стал использовать основоположник негативного отношения к ней Петр Чаадаев, а потом и многие другие западники. При этом критики представляли Византию страной, находящейся в перманентном упадке, перенося ее состояние XIV–XV столетий на X век. Идея перманентной дряхлости империи стала укореняться и в западной – и в нашей западнической – историографии, и в общественном сознании. Хотя она абсолютно неправильная уже по той причине, что на тысячу лет византийской истории приходится 700–800 лет войн, причем часто войн на два фронта. И поэтому вопрос не в том, почему пала Византия, а в том, как и почему смогла устоять эта великая тысячелетняя империя – настоящая империя-долгожительница.

Вступление крестоносцев в Константинополь. Гравюра Г. Доре. 1877 год

Вопрос не в том, почему пала Византия, а в том, как и почему смогла устоять эта великая тысячелетняя империя – настоящая империя-долгожительница

– Но если западники негативно относились ко «всему византийскому», то славянофилы, наоборот, Византию всячески превозносили. Почему?

– Накануне Крымской войны не кто иной, как Федор Тютчев написал знаменитые строки о том, как можно отвоевать Константинополь, о том, какое это будет иметь значение и нужно ли это делать вообще.

И своды древние Софии,

В возобновленной Византии,

Вновь осенят Христов алтарь.

Пади пред ним, о царь России, –

И встань – как всеславянский царь!

Эти слова Тютчева были в известной степени манифестом определенной группы русской интеллигенции. Не случайно философ Николай Данилевский, продолжая эту мысль, с восхищением писал, что «дряхлая Византия показала миру невиданный пример духовного героизма: она предпочла политическую смерть и все ужасы варварского нашествия измене веры, ценою которой предлагалось спасение».

Ну и, конечно, нельзя не вспомнить Константина Леонтьева и его работу «Византизм и славянство», в которой он отмечал: «Мы знаем, например, что византизм в государстве значит самодержавие. В религии он значит христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германским феодализмом».

Миф о Византии

– Почему западники в широком смысле слова – и наши, и в целом Запад – не любили и не любят Византию?

– Тот же Леонтьев писал, что в тогдашней исторической памяти «византийское общество пострадало от равнодушия или недоброжелательства писателей западных». Если разбираться в причинах этого явления, то окажется, что в основе лежат не просто идеологические расхождения, но и весьма предвзятое и крайне негативное отношение к Византии после Четвертого крестового похода 1202–1204 годов…

– Когда крестоносцы, то есть Запад, фактически разгромили Византию?

– Да. И это притом, что Запад воспринял от нее уж точно не меньше, чем Восточная Европа и Россия. Потому что, если мы посмотрим на мозаики Равенны и посмотрим даже на изображения Мадонн, мы увидим, что итальянские «мадоньери» сначала копировали византийские образцы. А если мы зададим простой вопрос: откуда Запад узнал об Аристотеле, Платоне, обо всех этих знаменитых античных классиках? Оказывается, от византийцев – либо напрямую, через греческое книжное наследие, перенесенное в западные страны из Византии и Латинской Романии (завоеванных крестоносцами греческих земель), либо через арабские версии эллинских авторов. Все это переводилось и изучалось на Западе. Византия стала для него транслятором античного наследия. Если бы не было византийских рукописей, этого передаточного звена, то фактически нечего было бы возрождать в эпоху Ренессанса. Кстати, в самой Византии не было Ренессанса – потому, что там не надо было что-то возрождать. В Византии все достояние великой эллинской культуры изучалось, было известно, доступно и уважаемо.

– Когда стало зреть такое противостояние Византии и Запада?

– Сначала постепенно нарастали догматические и литургические разногласия, которые вылились в главное противоречие – о папском первенстве, которое Византия не могла принять и в силу идеи симфонии светской и церковной властей, и по политическим соображениям. Здесь причина отрицательного отношения к Византии как стране греков-схизматиков. Поскольку это схизматики, к ним стали прилагаться негативные коннотации – вплоть до того, что они, с точки зрения католического Запада, еретики.

Тем не менее реальное разделение Запада и Востока, настоящий раскол христианского мира произошел не после знаменитого разделения церквей XI века – так называемой Великой схизмы 1054 года. Это случилось в 1204 году, когда войсками западных христианских государств была взята главная христианская столица на Востоке – Константинополь. Четвертый крестовый поход греки никогда не смогли простить Западу. Да и Запад это запомнил – и то, как он унизил греков, и то, как их безоговорочно победил.

Постепенно в западной историографии само обозначение «Римская империя», как называлась тогда Византийская империя, стало вытесняться словом «Византия». Появилась негативная коннотация, о которой мы говорили. Тем более что уже разворачивалась борьба с Османской империей, которая тоже претендовала, между прочим, на роль наследницы Византии (разумеется, в мусульманском варианте). Ведь даже письма, которые сначала посылались на Запад из Османской империи, были на греческом языке.

Идея империи, кстати, стала той идеей, которая разграничивала Запад и Восток, поскольку Византия претендовала на роль единственной вселенской империи вплоть до своего падения, до последнего своего дня, а Запад пытался эту идею оспорить. Там шла борьба империи и папства, создавались свои империи – начиная с Карла Великого. Между тем идея универсальной империи не терпит множеств – настоящая империя может быть только одна.

Мечта о Царьграде

– «Царьград будет наш». Так писал Федор Достоевский. Были ли реалистичны замыслы вернуть на Святую Софию православный крест и взять под контроль Черноморские проливы?

– Оценить реалистичность непросто. Тем не менее русские войска несколько раз стояли у ворот Константинополя и несколько раз отказывались его брать, хотя такая возможность в принципе была. Самый яркий пример – это Русско-турецкая война 1877–1878 годов. Император Александр II (1855–1881), видевший, сколько бед причинила эта война, и находившийся под очень большим влиянием поражения, которое потерпела Россия в Крымской войне, опасался, что, если русские войска возьмут Константинополь, начнется то же самое, что случилось в конце правления его отца. Англия выступит на стороне Турции – и будет новая война с западными державами, которая окажется для России непосильной. Он не хотел повторения крымской катастрофы и поэтому остановил войска.

Портрет Федора Достоевского. Худ. В.Г. Перов. 1872 год

– Но мечта о Константинополе возникала и в более раннее время, например при Екатерине Великой. Каковы были ее планы?

– Очевидно, что она не собиралась возрождать Византийскую империю, как часто об этом думают. Екатерина II (1762–1796) хотела посадить на трон в Константинополе своего внука Константина Павловича, которого назвала в честь первого и последнего византийских императоров, а затем, может быть, даже присоединить Константинополь к России. Но фактический расклад сил был такой, что Россия уже сделала колоссально много, выполнила максимум задач, овладела обширным регионом Северного Причерноморья, присоединила Кубань и Крым. Константинополь был ей не по плечу – Екатерина это поняла. Затем, при Николае I (1825–1855), все время говорилось о том, что Османская империя – это «больной человек Европы», чье наследие надо поделить. Однако против этого выступала коалиция западных государств во главе с Англией, и шансов реализовать свои планы у Петербурга не было вплоть до Первой мировой войны.

– А тогда они появились?

– В 1915 году было подписано секретное англо-франко-русское соглашение, по которому Константинополь в будущем должен был перейти под власть Российской империи. И русские войска были очень близки к этому. Думаю, что они осуществили бы это в 1917 году, поскольку все было готово к наступлению.

Для России были важны Константинополь и проливы, а для союзников по Антанте было важно ее активное участие в войне на их стороне. Ради этого они готовы были идти на уступки чужой территории. Но грянула революция. Этот предательский удар в спину привел к тому, что все значительные успехи, которые были достигнуты, и возможности, которые могли реализоваться, были утрачены. А после был известный союз Владимира Ленина с Ататюрком, на чем эта история с проливами и закончилась…

Стамбул с высоты птичьего полета

– После революции о Византии словно забыли…

– Она не интересовала новую власть. Фактически эта тема была под запретом.

– Почему?

– Прежде всего потому, что идея монархии как таковой осуждалась. А тем более идея православной монархии – она была несовместима с той богоборческой политикой, которая тогда проводилась. Это в значительной степени влияло на отношение к Византии. Конечно, и тогда работали ученые, занимавшиеся историей Византийской империи, но часто они работали в стол, публиковать свои труды они, как правило, не могли. Впрочем, если бы их не было, не было бы и возрождения интереса к Византии. С середины 1940-х годов внимание к византийской тематике постепенно стало возвращаться.

– С чем вы это связываете? 

– Это произошло тогда, когда византийское наследие и Балканы – в первую очередь Балканы – начали играть бо́льшую роль в нашей геополитике. А настоящая геополитика в этом регионе не может обходиться без правильной оценки роли Византии и ее наследия для славянского мира. Иосиф Сталин это прекрасно понимал. И чисто исследовательский подход к истории Византии в ее формационном и социально-экономическом ракурсах стал преобладать в 50–60-е годы ХХ века – с выходом нашей исторической науки на международную арену. Ну а после 1991 года византиноведение полностью освободилось от идеологем и получило новое развитие.

– Как вы оцениваете сегодняшний уровень изучения Византии в нашей стране? В какой мере это востребовано?

– Вы знаете, я его хорошо оцениваю. Но у нас большая беда. За последние годы ушло целое поколение выдающихся ученых, и поэтому, конечно, поддерживать высокий уровень византиноведения становится все труднее и труднее. И главной проблемой здесь являются недостатки в преподавании и изучении греческого языка, греческой словесности и палеографии. 

Мы сейчас занимаемся возрождением одной очень важной области византиноведения, связанной с историей Крымского полуострова. Речь идет об изучении многочисленных документов из итальянских архивов, которые отражают историю Крыма и Причерноморья. Для этого мы создали исследовательскую лабораторию сначала в Московском университете, а сейчас и в Севастополе. Так что теперь, помимо работы в МГУ, я возглавляю и Историко-археологическую лабораторию по комплексному изучению Византийского Причерноморья Севастопольского государственного университета. Она создана по мегагранту Правительства России (075-15-2022-1130), на основе которого мы работаем.

Наша задача состоит в том, чтобы подготовить новые кадры. Эти кадры надо готовить на основе хорошего знания языков и высокой общей культуры, потому что без этого невозможно изучение такой сложной цивилизации, как византийская. Люди, которые будут этим заниматься, должны быть хорошо образованы и лингвистически, и исторически. И тут, к сожалению, у нас есть вопросы к системе преподавания истории в средней школе, которую необходимо поднимать на новый уровень. Да и место истории Византии в программе средней школы надо значительно увеличивать. 

Лента времени

330 год

Перенос римским императором Константином Великим столицы на берега Босфора, в Новый Рим (Константинополь).

395 год

Разделение Римской империи на Западную и Восточную.

476 год

Падение западной части Римской империи, перенос императорских регалий в Константинополь.

527–565 годы

Первый расцвет Византии в правление Юстиниана I.

636–642 годы

Завоевание арабами восточных провинций Византии.

717–718 годы

Осада Константинополя арабами.

726–843 годы 

Иконоборческая смута в Византии.

860 год

Осада Константинополя русским флотом.

867–1056 годы

Второй расцвет Византии при Македонской династии.

944 год

Договор киевского князя Игоря с Византией.

Около 988 года

Война князя Владимира с Византией и Крещение Руси.

1018 год

Завоевание Византией Болгарского царства.

1054 год

Разделение православной и католической церквей.

1071 год

Разгром византийской армии сельджуками при Манцикерте.

1204 год

Взятие Константинополя крестоносцами, распад Византии.

1261 год

Отвоевание Константинополя, падение Латинской империи и возрождение Византии.

1274 год

Первая уния византийской церкви с Римом.

1373 год

Признание императором Византии власти турецкого султана.

1439 год

Вторая (Флорентийская) уния византийской церкви с Римом.

1453 год

Взятие Константинополя турками-османами.

Что почитать?

Культура Византии. В 3 т. М., 1984–1991

Оболенский Д.Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. М., 1998

Острогорский Г.А. История Византийского государства. М., 2011