На смерть Горбачева

Девяносто один год жизни для лидера (хоть и бывшего) – абсолютный рекорд для России. Горбачев правил гораздо меньше многих, а прожил дольше остальных. Бодрый и полный сил в свои шестьдесят, он оставил пост президента СССР, сделав это вынужденно – в связи с тем, что рухнул сам Советский Союз. Рухнул против его воли, но из-за допущенных им ошибок и при активном участии тех, кого он сам вознес на властный олимп.

«История – дама капризная»

Несмотря на то что Горбачев ушел в отставку уже более 30 лет назад, общественное мнение в России на его счет неумолимо: две трети граждан по-прежнему испытывают к бывшему лидеру страны неприязнь, при этом около половины полагают, что его правление принесло государству больше вреда, чем пользы. Число его апологетов совсем не велико: только 11% россиян, по данным ВЦИОМ, считают, что Горбачев – «смелый человек, который не побоялся взять на себя ответственность и провести жизненно необходимые стране реформы». Это вдвое меньше, чем тех, кто уверен, что он «преступник, злонамеренно и сознательно разваливший великую державу» (22%), но все-таки больше, чем насчитывала его «группа поддержки», когда в 1996-м некогда суперпопулярный Горбачев решил баллотироваться в президенты России и набрал всего 0,51% голосов.

И все же около половины граждан (51%), судя по опросам, не отказывают Горбачеву в добрых намерениях, считая его «политиком, который думал о благе страны, но совершил ряд серьезных тактических просчетов, которые привели к потрясениям и проблемам». Полагаю, такую оценку он вполне заслужил.

Версия о том, что Горбачев был чуть ли не «вражеским наймитом», руками которого Запад целенаправленно разрушал великую страну, не имеет под собой ни документальных подтверждений, ни сколько-нибудь эвристической ценности, уводя предельно далеко от размышлений о том, как и почему рухнула советская сверхдержава.

Между тем очевидно, что Горбачев не ставил перед собой такой цели. Наоборот, он пытался делать все, чтобы не допустить распада и спасти единое государство. Если уж искать подлинных могильщиков СССР, то первым делом нужно вспомнить Бориса Ельцина, Леонида Кравчука и Станислава Шушкевича, которые в Беловежье не моргнув глазом распустили Союз, чтобы потом в полной мере воспользоваться плодами своего решения. Им и стоящим за ними республиканским элитам был выгоден распад страны, Горбачеву – ни в коем случае. Ельцину важно было во что бы то ни стало свалить президента СССР, чтобы занять первый кабинет в Кремле. Кравчук и украинские националисты, подогреваемые зарубежной диаспорой, днем и ночью мечтали о «незалежности». Лишь наивный профессор из Белоруссии Шушкевич оказался в компании матерых партаппаратчиков, вероятно, из сугубо «гуманитарных» соображений и, не разобравшись в происходящем, присоединился к их преступному замыслу. Горбачева даже глупо упрекать в том, что он их за это не арестовал: к концу декабря 1991 года в его руках не было никаких реальных рычагов управления, чтобы покарать сепаратистов. Впрочем, он сам виноват в том, что через шесть лет после прихода к власти полностью ее потерял, пустив на самотек процессы, которые, видимо, пускать на самотек было нельзя.

Лучший внутри системы

Однако признаемся честно: в начальный период перестройки народ хотел перемен больше, чем порядка и закона. И Горбачев старался этим желаниям соответствовать. В этом смысле его реформы не были прожектом авантюриста, «из любви к искусству» решившего вдруг поставить эксперимент над собственной державой. К началу 1985 года, когда он пришел к власти, государство находилось в идеологическом и экономическом тупике. В построение коммунизма никто уже не верил, а пустые полки магазинов были лучшим свидетельством того, что страна движется не в том направлении.

Как изменить жизнь к лучшему – этот вопрос тогда волновал многих. Горбачев, дитя хрущевской оттепели (с ее наивной идеей отказа от сталинского наследия в пользу «нового прочтения Ленина») и Пражской весны 1968 года (с ее мифом о построении «социализма с человеческим лицом»), пришел к выводу, что государство в том виде, в каком оно ему досталось в наследство, с этой задачей не справится и поэтому нужно дать максимум возможностей и прав самим гражданам. Отсюда – демократизация и гласность: в конце 1980-х советские люди с восторгом приветствовали и то и другое, даже не подозревая, что спустя каких-нибудь несколько лет слово «демократ» превратится в ругательное.

Дружба с Западом, которую часто ставят Горбачеву в упрек, также не была вызвана «происками» врагов. Возвращение к благостным временам разрядки, снятие международной напряженности, достижение безъядерного мира, конвергенция – с этими идеями в конце прошлого века выступали лучшие умы человечества. Беда Горбачева лишь в том, что он, как многие другие, уверовал в универсальность этих концепций, в возможность их реализации, полностью отказавшись от Realpolitik. Впрочем, воплощать эти идеи он стал не от хорошей жизни, а в тот момент, когда градус напряженности в отношениях с Западом достиг высшей точки и социалистическая экономика оказалась не готова выдерживать военное соревнование с миром капитализма. К тому же надо было кормить «союзников» по соцлагерю, которые держались на мощной советской подпитке, – обмотать их еще одним рядом колючей проволоки уже бы не получилось, даже если бы Горбачев этого захотел.

Виноват ли он в том, что на трудном вираже истории поскользнулся и упустил контроль над ситуацией? Бессмысленно обсуждать: история в любом случае не прощает поражений. Не только объективные трудности, неизбежные при реформировании такой неповоротливой махины, как поздний Советский Союз, но и наивность самих перестройщиков, их идеологическая зашоренность, некомпетентность, стремление поскорее разрубить узлы, завязанные поколениями предшественников, – вот что обеспечило провал прекрасных замыслов. Справедливости ради признаем, что ситуация была небанальной и готовых решений, равно как и опыта проведения реформ, не было ни у кого. И это при том, что Горбачев не был худшим вариантом из имеющихся. Напротив, он с блеском прошел кастинг на звание «лучшего внутри системы» и именно поэтому получил возможность претендовать на власть в 1985-м. Вдумаемся только, кто тянул его на самый верх: люди, прошедшие сталинскую политическую школу и ставшие фундаментом системы, – главный партийный идеолог Михаил Суслов, генсек Леонид Брежнев, шеф КГБ Юрий Андропов, бессменный глава МИД СССР Андрей Громыко (кстати, именно Mister No и пролоббировал избрание Горбачева генсеком). Разумеется, будучи первым лицом государства, Михаил Сергеевич допустил множество ошибок. Но тогда выходит, что и его покровители ошиблись в своем выборе. Не это ли лучшее доказательство того, что система, которая выдвинула Горбачева, сама нуждалась в весьма серьезной трансформации?!

Идеалист в Кремле

Он оказался идеалистом, который верил в прогресс, в «живую энергию масс», в возможность сближения стран на основе «общечеловеческих ценностей». Его переиграли будущие «акулы 1990-х». Такие, как Ельцин и Кравчук, также дослужившиеся в КПСС до весьма солидных постов, но, как показала жизнь, не имевшие каких-либо идеалов, а полагавшиеся исключительно на циничный расчет.

Именно они потом приписали себе многие заслуги Горбачева. Тот же Ельцин, обозвав «свободой слова» горбачевскую гласность, сам себя назначил «отцом русской демократии». Хотя не он, а именно Горбачев открыл границы, дав гражданам право на свободное перемещение по миру. Именно Горбачев стал вводить элементы рыночной экономики, при этом во что бы то ни стало пытаясь не допустить «дикого капитализма» и массового отказа от социальных обязательств эпохи развитого СССР. Именно Горбачев провел первые демократические выборы, которые Ельцин спустя пять лет после распада Союза заменил акцией «Голосуй, или проиграешь», содрав ее с американских электоральных образцов.

Горбачев был убежденным сторонником ненасильственных действий, широкого диалога и поиска консенсуса (это слово страна узнала именно от него). Время поначалу задавало спрос на таких политиков. Но вскоре оказалось, что идеалистам не выжить в той жесткой конкурентной среде, которую Горбачев и создал. Попытавшись перестроить страну, сам он перестраиваться не стал, так и оставшись в глазах многих слишком мягким и слабовольным. Его еще долгие годы будут проклинать за это, потому что, как оказалось, цена его идеализма и мягкотелости – потеря великой страны, которую наши предки собирали веками.

«История – дама капризная» – Горбачев неоднократно повторял это. Даже победителей время от времени судит. Проигравшим же и вовсе выносит приговоры строго и безапелляционно. Однако, возможно, ему она все-таки сделает скидку. За то, что цели, которые он перед собой ставил, были вполне благородны и в момент, когда он принимал свои главные решения, разделялись большинством его сограждан. За то, что он не был злым человеком. Не расстреливал парламент. Не цеплялся за власть. За то, что искренне переживал из-за распада СССР и поддержал воссоединение Крыма с Россией, полагая, что это хотя бы отчасти восстановит нарушенную в Беловежье историческую справедливость. За то, что, оказавшись на пенсии, остался в своей стране, а не уехал на Запад, где его боготворили, и в итоге лег в родную землю на Новодевичьем погосте.

История даже победителей время от времени судит, проигравшим же выносит приговоры строго и безапелляционно. Однако, возможно, Горбачеву она все-таки сделает скидку

Президент СССР Михаил Горбачев и главный редактор журнала «Историк» Владимир Рудаков. 2010 год.

«Не мне жаловаться на судьбу»

Двенадцать лет назад, в 25-летний юбилей перестройки, Михаил ГОРБАЧЕВ рассказал в интервью автору этих строк о своих главных просчетах и достижениях на посту лидера СССР

– Если выделить три ваших главных промаха, что бы вы отметили?

– Первое: я опоздал с реформой партии. <…> Второе: мы опоздали с реформой Союза. Мы ведь все думали, что Советский Союз – это навсегда. Глыба – все волны разобьются, а он останется. И вдруг зашевелилось все, а мы были не готовы. И третья ошибка тяжелая – ее можно было поправить по ходу: пустые полки в магазинах. Доходы у людей выросли сильно, и пресс, который давил на рынок, удвоился по сравнению с предшествующим периодом.

– Среди трех ваших ошибок вы не назвали еще одну – Ельцина.

– Да, это еще одна моя ошибка. Без моего согласия он не оказался бы в Москве. Николай Иванович Рыжков [председатель Совета министров СССР в 1985–1991 годах. – «Историк»]… Я вижу, как он сейчас перестройку полощет: все-таки слабый он человек! Но все равно мой друг! Так вот Николай Иванович мне говорил: «Не надо Ельцина брать в Москву – нахлебаетесь вы с ним горя!» Рыжков раньше руководил «Уралмашем», а Ельцин был первым секретарем Свердловского обкома: Рыжков его хорошо знал. Вопрос о его переводе в ЦК заглох. Но Егор Кузьмич Лигачев [член Политбюро, секретарь ЦК КПСС в 1983–1990 годах. – «Историк»] – вот судьба: «Разрешите, я поеду на месте изучу ситуацию». Поехал. Звонит оттуда: «Я со всеми беседовал, Ельцин – наш человек, не будет сопли разводить». После этого Ельцина пригласили завотделом строительства ЦК и стали дальше двигать. Он человек способный, но очень противоречивый. Когда он стал первым секретарем Московского комитета партии, он сначала все ходил пешком по магазинам или на трамвайчик садился, чтобы подъехать, – в общем, занимался всякой дешевкой. Но когда стало трудно, он стал с людьми расправляться: довел одного из секретарей райкома до самоубийства. Такой у него был «стиль работы».

– Вы считаете Ельцина могильщиком вашей политики и вашей карьеры?

– Нельзя отрицать его роль в этом. Это была месть: он считал, что я виноват во всех его мытарствах… Надо было направить его куда-нибудь послом. Это мой просчет. Он и Союз положил на лопатки, и Россию в таком состоянии «сдал» – в общем, бед много наделал. Я считаю, что он тоже несет ответственность за распад СССР: как только он стал во главе России, другие республики начали «парад суверенитетов». Но решающий удар по СССР нанесло мое окружение, организовавшее путч 1991 года. Предательство, кругом предательство! А после путча Борис уже выступил в качестве мародера… До этого, когда мы встречались, он всегда себя чувствовал рядом со мной как секретарь обкома рядом с генсеком. И только когда я уже вернулся из Фороса, он обнаглел – совал мне бумажки в лицо…

– Некоторые считают, что Ельцин продолжил вашу политику…

– Нет, перестройку он сорвал. <…> А дальше вместо эволюционного развития началась ломка через колено. Это тоже был его стиль.

– Тем не менее вы пришли проститься с Ельциным, когда он умер. Почему?

– Чисто по-человечески. Нет, у меня ничего не изменилось по отношению к Ельцину-политику. Но человек ушел из этой жизни… <…>

– Вашу фигуру по-разному оценивают в России. А вы как сами оцениваете свою роль?

– Я о себе хорошего мнения. Меня спрашивают: «Что, вы думаете, будет написано о вас в энциклопедиях, в учебниках истории?» Что я думаю? «История – дама капризная», и что там в итоге будет записано, я не знаю. Но вообще есть что записать. Что это человек, при котором Россия – страна, которая десятилетия не могла вырваться из объятий тоталитаризма, – все-таки пришла к демократии. Люди стали свободны, они могут выезжать за рубеж. Это же святое дело – люди получили свободу! Покончено с холодной войной, уничтожена значительная часть ядерного оружия. Не все удалось, но за пять лет – дай бог всякому иметь такой результат!

– В каком-то интервью вы сказали, что «счастливых реформаторов не бывает»…

– Я даже целую статью об этом написал. Потом пришлось оправдываться: «Это я, наверное, заелся». Не мне жаловаться на судьбу.

Впервые опубликовано: Профиль. 2010. № 12

По вашему мнению, Михаил Горбачев – это…*    

Политик, который думал о благе страны, но совершил ряд серьезных тактических просчетов, которые привели к потрясениям и проблемам

51%

Преступник, злонамеренно и сознательно разваливший великую державу

22%

Смелый человек, который не побоялся взять на себя ответственность и провести жизненно необходимые стране реформы

11%

Другое

3%

Затрудняюсь ответить

13%

* Закрытый вопрос, один ответ, % от всех опрошенных.

Источник: ВЦИОМ, март 2021 года

Подпись

Президент СССР Михаил Горбачев и главный редактор журнала «Историк» Владимир Рудаков. 2010 год