Борода номер два

Два века назад родился один из основоположников «научного коммунизма» Фридрих Энгельс. Что это был за человек?

В советское время тройку «основоположников» Маркс – Энгельс – Ленин всегда изображали вместе, и Энгельса несознательные трудящиеся часто считали главным – ведь у него была самая большая борода. На самом деле и в теории, и в практике марксизма он сознательно избрал себе вторую, вспомогательную роль. 

Благочестие, строгость и порядок 

Будущий соратник Маркса родился в городке Бармен, сегодня входящем в состав промышленного Вупперталя. Уже тогда в Рейнской области бурно развивалась промышленность, и отец Энгельса Фридрих-старший активно вписался в этот процесс, став владельцем нескольких текстильных фабрик. Мать Элизабет, в девичестве Хаар, была дочерью известного филолога, в их многодетной семье царили протестантское благочестие, строгость и порядок. Фридрих-младший еще в детстве стал бунтовать против этого уклада; начитавшись модных философов, он заявил отцу о своем атеизме. Чтобы изгнать дурь из головы наследника, его в 16 лет забрали из гимназии и устроили в семейный магазин тканей. Там он тайком писал поэмы, а заодно статьи для местных газет, где описывал страдания рабочих, скрывшись под псевдонимом, чтобы не сердить отца. 

В 21 год Энгельс по призыву прошел годичную службу в прусской армии, где не только научился стрелять из пушки, но и одновременно посещал (опять-таки инкогнито – солдатам это запрещали) Берлинский университет, став там сторонником младогегельянцев. В 1842-м он приехал в Кёльн, чтобы познакомиться с молодым философом Марксом, о котором много слышал. Первая встреча не задалась: Маркс, уже отошедший от идей Гегеля, отнесся к гостю холодно и недружелюбно. 

После этого Энгельс отбыл в Англию, где стал управляющим отцовской фабрикой в Манчестере. Очень скоро он, всегда неравнодушный к женщинам, завел роман с молодой работницей-ирландкой Мэри Бернс, ставшей его гражданской женой. Но личная жизнь обычно стояла у него на втором месте: куда более пристальное внимание он уделял изучению положения рабочих, которые в Англии страдали еще больше, чем в Германии. 

«Союз справедливости» 

Свои новые статьи на эту тему он посылал в разные газеты, в том числе в «Немецко-французский ежегодник», который издавали в Париже Маркс и его приятель Арнольд Руге. Переписка Маркса и Энгельса переросла в дружбу и тесное – на всю жизнь – сотрудничество. Скоро Энгельс стал помогать другу и его растущей семье деньгами. В 1845 году он вернулся на родину и засел по совету Маркса за книгу «Положение рабочего класса в Англии». Попав под надзор полиции и рассорившись с отцом, он уехал вместе с Марксом в Брюссель, а потом снова в Англию. Там друзья вступили в созданный немецкими эмигрантами «Союз справедливости», превратив его в «Союз коммунистов». От его имени они в феврале 1848-го выпустили знаменитый «Манифест Коммунистической партии». Вскоре в Германии вспыхнула революция, в которой Маркс участвовал своим пером, а Энгельс – с оружием в руках, защищая от прусских войск городок Эльберфельд. После поражения восстания друзья вернулись в Англию, где провели всю оставшуюся жизнь. 

Главным делом Энгельса стала помощь Марксу в создании и пропаганде его теории. Он не получил высшего образования, но очень много знал, выучил восемь языков, был ярким публицистом и остроумным собеседником. К Марксу наведывался почти каждый день, дружил с его женой и дочерьми, по просьбе которых как-то заполнил анкету. Из нее мы узнаем, что он ценил в людях веселый характер, ненавидел лицемерие и надменность, боялся стоматологов, любил «Шато Марго» 1848 года, ирландское рагу и охоту на лис. 

За пределами анкеты осталось то, что Энгельс из любви к другу записал на свое имя сына Маркса от служанки. Своих детей он не имел, хотя после смерти Мэри Бернс женился на ее сестре Лидии (Лиззи), с которой они давно уже жили «на троих» – Энгельс и в этой сфере был революционером. Кстати, из-за смерти Мэри он едва не поссорился с Марксом, который откликнулся на печальное событие лишь очередной просьбой прислать денег. Удивленный Энгельс холодно отозвался: «Дорогой Карл, я и раньше знал о твоей черствости, но не мог подумать, что в такой момент моей жизни у тебя не найдется нескольких слов утешения. Деньги высылаю». Опомнившись, Маркс попросил у друга прощения, ссылаясь на то, что «обезумел от житейских тягот». 

«Капитал» на двоих 

Помогая Марксу писать его главный труд – «Капитал» (кстати, это название придумал именно он), Энгельс создавал и свои работы, написанные куда проще и понятнее. В 1878 году появился «Анти-Дюринг», в 1883-м – «Диалектика природы», в 1884-м – «Происхождение семьи, частной собственности и государства». После смерти отца в 1860-м он унаследовал его бизнес, но довольно быстро разорился – быть может, потому, что все силы посвящал созданию международной организации рабочих, возникшей в 1864 году под именем Первого интернационала. Он взял на себя руководство всей работой, блюдя чистоту идеи и выдавив из организации сначала левых бакунистов, а потом правых лассальянцев. В 1871-м на конференции в Лондоне Энгельс призвал к созданию в каждой стране рабочей партии для осуществления революционного переворота. С этой целью он сотрудничал и с русскими революционерами, встречался и переписывался с Петром Лавровым, Георгием Плехановым, Верой Засулич. 

В марте 1883 года умер Маркс, что стало для его друга тяжелейшим ударом. В эти дни Энгельс писал: «Самый могучий ум нашей партии перестал мыслить, самое сильное сердце, которое я когда-либо знал, перестало биться». До конца жизни он содержал семью Маркса и дорабатывал оставленные ему в виде груды бумаг второй и третий тома «Капитала». 

В 1894-м здоровье Энгельса ухудшилось, врачи нашли у него рак пищевода. 5 августа следующего года он умер и по завещанию был кремирован; урну с его прахом друзья опустили в море у берегов Англии. Через много лет памятники Энгельсу были установлены в Советском Союзе, Германии и Англии, а в России его имя до сих пор носят 455 улиц и площадей. Именем Энгельса в 1931 году назвали город Покровск, в те годы центр автономии немцев Поволжья. Неподалеку находится город Маркс, бывший Екатериненштадт, – так друзья-«основоположники» снова оказались вместе. 

Проповедник коммунизма 

О том, что в «научном коммунизме» было научным, а что нет и как идеи Маркса – Энгельса легли на русскую почву, в интервью «Историку» рассказал доктор философских наук Александр Ципко 

Наследие двух немецких мыслителей и революционеров XIX века всегда интересовало Александра Ципко: их труды он штудировал со школьной скамьи – с чем-то соглашался, с чем-то спорил. На заре перестройки, в 1985-м, он даже защитил докторскую диссертацию по теме «Философские предпосылки становления и развития учения Карла Маркса о первой фазе коммунистической формации». Эту работу в штыки встретили партийные ортодоксы, но тем не менее ее заметили на самом верху, ибо, как говорит Александр Ципко, «в ней была скрытая реабилитация рынка, товарного производства и кооперации». Об их развитии в тот период задумывался и новый генсек Михаил Горбачев. В итоге год спустя доктор наук Ципко перешел из академического института в аппарат ЦК КПСС. Потом был крах социализма и распад СССР, сильно скорректировавший отношение к учению Маркса – Энгельса, а заодно и Ленина и в нашей стране, и во всем мире. Что сегодня думает об этом учении философ с марксистским прошлым, помянет ли добрым словом нынешнего юбиляра и его незадачливых продолжателей? 

Мечта несчастного пролетария 

– Почему сын успешного фабриканта Фридрих Энгельс стал проповедником коммунизма? И вообще – почему состоятельные люди так охотно шли в революцию? 

– Я вижу в этом два мотива. Во-первых, стремление к построению более гуманного общества. За этим стоит не только традиция европейского гуманизма, но в целом христианская традиция – отклик на страдания других людей. Энгельс в этом смысле не исключение: положение рабочего класса в тот период было чудовищным. Особенно, конечно, это было характерно для развитых стран – Англии, Франции, Германии. С одной стороны, феодализм и связанное с ним рабство вроде бы ушли в прошлое, а с другой – им на смену пришла новая, еще более мучительная кабала – капиталистическая. У совестливых, рефлексирующих людей это вызывает моральный протест. 

Но есть и второй очень сильный мотив – это личный интерес. В революцию шли те, кто мог реализовать себя только таким образом – создавая теорию и участвуя в практике освобождения этих несчастных людей, внедряя в их сознание веру в возможность свержения старого строя. Думаю, именно так – через ощущение себя исторической личностью, которая может переделать мир, – пришел в революционное движение наш Владимир Ульянов-Ленин. И этот личностный мотив играл громадную роль. Они таким образом нашли способ самореализации, в этом выражалась их тяга к мессианству. И в этом есть, на мой взгляд, что-то сугубо аморальное. 

– Почему? 

– Что такое марксизм с точки зрения будущего? Это голубая мечта несчастного пролетария, простого люмпена, который сознательно шел в тюрьму на зиму, чтобы его там прокормили. Что он имел? Отсутствие денег, отсутствие торговли, ну и, естественно, отсутствие принадлежности к тому или иному классу. За этим проектом стояла идея непосредственного продуктообмена, отрицания денег, торговли, товарно-денежных отношений, частной собственности, отрицание наций, национальных чувств, отрицание семьи. Не будем забывать: Маркс и Энгельс, особенно в своих ранних работах, вслед за Руссо настаивали на отказе от традиционной семьи как таковой и общественном воспитании детей! То есть это была концепция, которая разрушала все, на чем основана цивилизация! 

Надо сказать, что Карл Маркс, который в своем «Капитале» очень тонко исследовал современный ему капитализм, так и не дал никакого научного обоснования своей главной идее – о неизбежном перерастании капитализма в коммунизм. Его мысль о том, что кризисы капитализма неизбежно приведут к разрушению и самоисчерпанию этой системы, ничем не подтверждена. Да, капитализм вырастает из феодализма, тут одна форма собственности заменяет другую. Но Маркс, используя логику перерастания одной формы собственности в другую, говорит совершенно об ином – о грядущем отмирании собственности как таковой. Однако ни одного факта, подтверждающего отмирание этой собственности, он так и не приводит. Остается слепая вера… 

Опиум для народа 

– Вера во что? 

– В то, что кризисы капитализма неизбежно ведут к появлению новой формации и новым производственным отношениям. Но еще при жизни Маркса кризисы капитализма начинают происходить примерно каждые 10 лет, они циклические и, напротив, ведут к новому подъему производительных сил. И Ленин все это видел. Он видел, что не умерли национальные чувства, что нигде нет объективных предпосылок для перехода к коммунизму. И тем не менее жестко и твердо звал многомиллионный русский народ к революции, к эксперименту, который обошелся такой страшной ценой! 

– Но Ленин все-таки особая статья. Он не только теоретик коммунизма, но и практик, а Маркс с Энгельсом – больше теоретики… 

– Конечно, разница есть. Энгельс в конце жизни вообще отошел от многого, о чем они писали с Марксом, в том числе и от идеи о неизбежности гражданской войны. Напротив, он размышлял о возможности использования всеобщего избирательного права для прихода к власти трудящихся без социальной революции. Ленин такого не допускал: он никогда не отходил от Марксовой идеи диктатуры пролетариата, от того, что только путем насилия, путем жертв можно достигнуть желанной цели. 

И если в середине XIX века Маркс и Энгельс верили в возможность (и даже неизбежность) перерастания буржуазной революции в пролетарскую, то потом они отказались от этого. Ленин же идею перерастания одной революции в другую отстаивал вплоть до 1917 года, когда русский пролетариат составлял всего несколько процентов населения страны. Это была абсолютно непролетарская революция – он просто использовал ненависть, как писал генерал Антон Деникин, «бывших крестьян к барам». На этой почве и создал Советское государство, начав невиданный в истории социалистический эксперимент. 

Популяризатор противоречий 

– Можно говорить об Энгельсе как о самостоятельном мыслителе или все-таки он эпигон, продолжатель Маркса, как бы приставка к нему? Если бы не было Маркса, Энгельс был бы заметен? 

– Думаю, нет. Впрочем, «Манифест Коммунистической партии» они писали вместе. К тому же Энгельс, в отличие от Маркса, был гораздо ближе к жизни, к практической работе, он сыграл гораздо большую роль в организации Первого интернационала – первой организационной структуры европейских марксистов. 

Железо и уголь. Худ. У. Б. Скотт. 1856–1860 годы

Что же касается его вклада в теорию марксизма, то все, что я о нем прочитал, наводит меня на мысль, что Энгельс просто придал учению своего друга более или менее доступную форму, которую можно было заронить в широкие народные массы. В этом смысле я не думаю, что марксизм был бы таким, каким он стал, если бы не было Энгельса. Если сравнить уровень анализа Энгельса – например, в его классической работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», которую изучали в советской школе и вузах, – и уровень теоретического анализа в «Капитале» Маркса, конечно, это небо и земля. У Энгельса на самом деле не было никакого образования, он всего лишь ходил на курсы младогегельянцев, слушал и читал Маркса, а Маркс все-таки имел классическое высшее образование. 

– В известном смысле Энгельс – переводчик идей Маркса на простой человеческий язык, популяризатор марксизма? 

– Ну, по крайней мере, в его сочинениях о положении рабочих – том же «Анти-Дюринге». Он излагает Маркса более простым языком. Но, как я уже сказал, никаких доказательств неизбежности коммунизма не было, и если у Маркса это скрыто в силу наукообразности его языка, то у Энгельса уже видно, что это просто идеология для рабочего класса, видимость науки. Мы имеем дело, с одной стороны, с соавтором, а с другой – с публицистом, который сумел придать марксизму более очеловеченный, более понятный, более близкий к мышлению простого читателя характер. 

– Тем не менее внутренних противоречий у этих мыслителей было достаточно… 

– И очень глубоких. С одной стороны, они сформулировали идеи диктатуры пролетариата, революционного насилия, революции как «повивальной бабки истории». Маркс оправдывал революционный террор, «плебейский терроризм», он жаждал революции – видимо, эта жажда и заставляла его в конце жизни связывать будущее своей идеологии с Россией. С другой стороны, в «Капитале» Маркс настаивал на том, что необходимы объективные предпосылки для перехода к новому строю, что капитализм должен себя исчерпать, что социалистической революции не может быть без высокого уровня развития производства. Такой подход станет характерным для европейских социал-демократов и наших меньшевиков, для того же Георгия Плеханова. В то же время в конце жизни у Энгельса много высказываний о том, что возможен мирный переход, мирный захват власти путем победы в результате свободных демократических выборов. То есть это были идеи «бархатной революции», если угодно. 

Традиция национального превосходства 

– Что вы можете сказать о русофобии Маркса и Энгельса? Целый ряд их текстов не принято было цитировать в СССР… 

– Я знаю эти тексты. Но я бы не сказал, что это русофобия: просто они оставались европейцами, которые смотрели на все русское свысока. А на русскую политическую власть и вовсе смотрели как на что-то чужое – инородное для Европы, заимствованное чуть ли не от Чингисхана. 

В этом смысле отношение Энгельса ко всему русскому и, шире, славянскому носит черты пренебрежения, этнического превосходства. Когда он писал о революции 1848–1849 годов, то подчеркивал мысль о том, что есть славянские нации, которые созрели для демократии и создания независимого государства, – он там называет венгров и поляков (хотя венгры – не славяне); а есть другие, под которыми он имел в виду прежде всего русских, которые еще не доросли. То есть я бы сказал, что это не русофобия в чистом виде как ненависть ко всему русскому. 

– А что тогда? 

– Скорее это представление об этническом превосходстве европейских наций над славянами и особенно над «московитами», как они называли в своих работах русских. 

Были, конечно, факторы, которые способствовали такому восприятию: совершенно архаичное русское самодержавие и сам факт существования вплоть до 1861 года крепостного права – рабства на самом деле. Это, безусловно, влияло на отношение к России. В Европе вся эта архаика уже давно ушла в прошлое. 

Впрочем, надо быть объективным: Энгельс изучил русский язык (он обладал талантом полиглота) и был очень высокого мнения об уровне русской культуры. Так что здесь не все так однозначно… По крайней мере, обвинять его в примитивном национализме нельзя: все-таки националистическая идея абсолютно противоречит марксистскому интернационализму. 

«Они бы отвернулись» 

– Какие прогнозы были у Энгельса о перспективах революции в России? 

– У него прогнозов не было – в отличие от Маркса. В письме Вере Засулич, написанном им перед самой смертью, Маркс связывал будущее социализма и коммунизма с русской общиной. То есть он полностью ушел от самого себя прежнего и в этом смысле точно был предшественником Ленина. 

– Как вы считаете, если бы Маркс и Энгельс увидели, как реализовались идеи марксизма в Советском Союзе, как бы они отреагировали? 

– Конечно, будучи европейцами, они бы крайне негативно к этому относились. Я думаю, что они бы отшатнулись от безумия Гражданской войны, от того насилия, которое сопровождало революцию, не говоря уже о действиях Сталина. Спускать директивно сверху указания о том, сколько надо убить людей (в Смоленской области – столько-то тысяч, в Московской – столько-то), – такого вообще не было в истории человечества! Конечно, от этого они бы отвернулись. 

– Сохраняется ли значение наследия Маркса и Энгельса в современном мире? Или это давно уже относится к истории общественной мысли, сдано в архив и сегодня не имеет сколько-нибудь актуального звучания? 

– Нельзя сказать, что все ушло в архив. Мы с вами являемся свидетелями полевения части нашей интеллигенции, которой становятся близки некоторые марксистские идеи. Сугубо либеральная идея, близкая и мне, в том числе идея прав личности, которая вырастает из христианства (вспомним библейскую заповедь «Не желай другому, чего себе не желаешь»), вдруг срастается с левой идеологией. Что сейчас очень часто происходит на Западе, в Америке например, где левый либерализм начинает превалировать. 

Отсюда же – эта жажда перемен любой ценой, перерастающая в жажду войны, гибели, смерти людей, приводящая к равнодушию к человеческой жизни. Все это сидит в европейской культуре. Не русские породили марксизм и идею революции, они лишь развили то, что пришло с Запада. Да и Маркс не появился на пустом месте. Перед его глазами маячила Французская революция, якобинство, террор, атеизм. Это же европейская культура, когда атеизм перерастает в оправдание насилия, террора и так далее. И я думаю, что сегодня эта опасность по-прежнему существует. Другое дело, что прежней социальной почвы уже нет… 

– Пролетариат нынче не тот, что раньше? 

– Конечно! Сегодня в самых разных странах за перемены борется не пролетариат, а образованные молодые люди, которые вовлечены в современное производство, в новые IT-технологии и которые отнюдь не являются бедняками. 

Поэтому я бы не стал исключать возможность какого-то нового взрывного интереса – даже не столько к Марксу, сколько к самой идее социального переустройства. В этом смысле «марксизм» – и здесь это слово я бы взял в кавычки – остается знаменем для той части интеллигенции, которая горит желанием изменить мир, не хочет считаться с реальностью и поэтому начинает верить во все что угодно. 

                                                                                                                                               Беседовал Владимир Рудаков

Фото: РИА НОВОСТИ, НАТАЛЬЯ ЛЬВОВА, FINE ART IMAGES/LEGION-MEDIA