Особый случай

Современная Россия – единственная наследница европейских империй XIX века, которая почти в неизменном виде сохранила свой основной потенциал, в то время как ее «коллеги» давно покинули клуб великих держав

Через 30 лет после распада СССР можно констатировать, что наша страна относительно благополучно преодолела критический для любой распавшейся империи период, избежав соблазна восстановить имперский порядок на своей бывшей периферии. Это тем более удивительно, поскольку Россия, в отличие от других империй прошлого, остается доминирующей на общем геополитическом пространстве со своими прежними владениями, ставшими независимыми государствами. Иными словами, имеет достаточно ресурсов для решения такой задачи.

Новое старое качество

Геополитическая катастрофа 1991 года привела к сокращению территории страны. Однако она не лишила ее важнейших атрибутов и активов, как это когда-то произошло с Британской, Австрийской, Германской и Османской империями, превратившимися во второразрядные государства. Как заметил британский историк Доминик Ливен, избавление советской империи от внешнего контура, который был бременем в неменьшей степени, чем преимуществом, не затронуло силовую основу – ресурсные кладовые и военные возможности, сконцентрированные на основной, российской территории. Сохранение Сибири и Дальнего Востока в составе России – это все равно, как если бы после распада Британской колониальной империи Австралия, Канада и Новая Зеландия, вместе взятые, остались частью Соединенного Королевства, к тому же расположенной на одном с ним континенте…

Эта особенность является определяющей для российской внешней политики, которая сейчас формируется как политика национального государства имперских масштабов. Современная Россия располагает достаточными силами для того, чтобы требовать уважения к своим представлениям о справедливости на уровне мировой политики, но совершенно не стремится к воссозданию имперского порядка на соседних территориях.

Фактор самодостаточности

После распада Советского Союза российская политика в отношении соседей оставалась в общем и целом стабильной. В ее основе лежало предположение о том, что страны, возникшие на руинах общего государства, представляют собой некую целостность и бывшие союзные республики объединяет нечто большее, чем географическое пространство. Эта стратегия опиралась на исторический опыт совместного развития в период с 1921 по 1991 год и только частично поддерживалась геополитическими и силовыми обстоятельствами. Поэтому в значительной степени политика России в отношении соседних государств была продолжением тех форм взаимодействия, которые существовали между союзным центром и республиками.

Однако постепенно из базовой гипотезы вырос более реалистичный подход, из которого стал вымываться исторический опыт и в котором начали доминировать геополитика и силовой фактор. В итоге реакция Москвы определяется не тем, насколько та или иная ситуация в бывших союзных республиках представляет собой вызов порядку под управлением России, а тем, насколько она угрожает ее национальной безопасности. Россия не только не восстанавливает имперский порядок, но и не стремится к формированию постимперских, то есть несущих груз прошлого, отношений.

Приходит и осознание того, что заинтересованность Москвы в союзниках для решения задач национальной безопасности в принципе невелика по причине уникальности ее собственных военных возможностей. Россия, как ведущая ядерная держава, не может видеть в странах, несопоставимых с ней по военной мощи, источник дополнительной угрозы в случае конфликта с равными себе. А чтобы иметь дело с более слабыми (то есть со всеми странами мира, кроме входящих в «ядерную пятерку»), она и так располагает достаточным военным потенциалом.

Конечно, в российской внешнеполитической повестке присутствует запрос на формирование по периметру страны «кольца друзей» и огорчение по поводу того, что у России «нет союзников». Однако искренность таких сетований всегда будет ограничена тем, что эти потенциальные друзья и союзники не играют важной роли с точки зрения выживания и развития российского государства. Кроме того, силовое превосходство России над ее соседями является неоспоримым фактом и само по себе должно определять границы их рационального поведения.

Такой подход вполне вписывается в общемировой тренд: нарастание подвижности международной среды заставляет великие державы проводить более осмотрительную и сдержанную политику в части собственных обязательств, и Россия – не исключение. Великие державы все меньше нуждаются в союзниках, все меньше готовы инвестировать в создание международного порядка на глобальном или региональном уровне и все меньше стремятся рисковать там, где не затронуты их жизненные интересы.

Новый курс

Можно выделить несколько событий, которые оказали на формирование такого подхода определяющее влияние. Прежде всего это провал попыток создания украинской государственности как буферной между Россией и Западом.

Драматические события на Украине в 2014–2015 годах не стали началом восстановления СССР, хотя к тому моменту у России были для этого военные возможности. Концепция «русского мира», прозвучавшая тогда со стороны Москвы, вызвала опасения многих, что у нее есть намерения масштабно переформатировать свое внешнее окружение. Но возвращение в состав России Крыма, как и сочувственное отношение к событиям на востоке Украины, стали лишь мерами обеспечения собственной безопасности, а вовсе не шагом к восстановлению единого политического пространства.

Если бы Россия хотела в 2014 году взять на себя ответственность за более широкий периметр безопасности, то в течение нескольких недель военным путем решила бы проблему февральского переворота в Киеве. Несмотря на то что она и сейчас связана с Украиной имеющими большое значение экономическими и человеческими отношениями, их структурная функция – уже не поддержание общего пространства развития, а реализация практических интересов. Даже если в будущем Москва окажется перед необходимостью более решительных действий на украинском направлении, вряд ли ее цели будут альтруистическими. Украина не может быть «потеряна» для России, поскольку при любых обстоятельствах поведение Москвы останется важнейшим фактором существования этого государственного образования.

Примерно тогда же Россия осознала, что для нее не является проблемой внимание Китая к Центральной Азии. Те, кто в 2014 году ожидали конфликта на этой почве между Москвой и Пекином, исходили из предположения, что попытки сохранить изолированность пространства бывших союзных республик от окружающего мира остаются главным инструментом российской политики. В реальности же отношение Москвы к действиям Китая было продиктовано желанием создать «очаг мира» на фоне разгоравшегося конфликта с Западом. Ради достижения этой цели Россия приветствовала китайские амбиции в Центральной Азии, усматривая в них возможности, а не проблему.

Казус Белоруссии

Еще более значительные изменения в российской политике стали очевидны в 2020 году, заставившем по-новому оценить стратегию Москвы по отношению к ближайшему окружению. В первую очередь речь идет о завершении этапа в развитии белорусского государства и разрешении военным путем конфликта вокруг Нагорного Карабаха.

Если в случае с Белоруссией российские власти достаточно недвусмысленно выразили поддержку легитимному правительству, то на Южном Кавказе подход оказался более нюансированным. Это заставило наблюдателей предположить, что Москва не готова втягиваться в серьезный конфликт и вообще может уступить под напором внешнего игрока. Однако это не так.

В обоих случаях в качестве противников, вмешивающихся в дела ближайших российских соседей, выступают не мировые державы, а второразрядные игроки – Польша и Турция. Эта ситуация возвращает нас к геополитическим реалиям XVII–XVIII веков, когда Украина была расколота, а еще не окрепшая Россия противостояла Речи Посполитой и Османской империи. Но уже скоро одна из этих держав была Россией ликвидирована, а другая низведена до уровня внешнеполитического ничтожества. Именно поэтому способность преемниц этих двух влиятельных государств к хищническому поведению сейчас неизбежно оценивается как проявление российской слабости.

Между тем о слабости речи не идет. Отличия в реакции Москвы на события в Белоруссии и вокруг Нагорного Карабаха демонстрируют прежде всего значимость каждого из регионов для обеспечения российской национальной безопасности. В случае с Белоруссией нельзя допустить потери ею суверенитета в пользу контроля над ней со стороны недружественных России институтов Запада – НАТО и Евросоюза, а потому Москва готова пойти ради этого на решительные действия. Причина в том, что у России нет сомнений относительно наиболее вероятной внешнеполитической ориентации оппонентов президента Александра Лукашенко. Польша, выступившая (вместе с Литвой) основным спонсором оппозиции, – это страна НАТО и важный союзник США в регионе. Утрата Белоруссией суверенитета или вооруженный конфликт на ее территории будут означать практически неизбежное сползание к ситуации, эскалация которой может сделать реальностью большую войну. Предотвращение такого варианта развития событий имеет для Москвы принципиальное значение, поскольку он сталкивает ее с противником, военная победа над которым может быть достигнута только непомерно высокой ценой.

Таким образом, в данном случае речь идет о приверженности России классическому поведению великой державы, но не империи. Россия готова играть решающую роль в делах соседей лишь ради обеспечения собственной безопасности, которой может угрожать проникновение враждебных держав или просто неконтролируемый хаос. При этом она сама не стремится избавить Белоруссию от формальных суверенных обязательств.

«Вежливые люди». Этот снимок, сделанный в Симферополе в дни возвращения Крыма в родную гавань, быстро облетел все мировые СМИ

Казус Карабаха

Если же говорить о конфликте между Арменией и Азербайджаном вокруг Нагорного Карабаха, то тут ситуация иная. Даже если оставить за скобками, что оба враждующих народа являются для России дружественными, а ряд решений руководства Армении за последние два года мог вызвать в Москве недоумение, – качественно иначе выглядит международный контекст. Военное выступление Азербайджана на дипломатическом уровне поддержала Турция. Эта держава, хотя и остается членом НАТО, ввиду своих размеров и амбиций явно не вписывается в круг «нормальных» вассалов Соединенных Штатов в Европе.

Во многом поэтому события вокруг Карабаха для России – не вопрос предотвращения непосредственной угрозы, а предмет для дипломатического взаимодействия. Тем более что результатом может стать завершение работы Минской группы. Этот международный формат возник в 1992 году в рамках ОБСЕ с участием США, Франции и еще нескольких стран – все они, кроме России, Белоруссии и непосредственных участников противостояния, являются сейчас членами НАТО или Евросоюза. Вряд ли есть причины сожалеть о том, что канет в небытие один из дипломатических артефактов эпохи максимальной слабости России. Даже если это отвечает интересам Турции, которая, кстати, на данном этапе является для Москвы удобным партнером.

В практическом плане разрешение конфликта вокруг Нагорного Карабаха – самого старого и наиболее масштабного из межнациональных конфликтов эпохи распада СССР – в пользу Азербайджана привело к значительному укреплению позиций Москвы и упрощению ситуации в целом. Новые международные условия оказались гораздо более комфортными и выгодными для России, разместившей в Карабахе свой миротворческий контингент.

Карта приоритетов

Такая последовательность решений Москвы подводит к мысли, что с точки зрения внешней политики страны-соседи представляют интерес для России не сами по себе, а ввиду того, как она оценивает возникающие угрозы и обстоятельства более широкого, глобального контекста.

Так что вряд ли стоит ожидать, что в современных условиях Россия сохранит в первозданном виде черты имперского поведения, присущие весьма удаленным историческим периодам. Она, в отличие от Австрии, Великобритании, Турции или Франции, и так не утратила главного приобретения эпохи активной территориальной экспансии – пространства от Урала до Тихого океана. Эти территории – единственное имперское достижение, приносящее российскому государству прибыли, а не убытки, как это было с другими его владениями от Балтики до Памира.

Залповый пуск баллистических ракет «Булава» с подводного крейсера «Юрий Долгорукий»

Все остальные – теперь уже самостоятельные государства – могут рассчитывать на действительно заинтересованное российское участие, только если занимают критически важное с точки зрения обеспечения национальной безопасности России географическое положение. На пространстве бывшего СССР это Белоруссия и Казахстан. Эти страны занимают особое место на карте российских приоритетов независимо от природы их политических режимов или формата их отношений с Москвой – но лишь потому, что географически расположены вблизи основных «центров силы» территории суверенной России. Задачи обеспечения защиты от внезапного удара со стороны Запада и свободной коммуникации между Европейской Россией и Дальним Востоком должны решаться вне зависимости от того, какие у Москвы отношения с политическими образованиями на этих пространствах. Особенно в нынешних условиях, когда даже самые решительные тактические действия в военно-политической области со стороны России являются скорее способом достижения мира, а вовсе не приглашением к большой войне. При этом вряд ли стоит рассчитывать на то, что отказ Москвы от попыток оказывать кому-то покровительство или развивать «особые отношения» – гарантия невмешательства в ситуациях, которые могут стать критическими для российских интересов.

Наиболее распространенный упрек в адрес Москвы со стороны стран-соседей – это якобы ее отношение к ним по принципу: «Никуда они от нас не денутся». Однако в современных обстоятельствах этот принцип может приобрести новое звучание: в реальности бывшие союзные республики действительно ограничены в своих возможностях тем, что они находятся на общем геополитическом пространстве с такой могущественной державой, как Россия. Не стоит забывать, что меняется российская стратегическая культура. Если раньше она предполагала высокую степень ответственности за судьбу соседей, то теперь уже им самим будет важно гораздо более тщательно соотносить свои проблемы с тем, как они связаны с реальными интересами российского государства, а не с мифами общего имперского прошлого.

Фото: АЛЕКСАНДР РЮМИН/ТАСС, ПРЕСС-СЛУЖБА МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ РФ/ТАСС