Смутное время

Девяностые настолько жестко разделили граждан некогда единой страны, что проклинающие и благословляющие их одинаково искренни в своих чувствах

Начало девяностых для меня – это старт в профессии. В 1990 году Олег Павлович Табаков набирал курс в Школе-студии МХАТ, и мне, 16-летнему мальчишке, выпала удача сначала стать его учеником, а затем – быть принятым в труппу созданного им театра, получить первые роли. А потому это было время невероятного счастья, которое дает человеку постижение любимого дела. Парадокс в том, что рядом со счастьем в душе существовали смятение и растерянность оттого, что привычная и понятная жизнь вдруг пошла под откос. А еще – надежда, что эти перемены все-таки к лучшему.

Мало кто тогда предполагал, что впереди нас ждут трудные и страшные годы. Но ведь так происходит каждый раз, когда сохранявшийся десятилетиями порядок вдруг сменяется лихорадочным поиском новых правил и норм. Однако настоящая беда была в том, что в этом поиске мы надолго утратили четкие ориентиры – ради чего жить, во что верить, как отличить белое от черного.

Появление фильма «Бригада», в котором мне довелось сыграть главную роль – лидера преступной группировки Саши Белого, в этом смысле можно считать естественным и своевременным. «Гангстерских саг» у нас никогда не снимали, а тут появилась возможность поиграть в ту самую криминальную романтику, которую мы видели в «Крестном отце» и «Однажды в Америке». И это была именно романтизация – ни паяльников, ни утюгов, каких с избытком хватало в жизни, у нас в фильме не было. Персонажи не имели конкретных прототипов, но все выглядело вполне реалистично, потому что у всех нас – от сценаристов до актеров – имелись личные впечатления от того времени, от его характерных типажей. Все происходило в открытую: бандиты и не думали скрывать, кто они такие, обычный человек легко мог стать случайным свидетелем, а то и жертвой очередной стрелки-разборки. Такова трагическая повседневность той эпохи.

«Бригаду» хвалили и ругали с равным энтузиазмом. Одни считали правильным показать зрителю, что бандиты и убийцы тоже люди, что у них есть матери-жены-дети, своя правда и представления о чести. Другие истово доказывали, что чем талантливее и убедительнее все это показано, тем хуже. Особенно для молодого зрителя, который киноромантику примет за чистую монету и ступит на дорожку Саши Белого и его друзей. Мой герой – натура противоречивая. С одной стороны, это страшная энергетика агрессии, в которой мне пришлось жить больше полутора лет (столько шли съемки), что было ох как непросто. С другой – в нем немало человеческого. Одна зрительница, мать четырехлетнего мальчика, которого воспитывала одна, рассказывала мне, что сын смотрел сериал не отрываясь и на ее вопрос, чем же ему понравился мой герой, ответил: «Он бы меня никогда не бросил».

Не скрою, «Бригада» сыграла в моей жизни большую роль. Но, несмотря на это, по-настоящему мне дороги другие работы – не из смутного времени девяностых. Вольфганг Амадей Моцарт, Сергей Есенин, Александр Пушкин, Владимир Высоцкий. Моим любимым героям удалось найти свою форму протеста против окружающего их общества. Борьба против мироустройства, которое они считают несправедливым, заканчивается для них гибелью, и это придает особую цену тому, что было ими создано. Это единственное мерило человеческой жизни – что после тебя остается людям. Думаю, оценки феномена девяностых настолько противоречивы именно потому, что мы по-разному относимся к тому, что смогли и что не смогли тогда сделать. А на извлечение уроков из собственного опыта у человека иногда уходит целая жизнь.

Фото: LEGION-MEDIA