Парадоксальный Зиновьев

Александр Александрович Зиновьев (1922–2006) – фигура предельно и даже запредельно парадоксальная – в буквальном значении этого греческого слова. Всю свою сознательную жизнь он мыслил и поступал вопреки (παρα) общепринятому мнению (δόξα). И делал это не из суетного желания противоречить всем и всегда, а потому, что не мог иначе. С юных лет в нем развилось мощное личностное начало, не позволявшее смешиваться с условной «толпой». Помог и материнский завет – жить так, словно есть кто-то, читающий твои мысли и видящий твои поступки. И атеист Александр Зиновьев, родившийся на исходе Гражданской войны, «всю жизнь прожил так, как будто Бог существует на самом деле».

Вперед и вверх, а там…

Став «верующим безбожником», с ранних лет он обрел новую веру – в могущество собственного разума. В 1939-м костромской юноша окончил с отличием столичную школу и сумел поступить в элитный вуз – Московский институт философии, литературы и истории (МИФЛИ). Но уже в первый год учебы был исключен за антисоветские высказывания, арестован и несколько дней провел во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке.

Случай помог Зиновьеву бежать, он долгие месяцы скрывался, а в октябре 1940-го вступил в ряды Красной армии. Начал войну в танковом батальоне, затем его направили в летное училище – и день Победы он встретил в звании гвардии лейтенанта штурмовой авиации, успев принять участие в боях в Польше и Германии.

В 1946 году Зиновьев поступил на философский факультет МГУ имени М.В. Ломоносова, который окончил с отличием. Его кандидатская диссертация о методе восхождения от абстрактного к конкретному на материале «Капитала» Карла Маркса символизировала даже не оттепель, а настоящую философскую весну. Он делал успешную научную карьеру: защитил докторскую, получил звание профессора и возглавил кафедру логики, став ведущим философом-логиком страны. У него появились ученики и последователи даже за рубежом.

Ему повезло и на личном фронте. Ольга и Александр впервые встретились в октябре 1965 года в Институте философии АН СССР. И то, что со стороны могло показаться заурядным служебным романом, было чудом любви с первого взгляда. Несмотря на разницу в возрасте в 23 года, Ольга Мироновна сумела стать для него не только любящей женой (в браке родились две дочки), но и надежным другом и верной соратницей в тяжелейших испытаниях.

С юношеских лет Зиновьев старался понять советское общество. Страна строила социализм, но при этом «строители» строчили друг на друга доносы, гибли в массовых репрессиях, творили культ Сталина. Реальность нуждалась если не в оправдании, то хотя бы в объяснении. И ученый предпринял попытку описать законы, управляющие этим обществом. Так появились «Зияющие высоты» – книга в особом жанре, который он определил как социологический роман. Его название – шокирующий оксюморон, отражающий одновременно и парадокс «советизма», и парадоксальность самого автора, который мог сказать о себе: «Я крайний реакционер, идущий впереди крайнего прогресса».

Александр Зиновьев в Ульяновской военной авиационной школе пилотов. 1940-е годы.

Зияние высот

«Зияющие высоты» – книга уникальная. Она содержит тотальное осмеяние, острейшую сатиру, беспощадную пародию на советское общество 1970-х годов и одновременно набросок социологической теории, которая выявляет законы, этим обществом управляющие. Автор хорошо понимал, что серьезно рискует, занимаясь и тем и другим. Сатирически-пародийный стиль легко подпадал под статью Уголовного кодекса РСФСР о клевете на государственный строй. А «социологическая теория» напрашивалась на обвинение в буржуазном объективизме и даже тянула на статью об антисоветской пропаганде из того же УК.

Само написание романа было для Зиновьева делом принципа и даже делом чести – и в моральном, и в научном отношении. Он не хотел ограничиваться критическими разговорами на кухнях друзей и знакомых и в институтских курилках – он стремился зафиксировать навсегда и передать следующим поколениям атмосферу брежневского застоя. Того странного времени, жизнь в котором казалась невыносимой тем, кто в нем жил, и которое спустя несколько десятилетий воспринимается ими же (во всяком случае, многими из них) как «потерянный рай».

О публикации книги в СССР не могло быть и речи. В 1976 году она вышла в Швейцарии, после чего для Зиновьевых начались другие времена. Философ был исключен из партии, уволен с работы, лишен всех научных званий и боевых наград, а в 1978-м – и гражданства, его вместе с семьей выслали из страны.

Большое видится на расстоянье

В изгнании он написал множество книг в разных жанрах. Но главной его задачей оставалось построение теории коммунистического общества, после чего, как он считал, можно было приступать к созданию универсальной теории человеческого общества как такового. И в 1981-м он опубликовал книгу «Коммунизм как реальность», которая уже в следующем году была отмечена Премией имени Алексиса де Токвиля за достижения в гуманизме. Эта награда – аналог Нобелевки для социологов: Зиновьев получил ее в конкуренции с Карлом Поппером. По глубине и значимости его работа вполне сопоставима с книгой Николая Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937). Разумеется, есть очевидный контраст между Советским Союзом сталинским и Советским Союзом брежневским. Есть и существенные различия между Бердяевым и Зиновьевым – притом что оба (каждый в свое время) были самыми популярными русскими философами на Западе и не только. Основная же их несхожесть в том, что Бердяев выводил особенности «русского коммунизма» из специфики русского православия и русской истории в целом, а Зиновьев попытался проникнуть в структуру коммунистического общества, выявить его «социальные законы», которые с железной необходимостью принуждают людей вести себя определенным образом.

Приступая к анализу феномена коммунизма, Зиновьев сделал два важнейших методологических замечания. Он, как и Бердяев, был глубоким знатоком марксизма. Но в отличие от Бердяева, высланного из России еще до создания СССР, Зиновьев был воспитан на марксизме. И для него было важно как минимум дистанцироваться, а как максимум – опровергнуть марксистское учение, претендовавшее на статус «научного коммунизма». Исполнил он это следующим образом:

«В марксистском проекте коммунистического общества не принимаются во внимание такие два фактора, без которых вообще немыслим научный подход к обществу: 1) неотъемлемые качества самого строительного материала общества – человека; 2) принципы организации больших масс людей в единое целое». А кроме того, Зиновьев отказался от самого фундаментального тезиса Марксовой теории исторического процесса, утверждающей, что коммунизм есть неизбежный результат развития капитализма. «Капитализм вырос из экономических отношений, – напоминал социолог. – Коммунизм же вырастает из отношений совсем иного рода, – из отношений, которые я в дальнейшем буду называть коммунальными. Линии капитализма и коммунизма лишь соприкасаются и пересекаются в истории, а не образуют отрезки одной линии».

Категориально разведя понятия «капитализм» и «коммунизм», Зиновьев еще в 1980 году получил возможность однозначно решить тот вопрос, который сегодня встал на повестку дня особенно остро. Речь о том, что термин «тоталитаризм» нередко используется, чтобы уравнять нацистский и сталинский режимы и тем самым обесценить нашу Великую Победу. Зиновьев четко провел между ними принципиальную грань.

Он определил гитлеровский тоталитаризм как политический режим, не разрушающий «социальный базис государства». В отличие от него советский коммунизм философ видел «явлением в социальном базисе страны». Отсюда вывод: в случае Германии свержение гитлеровского режима не повлекло за собой изменения типа общества, которое осталось капиталистическим. А в случае с СССР за крушением партийной политической «надстройки» последовал распад самого социального типа.

Изучая коммунизм как реальность, Зиновьев пришел к заключению, что этот тип общества представляет собой своего рода исторический капкан. Выхода из него практически нет: «Коммунизм означает такую перестройку всей организации жизни общества, что обратный ход эволюции исключается в принципе». Философ предвидел два пути: «физический разгром коммунистического блока» или «борьба за блага цивилизации на основе самого коммунизма». В первом случае на развалинах советского коммунизма возникло бы какое-то иное коммунистическое общество, но с более жестоким политическим режимом. Второй путь долог и предполагает немалые жертвы – необязательно человеческие, скорее, правящая элита должна поступиться собственными интересами.

Предвыборный митинг в поддержку блока «Демократическая Россия». Москва, февраль 1990 года.

Благословенное проклятие

Когда через 10 лет попытка пойти по второму пути привела СССР к состоянию распада, Зиновьев выдвинул свою теорию кризиса советского коммунизма. Основными концептами этой теории являлись: «механизм потенциального кризиса», «условия, при которых кризис реализуется» и «толчок к кризису». Описывая кризис как естественный, но не катастрофический процесс, философ проанализировал все составляющие системы управления Советского Союза, рассмотрел условия, в которых развивался кризис, и пришел к выводу, что толчком к нему стала перестройка Михаила Горбачева. «Перестройка, – утверждал он, – есть кризис. И выходом из него может быть не продолжение перестройки, как к тому призывает Горбачев, и не более радикальная перестройка, как к тому призывают оппозиционеры вроде Ельцина, а лишь контрперестройка». Если этого не произойдет, полагал мыслитель, то СССР распадется, а России будет уготована судьба «колониальной демократии».

Анализируя природу и сущность коммунистического общества, Зиновьев одновременно продвигался в построении общей социологической теории. Различая специфические черты коммунистического и западного обществ, он пришел к заключению, что в любом социуме есть два аспекта: коммунальный и деловой. Первый – это отношения людей в повседневной жизни, второй – отношения людей в совместном труде. В советском обществе, отмечал философ, доминировал первый, а в западном, наоборот, традиционно превалирует второй. И именно качественные различия «человеческого материала», обусловленные «принципами организации больших масс людей в единое целое», не позволят реализоваться проекту возвращения СССР в целом и России в отдельности из коммунизма в капитализм. А если это так, то нужно набраться мужества и признать: создание Советского Союза как общества реального коммунизма при всех его недостатках и ужасах стало для русского народа единственным шансом реализовать себя в качестве независимого исторического актора.

«Я никогда не был, – подчеркивал Зиновьев, – и не являюсь апологетом коммунизма». Однако беспристрастный анализ советского периода обязывает нас признать следующее: «Это была трагическая и беспрецедентная по трудности история. Будь в стране иной социальный строй, она была бы разрушена и растащена по кусочкам. Страна выжила главным образом благодаря новому социальному строю – коммунизму». А поэтому отказ от коммунизма – это конец «русского эксперимента» как дерзкой попытки создать альтернативу западному капиталистическому обществу.

Домой!

Характеризуя западное общество конца ХХ века как «сверхкапитализм», Зиновьев выстроил концепцию Запада как уникальной цивилизации, которая ведет тотальную войну против остального человечества, прикрываемую термином «глобализация». Первый этап войны завершился в 1991 году распадом СССР и советского блока. «Целились в коммунизм, а попали в Россию» – так сказал об этом Зиновьев. А второй начался в 2001-м натиском на исламский мир под лозунгом борьбы с международным терроризмом. Третьим этапом, как прогнозировал философ в 2002 году, должна стать атака на Китай.

Несмотря на многочисленные международные премии, избрание в члены академий наук в нескольких европейских странах и миллионные тиражи книг, выходивших на 28 языках, Запад стал для Зиновьева настоящей чужбиной. И в 1999 году – после натовских бомбардировок Югославии – он вернулся на родину. Завершалось первое постсоветское десятилетие, порожденное «катастройкой» Горбачева, уходила в прошлое эпоха Бориса Ельцина, характеризующаяся тем, что Зиновьев называл «предательством» партийной элиты. Уже были опубликованы «Запад. Феномен западнизма» (1993) и «Русский эксперимент» (1995), привезена рукопись последнего из серии зиновьевских социологических романов – «Русская трагедия. Гибель утопии». Это был переломный момент для России. Время выхода из состояния, которое философ определил как «колониальная демократия», время поиска нового, опять (как и в 1917-м!) никем не хоженого пути.

Привычка Зиновьева говорить себе самому и своим соотечественникам пусть неприятную, но правду осталась прежней. И он щедро и бескорыстно делился этой правдой в многочисленных газетных, журнальных, радио- и телеинтервью. А также вкладывал ее в уста героев своих книг. Могло показаться, что иногда Зиновьев добавлял к этой правде определенный идеологический компонент, поскольку его действительно пытались вовлечь в текущую политическую борьбу. Однако не случайно он написал когда-то, что «умение жить в обществе и умение понимать его не только не совпадают, но являются в какой-то мере взаимоисключающими». И этому принципу он никогда не изменял.

Герои зиновьевских романов многолики и разноречивы, как герои романов Достоевского. И эта разноречивость, сведенная к лобовому столкновению, всегда оставалась его собственной чертой. Он вернулся в постсоветскую Россию, проигравшую Западу холодную войну, вроде бы вестником ностальгического «советизма». Но при этом не отвергнув сказанного ранее: «Мое отношение к этому существу [гомо советикусу, или, более кратко, гомососу. – «Историк»] двойственное: люблю и одновременно ненавижу, уважаю и одновременно презираю, восторгаюсь и одновременно ужасаюсь. Я сам есть гомосос. Потому я жесток и беспощаден в его описании».

Всю жизнь Зиновьев стремился дойти до сути, объяснить себе и остальным окружающий мир. Выявить скрытые законы социальной реальности, чтобы человечество могло вести разумное существование. Он сделал для этого очень много, но далеко не всегда был услышан, прочитан и понят. И в своей последней книге «Фактор понимания», вышедшей в 2006-м – в год смерти автора, Зиновьев с горечью предупреждал: «Наиболее вероятный конец человечества – воинствующая глупость. Человечество погибнет от своей глупости».

Памятник Александру Зиновьеву, установленный в Костроме в 2009 году.

«Целились в коммунизм, а попали в Россию» – так оценивал события, связанные с распадом СССР, Александр Зиновьев