Имперский период

Триста лет назад, 30 августа (10 сентября по новому стилю) 1721 года, сын перешедшего в русское подданство шотландца Яков Брюс и выходец из Вестфалии Андрей Остерман подписали по поручению Петра I Ништадтский мирный договор со Швецией, поставивший точку в изнурительной Северной войне. Россия вышла победительницей из более чем двадцатилетней схватки за доминирование на востоке Европы, закрепив за собой статус великой державы. Спустя полтора месяца, 22 октября (2 ноября), Сенат и Синод преподнесли царю титул «отца Отечества, Петра Великого и императора Всероссийского». Если подходить к делу формально, именно в этот момент родилась Российская империя…

Впрочем, о том, что Русское государство претендует на роль преемника великих империй прошлого, речь в Москве шла еще с конца XV века. Отсюда и двуглавый орел, и брак Ивана III с византийской принцессой, и получившая широкое распространение идея псковского старца Филофея о том, что Москва – это «Третий Рим, а четвертому не бывать». Отсюда же и знаменитое утверждение Ивана Грозного, что Рюриковичи произошли от римского императора («мы от Августа кесаря родством ведемся»). В этом контексте венчание Ивана Васильевича на царство в 1547 году было более чем органично, ведь в русской трактовке понятия «царь» и «цесарь»/«кесарь» долгое время были синонимами.

Так что российская имперская традиция имеет куда более глубокие корни, ведя свой отсчет отнюдь не с петровских времен. Точно так же история империи выходит за рамки 1917 года. Весьма показательно, что Советский Союз многие на Западе называли «красной империей». Конечно, сами лидеры СССР по понятным причинам такой подход всячески отвергали: в среде революционеров и их продолжателей, наоборот, было принято называть империю «тюрьмой народов», отказывая ей в каких-либо положительных свойствах. Но, как говорится, «большое видится на расстоянье»: мощь, амбиции, влияние и пространство, на которое это влияние распространялось, были таковы, что вполне соотносились с параметрами других мировых центров силы, а в чем-то их превосходили.

После 1991 года, когда Советский Союз (читай: историческая Россия) распался, об имперской традиции по-прежнему было модно говорить лишь в уничижительном ключе. И при этом, как и после 1917-го, неистово каяться перед сопредельными (и не только) народами за «многовековое угнетение, покорение и порабощение». Между тем наряду с покорением (а в колониальный период это была общая практика всех империй) в рамках Российской империи и СССР имели место и иные формы взаимодействия центра и окраин, о которых абсолютно не стыдно вспоминать. Активное встраивание местных элит в общеимперскую, а затем союзную элиту, создание систем образования и здравоохранения, развитие национальных языков и культур, приобщение местных кадров к достижениям мировой науки (через русский язык), внедрение технических новшеств (часто с нуля) и даже формирование основ будущих национальных государств (особенно это касается советской части имперского периода)…

Является ли нынешняя Россия преемницей и наследницей имперского прошлого? Если исходить из того, что империя – это всегда экспансия и захваты, то, разумеется, нет. Если же иметь в виду формулу крупнейшего специалиста по истории мировых империй, британского историка с российскими корнями Доминика Ливена (его интервью читайте в этом номере), согласно которой главными чертами любой империи являются обширная территория, многонациональный состав и мощь, опирающаяся на серьезную ресурсную базу и глубокую историческую традицию, то, скорее всего, да. Потому что речь в этом определении на самом деле идет о признаках великой державы, каковой Россия действительно стала в царствование Петра Великого и продолжает оставаться до сих пор. Входить в узкий круг великих держав не только почетно, но часто весьма хлопотно и обременительно. Но иного способа продолжить свое существование, обеспечить мир и развитие на своей территории, устоять на ногах в эпоху глобальной турбулентности, оставаясь субъектом, а не объектом мировой политики, у нашей страны нет. А значит, как сказал все тот же Петр I в ответной речи при поднесении ему титула императора, «надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархиею Греческою», то есть с империей Византийской. Она, как известно, в свое время рухнула и больше не возродилась.