Последний боевой фельдмаршал

Громкую славу в войне 1877–1878 годов стяжал «белый генерал» Михаил Скобелев, но не менее важную роль сыграл другой полководец – Иосиф Гурко

Настоящая фамилия генерала – Ромейко-Гурко, но все называли его Гурко, с ударением на первом слоге. Это звучало кратко и веско, как и его слова. Он говорил мало, но всегда по делу. Генерала любили солдаты и уважало начальство, он не терпел расхлябанности и сам до конца жизни был подтянут и энергичен. С вышестоящими вел разговор прямо, без подобострастия и потому карьеру делал небыстро. Тем не менее в 1894-м стал генерал-фельдмаршалом – последним, кто получил этот высший военный чин за боевые заслуги, а не «по совокупности» (как бывший военный министр Дмитрий Милютин, ставший фельдмаршалом четырьмя годами позже).

Главным подвигом Гурко его современники, как и он сам, считали освобождение Болгарии. В этой стране его именем названы город, села и улицы, ему ставят памятники. В России, которой генерал верно служил всю жизнь, памятника ему до сих пор нет.

Становление полководца

В жилах родившегося в июле 1828 года Иосифа Гурко текла кровь нескольких народов. По отцу он был потомком православных белорусских шляхтичей, по матери, Татьяне Корф, – основательно обрусевших немецких баронов. Отец – Владимир Гурко – дослужился до генерала, участвовал в Отечественной войне 1812 года, Заграничных походах и стал героем Кавказской войны, поэтому военная карьера сына была предрешена заранее. В 1846-м, окончив Пажеский корпус, Иосиф был принят в лейб-гвардии Гусарский полк, славный своими традициями. И это были не пьянство и амурные дела (хотя и без них не обходилось), а мастерство конной езды и искусство владения оружием. Молодой кавалерист, как и его однополчане, горел желанием показать себя в деле, но ему не везло. В 1849 году, когда Николай I послал армию против венгерских повстанцев, Гусарский полк отправился на запад, однако восстание уже успели подавить.

Когда началась Крымская война, лейб-гусар тоже не спешили посылать на фронт, император берег гвардейские части. Потеряв терпение, Гурко написал рапорт о своем желании «жить с кавалерией, а умирать с пехотой». Он просил перевести его в Черниговский пехотный полк, воевавший в Крыму. Прошение удовлетворили, но пока шла волокита, боевые действия закончились. Гурко вернулся в Гусарский полк, но его рвение оценили, доверив командование эскадроном, который он быстро сделал лучшим. В 1860 году новый император Александр II устроил высочайший смотр войскам, где эскадрон Гурко поразил всех мастерством джигитовки. Отличившийся офицер был произведен во флигель-адъютанты с зачислением в Свиту Его Величества, а в 1862-м получил звание полковника. В то время он принял участие в реализации военной реформы, контролируя ее проведение на местах. Его честность и справедливость вызвали похвалу даже оппозиционного герценовского «Колокола», признавшего, что «флигель-адъютантские аксельбанты Гурко – символ доблести и чести».

Отдавая все силы службе, офицер нашел время наладить семейную жизнь, женившись в 1861 году на 19-летней графине Марии Салиас-де-Турнемир – дочери писательницы Евгении Тур. Несмотря на разницу в возрасте и интересах, супруги жили душа в душу и родили шестерых сыновей. Старший, Владимир, стал известным государственным деятелем, соратником Петра Столыпина; его брат Василий, генерал от кавалерии, командовал армией в Первой мировой. Оба написали в эмиграции интересные мемуары, унаследовав литературный талант по материнской линии.

Близость ко двору с его интригами не радовала будущего освободителя Болгарии, и он постоянно просился назад, на военную службу. В конце концов просьбу удовлетворили: в 1866-м Гурко получил под начало 4-й гусарский Мариупольский полк, а три года спустя, уже в звании генерал-майора, – лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. Эту элитную воинскую часть он тоже смог поставить на должную высоту, хотя многие ее офицеры были выходцами из знати и не считали нужным соблюдать дисциплину. В 1874 году Гурко упал на маневрах с лошади и сломал ключицу, на какое-то время выйдя из строя. Это дало ему возможность погрузиться в изучение военной теории. Читая труды западных стратегов, генерал не соглашался с тем, что время кавалерии безвозвратно ушло, и предлагал для нее новые задачи – прежде всего глубокие рейды по вражеским тылам. Эти идеи ему предстояло испытать в разразившейся вскоре русско-турецкой войне.

Пажеский корпус со стороны Садовой улицы. Литография по рис. И.И. Шарлеманя. 1858 год

Испытание войной

Главнокомандующий Дунайской армией великий князь Николай Николаевич Старший приказал Гурко возглавить передовой отряд (12 тыс. человек с 40 пушками) и занять балканские перевалы до подхода основных сил. Гурко действовал быстро. 20 июня 1877 года он прибыл в расположение войск, а уже 22-го повел их в поход. Перед этим генерал обратился к своим воинам: «Видите эти горы? Вы орлами перелетите через них, вы покажете, что для русского солдата не может быть никаких препятствий!» 25 июня он взял древнюю болгарскую столицу Тырново (ныне Велико-Тырново), а 30-го выдвинулся с отрядом к высокогорному Хаинкиойскому перевалу. Турки считали его непроходимым и оставили без защиты, чем и воспользовался Гурко, – он сам вместе с другими офицерами дробил и сбрасывал в пропасть громадные каменные глыбы, заслонявшие проход. Уже на другой день русские появились на южном склоне Балкан и ударили в тыл туркам, заняв ключевой Шипкинский перевал.

Стремительное продвижение противника вызвало шок в Константинополе. Чтобы преградить ему дорогу, из Черногории срочно перебросили 50-тысячную армию Сулейман-паши, привыкшую к боевым действиям в горах. Гурко просил подкрепления, но его не дали: русская армия застряла у крепости Плевна, которую упорно защищал гарнизон Осман-паши. 19 июля войскам Гурко удалось разбить передовые отряды Сулеймана при Джуранли (ныне село Калитиново). Этим сражением генерал руководил с холма под ливнем турецких пуль, а когда адъютанты пытались увести его подальше, отвечал: «Будь что будет, от судьбы не уйдешь». В тот же день главные силы Сулейман-паши подступили к Ески-Загре (ныне Стара-Загора), и Гурко после отчаянного боя пришлось дать приказ отступать обратно, к Шипке и Хаинкиою. Его отход прикрывали небольшие силы русских и болгар со знаменем, сшитым для местных ополченцев в Самаре. Защищая Самарское знамя, пали три знаменосца, включая подполковника Павла Калитина, ставшего национальным героем Болгарии.

Отряд Гурко перешел через горы и был расформирован. В начале августа генерал отправился в Петербург, чтобы доставить на Балканы 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. За проявленные в боях мужество, храбрость и распорядительность он был удостоен звания генерал-адъютанта и награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. У многих было чувство, что успехи кончились с его отъездом. Русские никак не могли овладеть Плевной, а единственный оставшийся у них Шипкинский перевал был взят турками в плотную осаду.

В сентябре Гурко вернулся в Болгарию и был принят находившимся там Александром II. Сперва император хотел поручить ему снятие осады Шипки, но через несколько дней изменил решение. Генерал был поставлен во главе кавалерии Западного отряда, штурмовавшего Плевну. Изучив ситуацию, Гурко пришел к выводу о необходимости превратить осаду в блокаду, перерезав Софийское шоссе, по которому шло снабжение Плевны. Ему и было поручено исполнение этого плана, для чего под его начало передали не только кавалерию, но и все войска гвардии. Это вызвало переполох в армии, поскольку все остальные начальники гвардейских дивизий и начальник штаба гвардейцев были выше его по чину.

Генерал Иосиф Гурко. Гравюра по рис. В. Кампхаузена. 1878 год

Встреча генерала Гурко в Софии. Худ. Д. Гюдженов. 1953 год

«Видите эти горы? Вы орлами перелетите через них, вы покажете, что для русского солдата не может быть никаких препятствий!»

Решающие победы

Приняв командование, Гурко обратился к офицерам: «Господа, я должен вам сказать, что люблю страстно военное дело. На мою долю выпала такая честь и такое счастье, о которых я никогда не смел и мечтать: вести гвардию в бой. Для военного человека не может быть большего счастья, как вести в бой войска с уверенностью в победе». Эту уверенность он смог внушить и подчиненным, приунывшим после долгого топтания на месте. 12 октября гвардейские части овладели укрепленным турками селом Горный Дубняк, охранявшим Софийское шоссе, уничтожив и взяв в плен тысячи врагов. В течение нескольких дней были захвачены и другие укрепления противника – Телиш и Дольный Дубняк, что сделало падение Плевны неизбежным. Столь быстрый успех заставил недоброжелателей Гурко замолчать: всем было ясно, что гвардия попала в надежные руки.

Спеша развить успех, генерал предложил новый план наступления. Командование отнеслось к нему без восторга: приближалась зима, русские части были измотаны и нуждались в отдыхе. На возражения Гурко отвечал, что действовать надо быстро, иначе турки к весне подтянут подкрепления и одолеть их будет гораздо труднее. Большая часть армии все еще стояла под Плевной, но можно было, не дожидаясь падения крепости, выступить с частью войск за Балканы, чтобы разбить формирующуюся там турецкую армию. Неожиданно с Гурко согласился заместитель начальника штаба генерал Казимир Левицкий, обычно весьма осторожный. Есть версия, что он таким образом хотел продвинуть Гурко в пику нелюбимому им Михаилу Скобелеву. Как бы то ни было, план был утвержден, хотя и с поправками. Гурко поручили занять балканские перевалы, но дальше не идти, пока не будет взята Плевна.

3 ноября Западный отряд Гурко, имевший в своем составе 30 тыс. штыков и 5 тыс. сабель, двинулся по Софийской дороге в направлении Балкан. Через неделю русские достигли гор и у селения Правец под огнем штурмовали укрепленные позиции турок. На руках затащив в горы пушки, артиллеристы Гурко открыли огонь по расположившимся внизу врагам, которые вскоре отступили. К 20 ноября русские заняли балканские перевалы и там остановились, отражая турецкие атаки. 28 ноября Плевна наконец сдалась, и Гурко вновь стал добиваться разрешения развивать наступление. Начиналась зима, когда Балканы становились непроходимыми.

В поход вышли 13 декабря, как только чуть стихла снежная буря. В 18-градусный мороз солдаты тащили вверх по горным тропам пушки и ящики с боеприпасами; генерал вместе с ними ночевал у костра и делил скудный паек из сухарей и солонины. Через неделю его отряд спустился в Софийскую долину и, не встретив сильного сопротивления, 23 декабря освободил столицу Болгарии, где «братушек» встречали радостные толпы. Не остановившись на этом, Гурко начал преследовать отступавшую армию Сулейман-паши и в первые дни нового, 1878 года разгромил ее под Филиппополем (ныне Пловдив). 13 января он прибыл в Андрианополь (Эдирне), уже занятый войсками Скобелева. Хотя оттуда открывался прямой путь на столицу Османской империи, войска не дождались приказа продолжить наступление. В дело вступила дипломатия, и православный крест над Святой Софией так и остался мечтой. Но отнять у русских солдат и офицеров славу освободителей Болгарии было уже невозможно.

«Гуркинский» отпечаток

После победного завершения войны Гурко получил в 1879 году должность петербургского генерал-губернатора. В этой должности ему пришлось бороться с набиравшим силу революционным движением и, в частности, утверждать смертные приговоры. Это давалось боевому генералу тяжело; после того как Гурко смягчил приговор Леону Мирскому, стрелявшему в шефа жандармов, его отправили в отставку. Уже при новом императоре Александре III он занял должность генерал-губернатора в Одессе, а оттуда был переведен в Варшаву, где задержался на 12 лет. Хорошо зная особенности поляков, Гурко вел себя с ними твердо, избегая оскорблять их веру и национальную гордость, но требуя безусловного подчинения российским законам. Особое внимание генерал-губернатор уделял боевой подготовке войск, стоявших в Польше, уже тогда предвидя будущую войну с Германией. Он постоянно ездил по гарнизонам с проверками, наводя страх на нерадивых, устраивая маневры и смотры. В «Военной энциклопедии», изданной Иваном Сытиным, о нем говорилось: «Стройный, худощавый, с большими седыми бакенбардами, Гурко держался так, что казался выше ростом всех окружавших его лиц, а своею кипучею деятельностью, выносливостью и лихостью на коне – всех моложе. <…> Его не все любили, но все уважали и почти все боялись, все, кроме солдат, которые безгранично верили в него и любили его».

Всему, чем он занимался, Гурко, по словам его подчиненных, придавал особый, «гуркинский» отпечаток. Благодаря ему вокруг Варшавы были построены мощные крепости, соединенные со столицей края и Россией стратегическими шоссе. Как и прежде, большое внимание он уделял кавалерии, от которой требовал постоянной готовности к действию, в том числе и к подавлению возможных восстаний. Хотя император был доволен Гурко, против него интриговали военный министр Петр Ванновский и другие влиятельные лица. В 1894 году они добились его отставки, придравшись к достаточно невинному желанию генерала – назначить сына Василия в свой штаб. Отставка была почетной, с вручением фельдмаршальского жезла. 14 мая 1896 года, в день коронации Николая II, Гурко стал кавалером ордена Святого Андрея Первозванного. Теперь он в основном проводил время в любимом имении Сахарово под Тверью. 15 января 1901 года фельдмаршал скончался от болезни сердца и был похоронен там же, в склепе в парке, под залпы воинского салюта.

Благодарная память о Гурко прожила недолго. В революционном 1917 году крестьяне разорили его усадьбу, а останки «царского сатрапа» выбросили из могилы. Кто-то из слуг наскоро закопал их, а в 2011-м они были торжественно перезахоронены в восстановленной семейной усыпальнице. Позже рядом с ней установили бронзовый бюст полководца, имя которого в Болгарии по-прежнему знают лучше, чем на родине. 

Что почитать?

Супрунов А.И. Фельдмаршал Гурко. Тверь, 2005

Чудов В.И. Белорусский фельдмаршал. Минск, 2015