Годуновы в Москве

Недолгое правление новой династии оставило след не только на страницах источников, но и в каменной летописи столицы

Бориса Годунова всегда отличала любовь к строительству. Став фактическим правителем при царе Федоре Ивановиче, он позаботился о возведении мощных стен московского Белого города и Смоленской крепости. После его восшествия на престол началась масштабная перестройка царской резиденции в Кремле. Всеми этими проектами руководил крупнейший русский зодчий того времени Федор Конь. У царя Бориса были еще более грандиозные замыслы, как, например, строительство в центре Кремля храма Воскресения, или «Святая святых», но помешала смерть. Успели лишь надстроить колокольню Ивана Великого, высота которой в 1600 году достигла 81 метра. Она стала высочайшим строением на Руси. Колокольня украшает Кремль до сих пор, но это не единственный дошедший до нас памятник времен правления Годунова.

«Кремленаград». План Московского Кремля. XVII век

Дом в Кремле

Приехав в столицу, Борис, как многие провинциалы, жил у родственников. А именно у дяди Дмитрия Ивановича Годунова, вошедшего в милость к царю Ивану IV и получившего «жилплощадь» в самом Кремле. Там же, неподалеку, у Бориса появилось собственное подворье после женитьбы на дочке Малюты Скуратова-Бельского. Эту обширную усадьбу можно увидеть на уникальном плане, известном как «Кремленаград». Он был составлен около 1602 года (судя по тому, что на нем обозначена уже надстроенная колокольня Ивана Великого) и опубликован в 1613 году в Голландии, попав туда, очевидно, в годы Смуты.

Можно предположить, что в создании этого плана участвовал любознательный царевич Федор Борисович. Понятно, что он изобразил бы усадьбу, где вырос, со всеми деталями. Детали эти, кстати, довольно необычны для тогдашней Москвы. Во-первых, главное здание двора Годуновых представляло собой довольно мощную башню в три или четыре этажа. Известно, что оттуда Борис любил наблюдать за происходящим в столице. Во-вторых, вход в здание был устроен с улицы, а не со двора, как в большинстве других московских усадеб. В-третьих, среди строений на парадном дворе, выходившем своими воротами на Соборную площадь, выделялся длинный трехъярусный корпус с въездом-пандусом на второй этаж. Похоже, Борис устроил его так, чтобы в случае опасности бежать верхом прямо из своих покоев, – нелишняя предусмотрительность в те времена. Двухэтажные жилые палаты примыкали также к главному зданию и соединялись с ним крытым переходом.

В усадьбе Годунова кроме его семьи проживало до двух сотен слуг и челяди. Став правителем, Борис обзавелся собственным придворным штатом – не менее внушительным, чем у царя. Иноземные послы часто посещали его усадьбу, где их встречали «борисовы дворяне» в шитых золотом нарядах, а прочие люди стояли «от ворот по двору по всему, и по крыльцу, и по сенем, и в передней избе». После приемов Годунов – опять-таки подобно царю – отправлял послам богатые подарки и угощения. Например, в 1594 году было «с ествы послано на сте на тринадцати блюдех да питья в осми кубках да в осми оловяникех».

Купол колокольни Ивана Великого

Святые крепости

В 1591 году Борис Годунов принял участие в важной военной кампании, когда к стенам Москвы подступил крымский хан Казы-Гирей. После нескольких стычек татары, увидев силу русского войска, внезапно бежали, бросив обозы. Эту победу приписали Донской иконе Божией Матери, которая находилась в походной церкви. На месте, где стояла эта церковь, тем же Федором Конем вскоре был построен каменный соборный храм основанного в честь победы Донского монастыря. Современники с осуждением говорили, что Борис – неслыханное дело! – велел изобразить себя на одной из храмовых фресок. Впрочем, он имел на это право, щедро жертвуя на обитель. И не ради тщеславия: она стала замыкающим звеном в южной цепи сторожевых подмосковных монастырей, куда уже входили Андроников, Новоспасский, Симонов.

В том же ряду святых крепостей большую роль играл основанный в 1524 году Новодевичий женский монастырь (Стародевичьим тогда называли Вознесенский монастырь в Кремле). Вскоре подмосковная женская обитель стала частым местом заточения цариц и царевен, и в январе 1598 года, на девятый день после смерти мужа, царя Федора Ивановича, туда прибыла сестра Годунова Ирина. Она приняла постриг с именем Александры. Вместе с ней в обитель перебрался немалый штат слуг и охраны, какое-то время царица-инокиня продолжала принимать бояр и подписывать бумаги. Появился там и сам Борис, укрывшийся за прочными стенами от возможных атак своих противников. Трижды на Девичье поле являлись бояре и народ во главе с патриархом Иовом и просили Годунова занять трон, пока он не согласился. После торжественного въезда в Кремль осторожный Борис предпочел вернуться в монастырь, где пробыл до Пасхи.

Царь не оставлял своим вниманием Новодевичий и позже – там был перестроен Смоленский собор, поставлен новый иконостас, «образы чудотворные обложены дорогим окладом с камением», а для вдовствующей царицы возведены обширные «Ирининские» палаты с трапезной и домовой церковью. Вокруг монастыря выросли каменные стены по образцу кремлевских – с 12 прочными башнями. Безусловно, повелев обновить монастырские стены, Борис заботился не столько о сестре, сколько об обороне столицы. Инокиня Александра умерла в 1603 году, а в 1610-м в Новодевичьем появилась 28-летняя дочь Бориса Ксения, к тому времени побывавшая в наложницах у Лжедмитрия I и насильно постриженная в монахини с именем Ольги. Испытания для нее еще не кончились: вскоре монастырь взяли казаки во главе с атаманом Иваном Заруцким. Они разорили и сожгли обитель, а царевну вместе с прочими сестрами «ограбили донага». Только после окончания Смуты началось возрождение Новодевичьего монастыря, пришедшего к тому времени в полный упадок.

Поклонение Донской иконе Божией Матери в походной церкви Сергия Радонежского в стане русских войск в 1591 году. Роспись на стене Западных ворот Донского монастыря

Вид на Государев двор и церковь Благовещенья на Житном дворе. Мастерская Ф.Я. Алексеева. 1800-е годы

Реновация в Кремле

Заняв трон, Борис Годунов обосновался в старом царском дворце, но скоро начал возведение нового. Как обычно, не только ради престижа, но и в практических целях: страну постиг голод, и царь привлекал рабочих на строительство, чтобы «дать людям питатися». На месте стоявших на склоне Кремлевского холма деревянных хором сыновей Ивана Грозного в 1601–1603 годах выросли каменные палаты, получившие позже название Запасного дворца. В плане новый дворец, в то время самое большое сооружение в России, имел вид четырехугольника с внутренним двором, откуда арочный ход вел к Переднему парадному двору царской резиденции.

Сохранилось изображение Запасного дворца на гравюре начала XVIII века, где он имеет черты итальянского Ренессанса. Не исключено, что к его созданию тоже приложил руку неутомимый Федор Конь. Каменные этажи здания использовались исключительно в хозяйственных целях (нижний, углубленный в землю, играл роль хранилища). Выбрав для себя величественный ренессансный стиль, Борис, как все русские люди его времени, предпочитал жить не в холодном каменном, а в теплом деревянном доме, поэтому дворец был надстроен брусяными жилыми хоромами. При этом не забывал царь и о своем первом кремлевском подворье. Быть может, там он и умер в апреле 1605-го – если судить по упоминанию голландского посланника Исаака Массы о том, что незадолго до смерти Годунов ушел «в высокий терем, откуда мог видеть всю Москву с ее окрестностями, и полагают, что там он принял яд».

Юный Федор, наследник Бориса, после семи недель царствования был свергнут и отправлен с семьей под домашний арест к себе на подворье, где и был убит вместе с матерью мятежными боярами. Вскоре усадьбу Годуновых с ее богатой обстановкой разграбила толпа, а деревянные жилые хоромы Запасного дворца вошедший в Москву Лжедмитрий I велел разобрать. На их месте он выстроил собственные, в европейском стиле. Эти хоромы и стали для него западней в день восстания москвичей в мае 1606-го. Новый царь Василий Шуйский, в свою очередь, снес покои предшественника. Возведенные для него палаты через несколько лет разобрали на дрова захватившие Кремль поляки… При первом Романове вместо деревянных покоев на крыше Запасного дворца устроили Верхний Набережный сад, а уже Екатерина II приказала избавиться от сильно обветшавшего к тому времени каменного здания. Правда, его руины еще долго сохранялись в качестве подпорной стены у подножия холма. Их можно увидеть на акварели мастерской Федора Алексеева, выполненной в XIX веке. 

По замыслу Бориса громадность выстроенного им дворцового здания подчеркивала величие царской власти, как высота расположенной неподалеку колокольни Ивана Великого – величие власти духовной. Колокольня над храмом Иоанна Лествичника (отсюда, очевидно, и ее название) была возведена итальянскими мастерами в 1500-х годах, а при Годунове все тот же Федор Конь надстроил ее третьим ярусом. По приказу царя глава колокольни была позолочена, а под ней выведена надпись с упоминанием не только самого Бориса, но и его сына Федора. Из этого видно, как тщательно основатель династии готовил себе наследника. Но напрасно. Лжедмитрий, придя к власти, велел замазать надпись штукатуркой, и восстановили ее только при Петре I.

Семиверхая угловая башня Белого города в XVII веке. Худ. А.М. Васнецов. 1924 год

Собор Варсонофьевского монастыря. Акварель XIX века

Последний приют

Царь Борис был погребен в Архангельском соборе Кремля со всеми почестями. Вдова и сын Годунова пережили его ненадолго, а их тела по указанию самозванца были закопаны за стеной Варсонофьевского женского монастыря, располагавшегося между Большой Лубянкой и Рождественкой. Там хоронили нищих, бездомных и самоубийц – поэтому туда и привезли тела Марии Григорьевны и Федора Годуновых. По Москве усиленно распространяли слух, что они отравились («испиша зелия»). В самоубийстве обвинили и усопшего в апреле царя (вспомним слова Массы: «…полагают, что там он принял яд»), что дало основания для извлечения его останков из царской гробницы. Их бросили в яму рядом с останками жены и сына и запретили поминать Бориса в молитвах.

Судьба самого Варсонофьевского монастыря тоже оказалась печальной: при Екатерине II его упразднили, а в начале 1930-х все бывшие монастырские здания, включая церковь Вознесения, были снесены. Сохранилось только название переулка. К тому времени останков Годуновых там уже давно не было: при царе Василии Шуйском их перенесли в Троице-Сергиев монастырь. В 1622 году там же, в западной паперти Успенского собора, была похоронена несчастная дочь Бориса Ксения – инокиня Ольга. Возможно, именно она расшивала золотом покровы для надгробий своих родных. Сохранился покров красного бархата на гробницу Федора Годунова. По его краю выткана эпитафия, проникновенность которой свидетельствует о теплых чувствах вышивальщицы к усопшему. Усыпальница Годуновых была богатой, если не роскошной: там установили позолоченные подсвечники, а на стенах вокруг могил появились иконы в драгоценных окладах. Жену и сына Бориса почитали как невинно убиенных, а его самого – как щедрого жертвователя на благо обители.

Но останки Годуновых все еще не обрели покоя: в XVIII веке соборную паперть разобрали, над усыпальницей возвели каменную сень (дошедшую до наших дней), а кости погребенных собрали и механически распределили по четырем могилам. Когда в 1945 году знаменитый антрополог Михаил Герасимов вскрыл захоронения, чтобы восстановить облик представителей знаменитой семьи, его постигла неудача. Отделить одни останки от других оказалось невозможно, а черепа и вовсе не сохранились. Последнему приюту царя Бориса повезло не больше, чем остальным его постройкам.