Непростая история

Отношения между Московским княжеством и Османской империей были установлены в 1492-м, в год открытия Америки Христофором Колумбом, и поначалу были весьма ровными

Вплоть до XVII века Россия и Блистательная Порта не имели общих границ и развивались каждая в своем геополитическом пространстве. Даже поход 1569 года на Астрахань, ставшую российской в 1556-м, Османская империя предприняла вовсе не для того, чтобы изменить расстановку сил в Восточной Европе или получить какую-то долю золотоордынского наследства. Ее целью было обеспечение удобного пути крымским и северобалканским войскам к театру антииранских военных действий, а также безопасности среднеазиатских паломников, следующих северным путем в Мекку. Эти намерения, как известно, реализовать не удалось: потери армии султана оказались огромными. Впрочем, виной тому не успех русских войск (до непосредственных боев дело тогда так и не дошло), а жара и безводье на этой далекой от османских пределов земле. Именно они погубили в степи турецких воинов и сопровождавших их землекопов, которые должны были прорыть канал между Доном и Волгой.

«Отец мой и яз с Московией не воевались»

Поначалу для Османской империи Восточная Европа не была той территорией, куда она стремилась распространить свою власть, хотя образовавшиеся после распада Золотой Орды татарские ханства и пытались привлечь ее внимание к региону и не раз выставляли перед Москвой эту сильнейшую тогда военную державу как некую стоящую за ними силу. Оказывая помощь ханствам огнестрельным оружием и артиллерией, сама империя в восточноевропейские дела не вмешивалась. Когда в конце XV века по инициативе султана устанавливались дипломатические отношения с Русским государством, Порта признавала, что московский князь Иван III «Божиею милостию Русской, Восточной и Дештской [то есть степной. – С. О.] стороны… государь еси». Даже почти столетием позже, в 1570-х годах, побывавший в Константинополе русский посол Иван Новосильцев передавал услышанные им там слова, принадлежавшие великому османскому султану-завоевателю Сулейману Кануни: «Дед… и отец мой и яз с Московией не воевались… и меж нас послы и гости и ныне ходят, а московский государь силен ратию своею, и мне… с ним не за что воеватца, и у меня… он не взял ни единого города, а Астрахань… не наша турская земля, то… московскому Бог дал».

Тогда как Османская империя не проявляла интереса к этому региону, ставшее ее вассалом Крымское ханство, наоборот, действовало здесь весьма активно, совершая набеги на земли Речи Посполитой и Руси. Набеги эти были очень болезненны для местного населения, крымские татары порой довольно далеко проникали на территорию своих соседей. В 1571 году, например, они сожгли Москву. Однако набеги набегами, а каких-либо серьезных претензий на земли Русского государства вплоть до второй половины XVII века ни татары, ни их сюзерен не предъявляли. Османские завоевания были нацелены на Центральную Европу и Средиземноморье. Зачерноморские территории Порту не только не привлекали, но даже пугали, особенно своим климатом. Защита имперских границ здесь была поручена крымскому хану, которому в данном отношении предоставили относительную свободу. Султанские указы гласили о том, что «направление донесений нашему Порогу счастья о делах в этой отдаленной местности и получение ответа требуют много времени», поэтому хану следует самостоятельно решать все проблемы пограничья и отношений с соседями, а «затем докладывать о принятых… мерах».

Московское княжество, в свою очередь, было еще не готово к продвижению на юг и освоению Дикого поля. Его интересы устремлялись на запад и юго-запад, на собирание древнерусских земель. На власть над южными степями, по геополитическим причинам оказавшимися «бесхозными», ни Османская империя, ни Крымское ханство, ни Россия в тот момент не претендовали.

Украинская Руина

Все изменилось с воссоединением Украины с Россией в 1654 году. Именно на Украине столкнулись тогда интересы Речи Посполитой, Русского царства и Османской империи. Гетманы украинского казачества, борясь за независимость, зачастую меняли свою внешнеполитическую ориентацию, переходя под покровительство то одной, то другой державы. Часть казацкой верхушки надеялась, что, приняв османский вассалитет, она получит возможность опереться на крымско-османский тыл в борьбе с Речью Посполитой. Жесткие рамки дозволенного, в которые ставила Порта своих вассалов, карательные санкции, следовавшие в случае превышения ими своих полномочий, умение правительства султана поддерживать внутреннюю нестабильность на вассальных территориях, поощряя стремление к власти то той, то иной группировки господствующего класса, – всего этого казаки тогда еще не замечали.

На максимально тесное сотрудничество с османами пошел гетман Петр Дорошенко. Начав свое возвышение в 1665 году как ставленник Крымского ханства, ведя переговоры с Москвой и одновременно поддерживая связи с антирусским восстанием населения Левобережья, Дорошенко сумел стать гетманом «обеих сторон Днепра», после чего обратился уже не к хану, а к султану, прося подданства и защиты.

Это обращение в корне изменило положение в Северном Причерноморье. У османского правительства впервые проявилась заинтересованность во включении зачерноморских территорий в состав своего государства. Война с Речью Посполитой, начавшаяся в 1672 году, укрепила родившиеся надежды. Завоеванная тогда Подолия стала областью османского (а не крымского, как многие ожидали) подчинения, что свидетельствовало о намерении Порты использовать подольские земли для дальнейшего укрепления своих позиций в регионе.

Однако экономические расчеты, которые османские власти связывали с Подолией и другими украинскими землями, представлявшими собой во времена Руины – масштабной гражданской войны на территории Запорожского войска – жалкое зрелище, не оправдались. Необходимо было осваивать разоренные и обезлюдевшие земли, что не входило в планы ослабленной недавними войнами и внутренними конфликтами Османской империи. Она была заинтересована в обихоженных территориях, а не в тех, что ей могла предоставить истерзанная усобицами Украина. Тем не менее украинские события спровоцировали первую полномасштабную русско-турецкую войну. Так называемые Чигиринские походы 1677–1678 годов показали, что османские претензии отныне распространяются и на ту часть Украины, которая к этому времени вошла в состав Российского государства. Впрочем, в самой Порте эта война не воспринималась столь же оптимистично, как более ранняя польская кампания. Причины такой ее непопулярности объяснил Прокофий Возницын, ездивший в Константинополь в 1681 году для утверждения заключенного в Бахчисарае мирного договора: турецкие войска, писал он, хотя «Чигирин взяли, однако его бросили и не держали, потому что им за отдаленностью… держать было нельзя». И далее: «Они не так войной, как отдаленностью и всякой нуждой пропали и едва возвратились».

Атака польской кавалерии в битве с турками. Худ. Ю. Брандт. Вторая половина XIX века

«В сторону царского величества»

По итогам войны 1672–1681 годов впервые была официально зафиксирована общая граница между Россией и Османской империей. Она шла по Днепру, но с добавлением «в сторону царского величества» Киева и его ближайших окрестностей. Земли между Бугом и Днепром обе страны обязывались оставить «безлюдными и пустынными» – никаких там поселений не заводить. Договор был подписан тремя сторонами – Русским царством, Османской империей и Крымским ханством. Последнее обстоятельство свидетельствовало, что османское правительство снова передавало свои северные границы в ведение крымских ханов, разочаровавшись в каких-либо выгодах от этого региона. Его куда больше привлекали австро-венгерские земли, богатые и освоенные, – «гяурский рай», как назвал их один из османских авторов того времени. Порта опять переключилась на Центральную Европу: в 1683 году был предпринят знаменитый поход на Вену. Неудача этой кампании вовлекла османов в тяжелейшую 16-летнюю войну с коалицией европейских держав, так называемой Священной лигой. Период территориального расширения Османской империи окончился.

Между тем ранее далекая от проблем европейской политики Россия теперь приблизилась к региону, где развернулась борьба с османским нашествием. Габсбургская Австрия, Речь Посполитая и Венеция, создавшие в 1684 году Священную лигу и приглашавшие в ее ряды все христианские государства, особо подчеркивали, что хотели бы видеть на своей стороне царей московских. Ради этого польский король Ян Собеский даже пошел на важные для России уступки. По «Вечному миру» 1686 года Киев и Запорожье были признаны находящимися «во владении и в державе их великих государей, их царского величества». Москва же за это – по сути дела формальное – признание своей власти над областями, уже и так вошедшими в состав России, обязывалась разорвать мир с Османской империей и вступить в Священную лигу. Именно во исполнение союзнического долга были совершены походы на Крым фаворита царевны Софьи князя Василия Голицына (1687, 1689) и Азовские походы Петра I (1695, 1696).

Могла ли Россия тогда по-иному построить отношения с Османской империей? Видимо, да: альтернативу предлагал Афанасий Ордин-Нащокин, ведавший русской внешней политикой при царе Алексее Михайловиче. В преддверии заключения Бахчисарайского мирного договора 1681 года он, уже будучи в отставке, предупреждал молодого царя Федора Алексеевича о необходимости «ныне по турецкой склонности к миру» старательно «с султаном… искать крепкого мира», но при этом «Королевство Польское от совета общего не отлагать». Ордин-Нащокин настаивал на решении вопроса именно с участием Речи Посполитой, поскольку, по его мнению, к русско-турецкой конфронтации в 1677–1678 годах привели польские интриги. У России и Османской империи тогда, по утверждению дипломата, претензий друг к другу не существовало. Этот совет не был воплощен в жизнь. В итоге Москва через несколько лет разорвала мир с султаном и стала на сторону антиосмански настроенных европейцев. Тем самым она фактически поставила решение проблемы своих южных границ под контроль европейского сообщества.

Такому повороту во внешней политике способствовал настрой российской элиты. Начиная с XV века в Москву часто приезжали священнослужители, купцы, деятели культуры и другие гости с Балкан. Они, а также многочисленные беженцы взывали о помощи, сообщали о бедах своих народов, оказавшихся под османским владычеством. Русские люди не могли оставаться равнодушными к судьбам единоверцев. В общественном сознании стала формироваться убежденность в особой миссии России, призванной сплотить воедино славянские и православные народы и избавить их от чужеземного засилья.

Осада турецкой крепости Азов русскими войсками в 1696 году. Гравюра Андриана Шхонебека. 1699–1700 годы 

Формула Миниха

Петр I после взятия Азова был увлечен строительством флота, теплым морем, перспективой сделать страну морской державой. Он ратовал за продолжение войны с Османской империей. Однако партнеры по Священной лиге, уставшие от долгой войны, его не поддержали. Получив Азов, Петр перенес свое внимание на север, уловив благоприятную возможность для России приобрести выход к Балтийскому морю. Османская империя и Черное море отошли в его политике на второй план. Объявление османами в 1710 году войны стало для Петра досадным эпизодом, отвлекавшим от главной цели – утверждения на балтийском побережье. Он отнесся легкомысленно к этой войне и потерпел поражение. Был потерян только что отвоеванный Азов. Однако позорный финал Прутского похода не заставил Петра вновь обратить свое внимание на османское направление. Этого не случилось даже после победоносного окончания Северной войны. Триумфатор занялся ирано-закавказским регионом, подписав с османами «Вечный мир» (1720) и специальный договор о разграничении интересов в Закавказье (1724).

Борьба за Азов продолжилась лишь при Анне Иоанновне. Тогда впервые из уст российского государственного деятеля фельдмаршала Христофора Миниха прозвучало заявление о необходимости вообще уничтожить османскую державу, и этот лозунг полностью отвечал настрою европейской дипломатии. Что же касается тактических целей, то главной из них для России стала ликвидация последствий Прутского поражения. И она была достигнута: по итогам войны 1735–1739 годов удалось вернуть Азов. Впрочем, взятие этой крепости и согласие турецкой стороны на ее возвращение в состав России были достигнуты уже в 1736-м. После этого страна еще три года вела боевые действия фактически в интересах Австрии, которая в тот период была основной поборницей идеи изгнания турок из Европы.

По Белградскому мирному договору 1739 года обширное османо-российское пограничье стало нейтральной и демилитаризованной зоной – «барьерой», как тогда говорили. Граница шла по открытой степи, устья Днепра, Южного Буга, Днестра и Дуная, как и все Причерноморье, оставались в руках османов. Геополитически Россия не получила преимуществ. Тем более что сохранялся страх перед набегами крымцев.

Дикое поле, однако, исподволь осваивалось земледельческим населением. С поощрения Петербурга там была учреждена Новая Сечь для запорожцев, туда же переселялись сербы с Балкан и из тех районов, которые отошли тогда к Австрии. Так, были созданы анклавы Новой Сербии (1751) и Славяносербии (1753). Ситуация при этом оставалась напряженной. В 1762 году канцлер Михаил Воронцов информировал только что взошедшую на престол Екатерину II: «Россия принуждена для обороны и безопасности своей содержать линии с знатным числом войск и пребывать и посреди мира, равно как бы во время войны, во всякой осторожности».

Впрочем, в первые годы правления Екатерина сосредоточила свое внимание на отношениях с Речью Посполитой и Швецией. Южная проблема поначалу была отодвинута на второй план.

Что почитать?

Орешкова С.Ф., Ульченко Н.Ю. Россия и Турция: проблема формирования границ. М., 2006

Орешкова С.Ф. Общий очерк истории Османской империи. М., 2018