Альтернативный сценарий

Что было бы, если бы немцы оказались в Москве? И как потеря столицы отразилась бы на ходе Великой Отечественной войны?

А если бы Москву отстоять не удалось? На первый взгляд сама постановка вопроса кажется кощунственной. Впрочем, не будем торопиться: если вдуматься, то именно этот вопрос задавали себе те, кто оборонял город осенью-зимой 1941 года, – начиная от простых красноармейцев, ополченцев, тружеников тыла и вплоть до генералов, маршалов и самого Верховного главнокомандующего. И хотя, вполне вероятно, детали ответа у разных людей могли не совпадать, общая оценка ситуации у всех была схожей: столицу страны нельзя сдавать ни в коем случае!

«В случае появления войск противника»

Действительно, вариант с возможной сдачей Москвы по примеру 1812 года советское руководство не рассматривало в принципе. Город нужно было защищать до последнего. При этом прорабатывались разные сценарии обороны. В том числе связанные с тем, что сил может не хватить и враг все-таки прорвется в столицу. Во время войны, тем более после тяжелейших поражений в приграничных сражениях, полностью игнорировать самый трагический вариант развития событий было бы просто непрофессионально.

Поэтому уже с сентября 1941-го в Москве началась подготовка к уличным боям. Город был поделен на участки, каждый из которых закреплялся за располагавшимися поблизости предприятиями. На вверенных территориях им поручалось обеспечить сооружение баррикад. Так, завод «Станколит» должен был возводить их на 2-й Новотихвинской улице, завод «Цветные металлы» – на Октябрьской улице, 2-я автобаза НКВД – на 2-й улице Марьиной Рощи и т. д. Возводились и простые баррикады, представлявшие собой стену из мешков с песком или из кирпичей, которые скреплялись цементом, и более прочные – на металлических каркасах, которые сваривались на тех же предприятиях и устанавливались на улицах, а потом уже обкладывались мешками с песком или землей. Готовились к обороне и отдельных домов: в подвалах создавались укрепленные пункты, где складировали оружие и боеприпасы, а в квартирах на верхних этажах сооружались пулеметные точки. Руководство страны исходило из того, что если вдруг немцы прорвутся в столицу, то им придется столкнуться с отчаянным сопротивлением и тяжелейшими уличными боями.

На случай худшего сценария были предусмотрены экстраординарные меры. 8 октября 1941 года Государственный комитет обороны (ГКО) принял постановление о срочном определении списка объектов, на которых должны проводиться так называемые специальные мероприятия. Речь шла о минировании и подготовке к уничтожению заводов, фабрик и объектов инфраструктуры. В списке, составленном уже на следующий день, значилось 1119 предприятий. На эти цели командованием Московского военного округа были выделены силы и средства: только Фрунзенский район столицы получил 3,5 тонны тола (тротила), 8,5 тонны диаммона и 3,5 тонны аммонита, то есть в общей сложности 15,5 тонны взрывчатых веществ. А ведь это был лишь один район из двух десятков!

Возведение баррикад на улицах Москвы. Осень 1941 года

Сохранилась докладная записка коменданта Кремля от 10 октября на имя заместителя наркома внутренних дел СССР Ивана Серова, из которой следует, что планировалась подготовка взрыва целого ряда объектов в Кремле (водонасосной станции, АТС, бомбоубежища, электростанции). В записке говорилось только о технических зданиях – памятники культуры, дворцы и соборы в ней не упоминались.

В случае захвата гитлеровцами Москвы Павел Федотов (на фото) должен был  возглавить созданную в городе
диверсионную сеть

А 15 октября вышло постановление ГКО «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы». «Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии» документом предписывалось «заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев [ныне Самара. – «Историк»]»; «сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым» и «немедля эвакуироваться органам Наркомата обороны и Наркомвоенмора в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба – в Арзамас». Однако был в постановлении еще один пункт: «В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД… произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию)». Нет никаких сомнений в том, что, если бы на подступах к столице случилось непоправимое, этот страшный приказ был бы выполнен в полной мере…

Одновременно на случай захвата Москвы гитлеровцами была создана мощная диверсионная сеть для нелегальной работы, которую возглавил комиссар госбезопасности 3-го ранга Павел Федотов. Сеть включала в себя почти 700 человек, и это были не просто партийные работники и чекисты, переведенные на подпольное положение, – это были люди, специально подготовленные к диверсионно-подрывной работе в тылу врага.

Таким образом, если бы немцам удалось захватить Москву, они получили бы обесточенный город, лежащие в руинах заводы и превращенные в линии обороны улицы – с отчаянно сражающимися за каждый метр защитниками столицы.

Уезжать или остаться?

С потребностями обороны была связана и начавшаяся в Москве эвакуация. Было очевидно, что в случае реализации катастрофического сценария москвичам просто не выжить в городе, ставшем непосредственным местом боев. Поэтому с начала октября из столицы одна за другой вывозились непригодные для организации обороны и обеспечения армии категории населения. Уже 3 октября вышло распоряжение об эвакуации детей из школ-интернатов, а через четыре дня была объявлена дополнительная эвакуация женщин и детей. 10 октября началась эвакуация предприятий, 13-го – работников институтов Академии наук СССР и членов творческих союзов, 15-го – театров и вузов. В тот же день, 15 октября, согласно уже упомянутому постановлению ГКО, дошла очередь до иностранных дипмиссий и советских государственных органов. Что касается Сталина, то в этом же постановлении, подписанном им самим, данный вопрос оговаривался специально. «Т. Сталин, – отмечалось в документе, – эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке».

В решающие для Москвы дни октября  1941 года Сталин принял решение  не покидать столицу

Для него подготовили поезд, который стоял в одном из тупиков Московской железной дороги, в районе Абельмановской Заставы. Есть апокрифические рассказы о том, что Сталин якобы однажды приехал туда, долго ходил по платформе, курил трубку, о чем-то думал, но потом развернулся и отправился обратно в Кремль. Однако это не более чем легенда. Поезд действительно ждал вождя, но он ни разу не приезжал на платформу. Вероятно, именно 16 октября, то есть на следующий день после выхода постановления об эвакуации, Сталин принял решение остаться в Москве. Без преувеличения, это было знаковым событием, после которого история пошла по-другому. Если бы вождь проявил слабость, его, естественно, «поддержало» бы все партийное руководство, а за ним последовали бы и «нижестоящие инстанции». Это могло негативно сказаться на настроениях не только горожан, среди которых уже началась паника, но и бойцов Красной армии, защищавших Москву. Скорее всего, панические настроения многократно усилились бы, и тогда сдача города стала бы неизбежной. Вместо этого был принят целый ряд серьезнейших мер как сугубо военного, так и организационного характера для того, чтобы удержать столицу и предотвратить разрастание паники.

«Сровнять с землей»

Что было бы с Москвой, достанься она немцам? Изначально предполагалось, что захваченный город будет центром рейхскомиссариата Московия. Однако уже в первый месяц войны Адольф Гитлер стал настаивать на том, что столица СССР должна быть полностью уничтожена.

Правда, этот вопрос не был окончательно решен. В первую очередь потому, что Москва являлась крупным промышленным центром и важнейшим транспортным узлом всего Советского Союза. А значит, стереть ее с лица земли было бы слишком уж расточительно, не по-немецки. Тем не менее после совещания в имперской канцелярии 8 июля 1941 года министр пропаганды Третьего рейха Йозеф Геббельс записал в дневнике, что «фюрер намеревается уничтожить такие города, как Москва и Петербург, являющиеся символом русского духа». Осталось и свидетельство начальника Генштаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Франца Гальдера, также присутствовавшего на том совещании. По его версии, Гитлер решил «сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы».

Нацистская листовка. 1941 год

Как бы то ни было, 12 октября 1941 года вышла директива Верховного командования сухопутных войск Германии, в которой четко указывалось: по решению фюрера капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если противник ее предложит. «Моральное обоснование этого мероприятия совершенно ясно в глазах всего мира. <…> Необходимо иметь в виду серьезную опасность эпидемий. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города [Москву и Ленинград. – «Историк»]. Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно. Небольшие незакрытые проходы, предоставляющие возможность для массового ухода населения во внутреннюю Россию, можно лишь приветствовать. И для других городов должно действовать правило, что до захвата их следует громить артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а население обращать в бегство. Совершенно безответственно было бы рисковать жизнью немецких солдат для спасения русских городов от пожаров или кормить их население за счет Германии. Чем больше населения советских городов устремится во внутреннюю Россию, тем сильнее увеличится хаос в России и тем легче будет управлять оккупированными восточными районами и использовать их», – говорилось в документе.

Захваченные немцами города были превращены в руины. На фото: послевоенный Минск

Таковы были планы Гитлера в отношении советской столицы. Очевидно, что город ждала самая настоящая гуманитарная катастрофа, которая обернулась бы гибелью большей части москвичей. Судя по процитированной директиве, ни о каком сохранении жизни людей речь не шла. Москва была бы блокирована, подобно Ленинграду, после чего ее охватил бы голод. Естественно, что и боевые действия, которые велись бы в черте города, и взрывы заминированных объектов вызвали бы повсеместные пожары, которые превратили бы Москву в пепелище. Немцы не стали бы заниматься их тушением, равно как и обеспечением населения продовольствием, водой, медикаментами. Наоборот, можно предположить, что они забрали бы все скудные запасы, существовавшие в столице, для обеспечения своей армии, оставив москвичей умирать от голода, холода, бомбежек и болезней.

Что дальше?

Впрочем, если рассматривать оперативную обстановку на советско-германском фронте в целом, то следует признать: вполне возможно, что потеря Москвы хоть и привела бы к масштабной катастрофе (как минимум гуманитарной), но не нанесла бы решающего удара Красной армии. Даже если бы советские войска отошли за Москву, а немцы в результате упорных уличных боев заняли ее, они не получили бы теплых зимних квартир в разрушенном городе. Кроме того, огромная группировка вермахта была бы полностью выдохшейся, неспособной к дальнейшим активным действиям (для этого не хватало бы ни материальных, ни людских ресурсов). Между тем уже осенью 1941-го на фронт стали прибывать так называемые «сибирские дивизии» (на самом деле резервы формировались не только в Сибири, но и в других частях СССР). Скорее всего, они смогли бы уже зимой-весной 1942 года отбить город. Таким образом, катастрофа под Москвой затянула бы войну на полгода, максимум – на год.

Однако даже если бы все так и было, число жертв войны, и без того запредельное, оказалось бы еще большим. А после освобождения столицы советские люди, безусловно, больше не увидели бы ее прежней. Помимо взорванных предприятий, уничтоженного метро и других объектов инфраструктуры она лишилась бы и своих памятников истории и культуры. Отступая, немцы наверняка взорвали бы Кремль, как и другие шедевры архитектуры города. Москва была бы в прямом смысле слова стерта с лица земли. В итоге после войны древнюю столицу России пришлось бы полностью отстраивать заново, как, например, Сталинград или Минск.

Правда, это лишь один из сценариев. Война есть война, и просчитывать все возможные варианты, а тем более задним числом, – дело весьма неблагодарное. В действительности цена поражения в Московской битве могла оказаться еще более высокой, а его последствия и вовсе непоправимыми. И об этом тоже необходимо помнить, оценивая историческую победу Красной армии под Москвой.

Фото: ©РГАСПИ, НАУМ ГРАНОВСКИЙ/ТАСС, ФОТО ИЗ КНИГИ STEPHEN KOTKIN «WAITING FOR HITLER, 1929–1941», LEGION-MEDIA