Святые воины

Беседовала Варвара Рудакова

Сергей Брюн

Христианство неразрывно связано с прославлением святых воинов-мучеников и благоверных правителей. Часть пантеона своих небесных покровителей Русь позаимствовала из Византии еще во времена Крещения, другую часть умножают канонизированные русские воины. Особое место в этом пантеоне занимают князья – современники монгольского нашествия. Выставка «Небесное воинство» объединяет более 130 уникальных экспонатов, рассказывающих не только о самих святых, но и об истории их почитания.

«Благословенно воинство Небесного Царя». Икона. XVI век

Феномен воинской святости

– Как родилась идея выставки? Что такое Небесное воинство и кто в него входит?

– Два года назад мы планировали провести выставку в Музеях Ватикана, посвященную прославленным общехристианским воинам-мученикам и раскрывающую тему почитания Небесного воинства и его главы – архистратига Михаила. В нынешних условиях организация такой выставки оказалась невозможной. Тогда было решено представить ее в пространстве Музеев Московского Кремля, естественным образом сделав упор на тему русской княжеской святости.

Если мы обратимся к иконе «Благословенно воинство Небесного Царя», созданной во времена Василия III (сейчас окончательно доказано, что это эпоха Василия III, а не Ивана Грозного, как считалось ранее), то увидим величественную процессию. Ее возглавляет крылатый всадник, архангел Михаил, ведущий за собой полки небесных воинов. Среди участников шествия – легко узнаваемые князья-страстотерпцы Борис и Глеб, римский император Константин I Великий, другие святые, считающиеся заступниками Русской земли. Небесное воинство, которому посвящена наша выставка, – это раннехристианские воины-мученики, а также русские князья – как страстотерпцы, так и благоверные правители. Особняком в этом пантеоне святых стоит, конечно, архистратиг Михаил.

– Одна из известных христианских заповедей – «Не убий». Война даже против врагов веры не сразу получила легитимизацию со стороны церкви…

– Это заповедь из Ветхого Завета. Никого не смущало, что она была дана Моисею, а потом народ Израилев, входя в Землю обетованную, бился с филистимлянами. Дело в том, что в древнееврейском языке есть разные слова, имеющие значение «убийство». Разница в том, что одно из них означает убийство вообще, а другое, условно говоря, «уголовное» убийство. В Десяти заповедях сказано про второе. Таким образом, эта заповедь не провозглашает, что не надо поднимать меч против обидчиков слабых или против врагов родной земли.

В христианстве можно найти и еще более сложные моменты. Прежде всего, когда апостол Петр в Гефсиманском саду берет меч и отрубает ухо одному из храмовых стражников, которые приходят за Иисусом, тот говорит: «Убери меч твой в ножны, ибо всякий, взявший меч, мечом погибнет». Это, безусловно, важно, но нельзя забывать про обстоятельства, при которых были произнесены эти слова. Христу нужна была жертвенная смерть, а Петр ей воспрепятствовал, и, конечно, сказанное Спасителем должно было его остановить.

В Евангелии есть и образ воинской святости, представленный двумя римскими центурионами – сотниками. Один, которому церковное предание дало имя Лонгин, нанес на Голгофе Христу «удар милосердия» копьем в подреберье и, уверовав, открыто проповедовал, что «воистину Он есть Сын Божий». Другого часто забывают: это безымянный сотник, обратившийся к Иисусу с просьбой исцелить своего слугу. Эти события происходили за три года до Голгофы, когда Христос еще совершал свою проповедь. Безымянный сотник первым признал, что для исцеления достаточно только слова Божьего. Спаситель сказал про этого человека – нееврея, уверовавшего язычника: «И в Израиле не нашел Я такой веры». Так что в христианстве изначально признавалось, что воины могут быть святыми.

Ковчег в виде кивория святого великомученика Димитрия Солунского. Константинополь, 1059–1067 годы

– А как же непротивление злу насилием?

– В этом смысле не стоит путать христианство и толстовство, которое проповедует непротивление. Христианство не благословляет войну как таковую, а главное – не призывает жертвовать другими во имя «общечеловеческих миротворческих ценностей». Оно призывает жертвовать собой ради других. Это важный нюанс!

Примечателен сам феномен римских воинов-мучеников. Откуда взялись воины-христиане в римской армии, если поступление на службу подразумевало жертву императору? Когда Галлиен, правивший в 253–268 годах, первым легализовал христианство, христиане были освобождены от участия в римских языческих обрядах. Так они попали в администрацию и армию, и это положение, которое называют «малым миром церкви», длилось около 40 лет, захватив в том числе и правление императора Диоклетиана. В начале IV века этот спаситель Римской империи и нещадный гонитель христиан вместе с соправителями развернул масштабную чистку рядов армии и администрации, а потом и повсеместный террор.

В основном христиане не видели ничего плохого в том, чтобы защищать империю. Но когда дело касалось отречения от веры, они не поднимали восстания, потому что, согласно словам апостола Павла, «всякая душа да будет покорна высшим властям». Они шли на смерть, молясь о своих палачах. Это подвиг веры, который, однако, не значит, что христиане были пацифистами.

Мерная икона «Александр Невский» царевича Александра Петровича, сына Петра I. Около 1691 года

Святые благоверные князья Борис и Глеб. Икона. Псков, конец XIV – начало XV века

«Церковь Воинствующая»

– Но все-таки существовал запрет на причастие для воинов?

– Да. Об этом говорится в трудах святителя Василия Великого, жившего в 330–379 годах. Он считал, что нужно накладывать епитимию на воинов, которые проливали кровь. Три года им следовало удерживаться от приобщения Святых Тайн. Но Василий Великий – это не постановление церковных соборов, это его мнение, пусть и невероятно авторитетное, как одного из отцов церкви. Действительно, были периоды, когда епитимии накладывались на воинов, однако от этой практики достаточно быстро отказались, причем на Востоке это произошло раньше, чем на Западе.

Святой великомученик Георгий. Икона. Великий Новгород (?), конец XI – начало XII века

– Католицизм дошел до благословения воинов во времена Крестовых походов?

– Совершенно верно, но с оговоркой. Существует миф, что Западная церковь благословляла священную войну, а Восточная такого не делала. Это не так. Если посмотреть на трансформацию иконографии воинов-мучеников, то можно многое в этом вопросе прояснить. В ранневизантийскую эпоху они изображались исключительно в одеждах сановников, без всяких знаков воинского служения, кроме пояса. С X–XI веков утвердилась новая иконописная традиция, когда воины предстают в доспехах, с оружием, чаще всего копьями, и щитами, на конях.

Тут нужно вспомнить о развернувшейся экспансии христианского мира, который до этого три столетия теснили арабы-мусульмане. Причем сначала это не Крестовые походы, а испанская и византийская Реконкиста, когда христианами буквально наносился ответный удар, они возвращали земли, завоеванные мусульманами. На заре этих войн расцвела новая иконография с обращением не только к образу архангела Михаила, но и к образу Богоматери как «Взбранной Воеводы» византийского войска. В этот период появилась и радикальная идея благословения войны: один из самых жестоких завоевателей император Никифор II Фока, правивший в 963–969 годах, предложил вселенскому патриарху Полиевкту причислить к лику святых византийских воинов, павших в борьбе с арабами. Патриарх отказался, но сама идея показательна.

Так далеко в оправдании войны первыми зашли на Востоке. Римская церковь подхватила это позже и исходя из других предпосылок. Ею было выработано определение bellum iustum – «справедливая война», а затем и sacra bellum – «священная война». Речь идет не об автоматической канонизации участников такой войны, а об отпущении грехов воинам, которые примут на себя этот подвиг. Источником здесь стала традиция отпущения грехов паломникам, поскольку Крестовые походы воспринимались как вооруженное паломничество. Другое дело, что бойня, устроенная крестоносцами в Иерусалиме, как и избиение арабского населения, которое совершал Никифор Фока, конечно, церковью не благословлялись.

Так что церковная легитимизация войны шла разными путями и в различном контексте. Но как на Западе, так и на Востоке.

Святой великомученик Никита, побивающий беса, со сценами мучений. Икона (горельеф). Москва, XVII век; живопись – 1771 год

– Когда на Руси появились первые святые воины?

– Традиции почитания воинов-мучеников, иконография «Церкви Воинствующей», право воинов на причастие – все это Русь унаследовала в готовом виде. Прославляемые святые, формы их иконографии, все сопряженное с этим богословие пришли с окончательной фазой христианизации Русской земли, которая связана с X веком, с крещением князя Владимира. Русь тогда совершила скачок, причем не только религиозный. Это скачок из раннефеодального строя в мир Высокого Средневековья, с которым она впоследствии шла уже в ногу, если посмотреть на Новгород, Киев, Владимиро-Суздальскую землю в XII столетии. Русь находилась между двумя мирами, что нашло отражение в зодчестве, в переходе от пешей норманнской дружины к конной – русскому рыцарству.

Мы унаследовали почитание воинов-мучеников – с этого и начинается наша выставка. Русь чувствовала себя сопричастной новой цивилизации, погруженной в мир иной образности. Первый раздел выставки представляет сребреник Ярослава Мудрого, в крещении Георгия. Этот сребреник из Эрмитажа – одна из редчайших монет мира, которая связана с последним годом жизни князя Владимира, крестителя Руси, когда Ярослав восстал против отца, прекратил платить дань Киеву и начал чеканить свою монету в Новгороде. Мы восприняли готовое, но сразу же его приумножили – бесценными произведениями искусства, чередой храмов, посвященных воинам-мученикам, – от Юрьева монастыря Великого Новгорода до Дмитриевского собора Владимира.

Мы умножили и число святых воинов. Безусловно, особую роль здесь играют князья: и креститель Руси Владимир, и прежде всего его сыновья Борис и Глеб, поразившие современников, в том числе своего брата Ярослава, тем, что отказались драться с занявшим киевский престол старшим братом Святополком, из-за чего Бориса даже бросила его дружина. Это высочайший нравственный пример сознательного отказа от братоубийства.

Еще у нас на выставке представлена замечательная линия почитания двух раннехристианских, не столь известных мучеников – Уара и Иоанна Воина. Они были особо почитаемы при государевом дворе и оказались связаны с двумя святыми царевичами. Первый – это Димитрий Угличский, появившийся на свет в день памяти мученика Уара. И среди наших экспонатов есть двойная икона XVII века: святой Уар, а напротив – Димитрий. Второй – это цесаревич Алексей, сын последнего императора Николая II, рожденный в день памяти Иоанна Воина. У нас показана икона Иоанна Воина и митрополита Алексия, написанная в честь рождения цесаревича и вложенная в Архангельский собор Московского Кремля.

Выставка рассказывает о Руси, приумножающей мировое общехристианское наследие. Она приняла драгоценную традицию в сформированном виде, вошла в христианский мир на пороге Высокого Средневековья. Несмотря на чудовищный урон, который нанесли ей Орда и непосредственно нашествие Батыя, Русь продолжила путь возрождения и постоянного умножения наследия церкви на всех уровнях.

Архангел Михаил, с деяниями ангелов. Икона. Москва, около 1400 года

Не стоит путать христианство и толстовство, которое проповедует непротивление злу насилием. Христианство не благословляет войну как таковую, но призывает жертвовать собой ради других

Святые земли Русской

– Какую роль во время монгольского нашествия сыграло почитание Бориса и Глеба, не поднявших меча против своих врагов? Они учили смирению по отношению к завоевателям?

– Как мы уже говорили применительно к Ветхому Завету, христианское осмысление войны заключалось в том, что против внешнего врага оружие поднимать нужно. Монгольское нашествие привело к появлению, например, владимирских святых мучеников, которые как раз выступили против завоевателей. 

Бориса и Глеба уже с момента канонизации в XI веке почитали как защитников Русской земли. Они не далекие, пришедшие из Византии святые – они свои. И не просто свои для Руси, но и «святые сродники» русских князей. В «Повести о житии Александра Невского» конца XIII века говорится, что накануне Невской битвы Борис и Глеб явились Александру и говорили: «Да поможем сроднику своему». И эта традиция перешла к Романовым, хотя в них не было ни капли крови Рюриковичей.

Святой великомученик Георгий (Димитрий Солунский). Икона-горельеф. Москва, конец XIV – начало XV века

– Как на культ святых воинов повлияло многолетнее противоборство с Ордой?

– Завоевательный поход Батыя и ордынское господство дали два противоположных типа русской княжеской святости. С одной стороны, это бескомпромиссные, осознававшие свою обреченность борцы, которые погибли во время монгольского нашествия, – великий князь владимирский Юрий Всеволодович и его сыновья Всеволод, Мстислав и Владимир, защищавший крошечную Москву – тогда меньше нынешнего Кремля – пять дней, что очень много. Владимир попал в плен и был предан мученической смерти под стенами стольного Владимира на глазах у старших братьев, которых вскоре постигла та же участь, они пали от рук врагов. Сам Юрий Всеволодович погиб позже на реке Сити. К лику святых был причислен и Михаил Черниговский, который поехал к Батыю за ярлыком, но отказался проходить обряд очищения огнем и поклонения идолам и принял смерть вместе со своим боярином Феодором.

А есть противоположный пример князей, которые стали служить завоевателям. Прежде всего это прославленный Александр Невский и ярославский и смоленский князь Федор Черный. Они вымаливали мир для своих земель не только у Царя Небесного, но и у царя земного, ведь именно «царем» наши летописи называют хана Золотой Орды. Александра Невского почитали не столько за победу над шведами и ливонскими рыцарями, сколько за то, что после восстания против монгольских сборщиков дани, прокатившегося по русским городам, которые лишь поднимались из пепла после нашествия, он вымолил у хана мир. Еще одна карательная экспедиция могла добить Русь. Из этой поездки князь возвращался истомленным и, не доехав до Владимира, принял схиму и умер. Поэтому он изображался как схимник до времен Петра I, переориентировавшего иконографию Александра Невского. Кстати, у нас на выставке есть его образ именно схимника, причем это заказ самого Петра. Сделанный, правда, за 33 года до того, как он, уже став императором, в 1724-м запретит прежнюю иконографическую традицию. Это мерная икона его второго сына Александра Петровича, умершего в младенчестве.

Противоположный опыт княжеской святости прослеживается от двух родных братьев. Был погибший Юрий Всеволодович, представленный у нас на выставке двумя памятниками – серебряным потиром из Переславля и иконой из Успенского собора Владимира. И был его младший брат Ярослав, не пришедший к нему на помощь на реку Сить. Но именно на плечи Ярослава легла тяжелая ноша по установлению связей с Улусом Джучи, то есть Золотой Ордой, и с великим ханом; он умер, отравленный в Каракоруме, столице Монгольской империи. Ту же политическую линию продолжил его сын Александр Невский. Таким образом, мы говорим о двух видах святости: князья-мученики и князья-молитвенники.

Шлем. Владимиро-Суздальская Русь, Великий Новгород (?), конец XII – начало XIII века

Святой великомученик Димитрий Солунский. Наперсная икона. Великий Новгород, XIV – начало XV века

Святой мученик Хрисогон. Наперсная икона. Далмация, Задар (?), вторая половина XIII века; оправа – Русь, вторая половина XV века

– А когда был прославлен в лике святых Дмитрий Донской, победивший Мамая на Куликовом поле?

– Он не был канонизирован ни в Московском великом княжестве, ни в Московском царстве, ни в Российской империи. И понятно почему: известен его конфликт с митрополитом всея Руси Киприаном. Тот жаловался, что, когда он прибыл в Москву после смерти митрополита Алексия, Дмитрий его пленил и ограбил, изгнав за пределы княжества. Тем не менее память о великой победе этого князя сформировала образ благоверного правителя.

О нем складывались предания уже во времена Ивана Грозного. Например, о том, что, когда Дмитрий возвращался с Куликова поля, казаки – хотя никаких казаков в XIV веке не было – преподнесли ему Донскую и Гребенскую иконы Божией Матери. На выставке есть списки этих икон. А еще на Руси интересно трансформировался сюжет чуда Димитрия Солунского о Калояне, когда святой, чудесно явившийся в 1207 году, словно побеждает не болгарского царя Калояна и не у стен града Фессалоники, а поражает копьем некоего царя в татарском треухе в чистом поле. Это уже не чудо о Калояне, а чудо о Мамае. И конечно, благодаря известному эпизоду благословения Дмитрия Донского Сергием Радонежским образ князя, тогда еще не канонизированного, занял центральное место, например, в монументальной росписи таких соборов, как Казанский в Петербурге и храм Христа Спасителя в Москве.

Святые мученики князь Михаил Черниговский и боярин Феодор. Москва, первая половина XVII века (?)

Нашествие Батыя и ордынское господство дали нам два противоположных вида святости – князья-мученики и князья-молитвенники

Связь эпох

– История России знает примеры, когда войны приводили к новому витку почитания святых воинов, как это было с Александром Невским при Петре I и во время Первой и Второй мировых войн. Случалось ли такое с другими святыми?

– Нет, он здесь стоит особняком. Это единственный случай в истории России: при трех государственных формациях – имперской, советской и постсоветской – появляется орден в честь Александра Невского.

Важно, что возвращение к исторической памяти, прославлению героев прошлого на государственном уровне произошло еще до Великой Отечественной войны. В конце 1930-х на экраны вышли фильмы «Петр Первый» и «Александр Невский». Образ Святой Руси уже тогда возник в советском монументальном искусстве, и Великая Отечественная война придала новый импульс этому процессу.

Эскиз мозаичного панно «Дмитрий Донской». Худ. П.Д. Корин. 1951 год

– Кого из греческих и римских святых воинов особенно почитали на Руси и кого считали их русскими аналогами?

– С аналогиями дело обстоит сложно. Ни один из святых князей Юриев не мог занять место Георгия Победоносца, никто из Дмитриев – место Димитрия Солунского. Борис и Глеб получили в сонме святых уникальный статус, равный почитанию раннехристианских мучеников. Но русский человек не отделял своих по крови, по земле небесных покровителей от святых Вселенской церкви, поскольку чувствовал себя ее частью.

Наиболее почитаемыми были Георгий Победоносец, Димитрий Солунский, святые Феодоры – Тирон и Стратилат. Был еще святой Мина, который в Москве оказался очень почитаем, потому что в день его памяти завершилось Стояние на Угре. Был Никита Бесогон – тут в иконографии объединились два соименных святых, римский и готский. И разумеется, архангел Михаил. У него специфическая адаптация: на Руси он стал восприниматься как покровитель князей. В честь него князей почти никогда не крестили, но они строили посвященные ему храмы. Так, Юрий Всеволодович при основании Нижнего Новгорода заложил там церковь Архангела Михаила. Княжеской усыпальницей в Киеве был Михайловский Златоверхий монастырь, а в Москве со времен Ивана Калиты – Архангельский собор. На нашей выставке представляется редчайшая возможность увидеть вблизи храмовую икону Архангельского собора.

– Как сформировался и насколько был значим на Руси культ Георгия Победоносца?

– Почитание святого Георгия очень распространено во всем христианском мире. Он покровитель Англии, Эфиопии, Грузии, Тироля. Его особо прославляли в Византии. На Руси его почитание утвердилось сразу. У нас богатейшая традиция князей Юриев: Юрий Долгорукий, Юрий Всеволодович, два правителя Москвы – Юрий Данилович, брат Ивана Калиты, и Юрий Звенигородский, сын Дмитрия Донского.

Сребреник князя Ярослава Мудрого. Новгород, 1014 год

– На что нельзя не обратить внимания на выставке? Что – самое яркое?

– Свойство этой выставки в том, что здесь фактически нет второстепенных памятников. Если взять оба зала Патриаршего дворца, то экспозиция состоит исключительно из шедевров, причем некоторые из них настолько известны, что без них невозможно представить свод памятников византийского и древнерусского искусства. Это, например, уже упомянутая икона архангела Михаила из Архангельского собора, а также святого Георгия из Успенского собора Московского Кремля. Представлены и не менее значимые, но совершенно неизвестные широкой публике памятники. Особенно это касается скульптуры: алебастровая рельефная икона 1681 года, заказанная царем Федором Алексеевичем, великолепные каменные Георгии. Выставка проводит линию от памятников X–XI веков к творчеству Павла Корина – удивительного художника, отпрыска династии палехских иконописцев, шедшей с XVII столетия. У нас можно увидеть его эскизы к триптихам «Александр Невский» и «Дмитрий Донской». Корин смог соединить эпохи в разгар Великой Отечественной войны – традиции иконописи, русской религиозной и пейзажной живописи и советского плаката.

Нам удалось собрать не просто иконную выставку. Здесь и шитье, и экспонаты из металла, алебастра, дерева, камня. Благодаря всем этим памятникам мы видим, как к образам святых воинов художники христианского мира, в том числе русские, возвращаются вновь и вновь.