Равновесие страха

Шестьдесят лет назад мир оказался на грани ядерной катастрофы. И это не фигура речи. Карибский кризис без всяких преувеличений стал главным кризисом холодной войны. Ни до ни после Советский Союз и Соединенные Штаты не были так близки к взаимному уничтожению.

Принято считать, что кризис был порожден действиями тогдашнего лидера СССР Никиты Хрущева, который продавил через Президиум ЦК партии беспрецедентное решение – разместить советские ракеты средней дальности, оснащенные ядерными боезарядами, на Кубе. То есть в непосредственной близости от США, в регионе, традиционно считавшемся сферой исключительных геополитических интересов Вашингтона. По воспоминаниям помощника Хрущева по международным делам Олега Трояновского, советский лидер исходил из того, что эти ракеты должны были «скорректировать в пользу Советского Союза соотношение сил в области ракетно-ядерного оружия, где большой перевес в это время был на стороне Соединенных Штатов». Позже и сам Хрущев писал о том же: дело было не столько в стремлении защитить дружественную Кубу от нараставшей американской угрозы, сколько в поиске баланса между двумя сверхдержавами. Советские ракеты на Острове свободы, с точки зрения Москвы, могли уравновесить американское преимущество. «Если бы сложилось так, то было бы неплохо: получилось бы в какой-то степени равновесие страха", – отмечал Хрущев в своих мемуарах. – Американцы сами бы испытали, что означает такое положение. Мы-то уже привыкли к этому».

Действительно, Советский Союз уже успел столкнуться с тем, что американцы, разместившие в начале 1961 года свои ракеты средней дальности «Юпитер» в Турции, несли прямую угрозу его безопасности. Подлетное время этих ракет (менее 10 минут до Москвы и других крупных городов центральной части страны) не позволяло в случае развязывания Штатами ядерной войны нанести адекватный ответный удар по их территории. Между тем американцы не исключали для себя вероятности нанесения превентивного удара. Еще в марте 1962-го – за несколько месяцев до начала операции по переброске на Кубу советских ракет – президент Джон Кеннеди опроверг устоявшееся мнение о том, что «США ни за что не нанесут ядерный удар первыми». «Хрущеву следует знать: если будут затронуты наши жизненные интересы, мы можем проявить инициативу», – сказал он.

Что ж, идея Хрущева дать зеркальный ответ действительно была смелой. Настолько, что вскоре даже его ближайшие соратники назвали ее «авантюрой». Хотя они знали, что Хрущев вынужденно пошел на большой риск. Впрочем, был ли он в самом деле авантюристом или ему просто надоела ситуация, когда Штаты игнорируют интересы СССР в полной уверенности, что там ни на что серьезное не решатся? Сложный вопрос. Как бы то ни было, но именно при Хрущеве Москва показала, что готова пойти на меры, которые могут поставить Вашингтон перед гамлетовским выбором – быть или не быть. Возможно, доля авантюризма в этом была, но не будем забывать: наступившая вскоре брежневская разрядка, в рамках которой СССР и США стали вести диалог на равных, произрастала как раз из тех двух недель всеобщего страха.

Вообще же кризисы сродни Карибскому, похоже, перманентное свойство холодной войны. В любые другие периоды истории конфликты такого рода, как правило, перетекали в горячую фазу, теперь же только наличие ядерного оружия останавливало противников от рокового шага. Конечно, Карибский кризис был острее и опаснее остальных, но не более того. Последний кризис прошлой холодной войны намечался в начале 1980-х, когда США вышли на очередной виток размещения ракет (на этот раз «Першингов» и «Томагавков») в Европе, а СССР решил ответить на него симметрично. Президент Рональд Рейган уже успел объявить Советский Союз «империей зла», но тогда кризис удалось свести на нет усилиями нового поколения советских руководителей во главе с Михаилом Горбачевым, предложившим Западу принципиально иную парадигму международных отношений – «новое политическое мышление». Это был смелый по своей наивности эксперимент, предпринятый, видимо, не от хорошей жизни (цены на энергоносители стремительно падали, а расходы на оборону поглощали все большую часть госбюджета СССР). К сожалению, эксперимент провалился с тяжелыми потерями для Москвы: она утратила влияние в Восточной Европе, а вскоре рухнул и сам Советский Союз.

Однако время показало, что в стратегическом плане мало что изменилось: на смену первой версии холодной войны пришла «версия 2.0». Мир снова сползает к краю. И вновь все обсуждают кризис, который кто-то считает похожим на Карибский, а кто-то называет его еще более опасным. Ведь на этот раз уже Штаты попытались подобраться со своей военной инфраструктурой на критически опасное для Москвы расстояние, фактически отзеркалив «авантюру» Хрущева 60-летней давности. Смогут ли они отыграть назад, как это смог сделать во время Карибского кризиса Советский Союз? Это хороший вопрос.

Владимир РУДАКОВ, главный редактор журнала «Историк»