Сценарий мог быть другим

Советская историография XX века учит нас, что Российская империя распалась потому, что она должна была распасться. Это совершенно не так, считает профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, доктор исторических наук Алексей Миллер

Могла ли Российская империя не распасться в начале XX века? Конечно, могла – если бы не вступила в войну или если бы вела себя в этой войне более расчетливо.

Катастрофа февраля 1917-го

После революции 1905–1907 годов Российская империя очень успешно развивалась в экономическом плане. В первую очередь это касалось промышленности. По традиционным оценкам, прирост составлял 6,5% в год, а по современным, темпы роста были еще выше. Переживало изменения сельское хозяйство – столыпинская реформа работала. В этом смысле за короткий период произошли колоссальные перемены. Как это всегда бывает, масштабные социально-экономические изменения порождали напряжение: кризис вечно сопутствует развитию.

Империя вступала в период активизации национальной политики. Политическая система становилась более открытой, и стал слышен голос нерусских политиков. С другой стороны, ускорился процесс строительства российской имперской нации, включавшей в себя малороссов, белорусов и часть других ассимилируемых групп. Это происходило потому, что те процессы, которые обеспечивают строительство крупных наций, а именно урбанизация и индустриализация, повышение мобильности населения и масса иных вещей, начинали работать на этот проект.

Если мы посмотрим на состояние национального вопроса в империи в начале XX века, то это была абсолютно не та ситуация, которая ведет к распаду. Историки в последнее время используют понятие «национальное безразличие». Собственно, к похожим на этот термин определениям всегда прибегали национальные активисты при описании поведения масс населения. Понятно, что они объясняли это непросвещенностью, тупостью, леностью, темнотой тех людей, которые не хотели вставать под их знамена. Но в действительности часто это был осознанный выбор. И в империи существовало довольно много групп, состоявших из образованных и даже политически организованных людей, которые сознательно отказывались от поддержки того или иного проекта национального движения. В сфере национальной политики не обходилось без проблем, но ничего, что угрожало бы целостности империи, до Первой мировой войны не было. А во время войны произошла мобилизация национального фактора. В том числе потому, что соперничавшие державы стали поддерживать сепаратистские движения в странах своих врагов. У Австро-Венгрии и Германской империи это получалось неплохо. Кстати, и у Российской империи тоже, если брать в расчет чехов и словаков. Помимо этого сама война запустила множество сложных процессов, в том числе в головах.

Очевидно, что даже если после всего этого кошмара, который продолжался с 1917 по 1921 год, огромное пространство страны за короткий срок и достаточно малыми силами, которыми располагали большевики, удалось собрать, то потенциал имперского организма вовсе не был исчерпан. В этом отношении падение монархии – колоссальная политическая катастрофа для России того времени потому, что именно лояльность монарху имела огромное значение как для русского, так и для нерусского крестьянства. А крестьянство, напомню, составляло большинство населения империи. Когда царя не стало, когда Николай II отрекся, Временное правительство уже не смогло управлять ни армией, ни экономикой, из-под контроля вырвалась инфляция, чудовищно росла преступность. Так что можно уверенно говорить о том, что страна погрузилась в катастрофу с февраля 1917 года.

Конечно, мы не можем сказать, какой была бы Россия, например, в 1925-м, если бы не было 1917 года. Совершенно очевидно, что уровень экономического развития был бы выше, страна не потеряла бы почти целого слоя высококвалифицированных людей. Все было бы иначе, даже если Российская империя просто проиграла бы Первую мировую, но не случилось бы революции и в результате отпали бы, допустим, только Польша и Финляндия. Мы знаем, что тогда погибло чуть более 2 млн подданных империи, но после того, как другие страны закончили войну и стали зализывать раны, Россия вступила в Гражданскую войну, которая продолжалась еще четыре с лишним года и унесла жизни, по разным оценкам, уже около 10 млн человек. Масштаб разрушений оказался несопоставим ни с одной страной Европы.

Имперский фактор

Означает ли это, что Российская империя вообще могла не распасться? Ответ на этот вопрос лежит за пределами научного знания. Наука знает лишь о том, что все империи рано или поздно распадаются. Но происходит это по-разному и в разное время.

Если мы посмотрим на Европу после Первой мировой войны, то увидим, что развалились все четыре участвовавшие в ней континентальные империи – и Российская, и Австрийская, и Германская, и Османская (слабой и разваливающейся до войны из них всех была только последняя). Мы решили, что это и есть вердикт истории. Но это не так.

Манифестация 17 октября 1905 года. Худ. И.Е. Репин. 1907–1911 годы

Империи жили столетиями. Российская империя просуществовала без малого два века с тех пор, как была провозглашена в 1721 году. Даже два века – это много. Но и до Петра Великого Россия была империей. А это значит, что она существовала значительно дольше. То же самое можно сказать про Османскую, Британскую и другие империи. В этом смысле империи очень устойчивы.

Не будем забывать: распад Российской и трех других империй – это уничтожение друг друга в кровавой схватке. Они не пали жертвой всепобеждающего стремления народов к освобождению, как нам рассказывали в советские годы. И поэтому смотреть на Российскую империю начала XX века как на обреченный организм, на пережиток прошлого, на исчерпавший смысл своего существования субъект международных отношений – глубочайшее заблуждение. Все было с точностью до наоборот: именно в этот момент империя вступала как раз в период мощного, трансформирующего экономического и политического развития.

Если же смотреть немного шире, то процесс умирания империй не носил к началу ХХ века тотального характера. Французская колониальная империя существовала вплоть до Второй мировой войны, а Британская – еще дольше. При этом развитие ситуации на востоке Европы привело к тому, что две заново собранные империи – Советский Союз и Третий рейх – вновь столкнулись в борьбе за контроль над этим пространством. Это означает, что и здесь имперский фактор продолжал работать.

В этом смысле очевидно, что если Российская империя не пала бы в Первую мировую войну, то она существовала бы по крайней мере до следующего мирового конфликта. Так что опыт ХХ века говорит о том, что империи сами по себе не разваливаются – они разрушаются в результате крупных геополитических процессов. Ведь СССР тоже развалился не на пустом месте, а потому, что проиграл холодную войну. Но мы можем представить и сценарий, при котором Российская империя, устоявшая в ходе Первой мировой, стала супердержавой, соперничающей с США, другим имперским образованием континентального масштаба.

Вообще империи, если не считать каких-то племенных образований, – это самые устойчивые формы политической организации. Национальные государства отнюдь не так устойчивы. Да и потом: когда мы думаем о мощных национальных государствах, кого именно мы имеем в виду? Францию, Англию, Германию, Испанию. А это ведь метрополии бывших империй, которые стали национальными государствами. В России происходил тот же самый процесс: национальное государство формировалось в центре империи, что вовсе не предполагало распада империи в целом – скорее переформатирование отношений центра и окраин.

Конечно, все, что создается человеком, не вечно. Поэтому, когда кто-то утверждает, что империи неизбежно распадаются, он говорит о том, что все формы человеческой организации неизбежно переживают кризисы и распады, неизбежно трансформируются так, что их качества принципиально меняются. Но это совсем не значит, что наша оптика должна быть сфокусирована только на причинах распада.

                                                                                                                                        Подготовила Варвара РУДАКОВА

Фото: РИА НОВОСТИ, LEGION-MEDIA