Холодная осень пятьдесят пятого

В сентябре 1955-го Никита Хрущев решился на массовую амнистию советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период войны. Этот шаг последовал за столь же массовым освобождением немецких военных преступников

Задолго до окончания войны в СССР начались суды над нацистами и их пособниками, совершившими военные преступления. 19 апреля 1943 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев». По нему в 1943–1952 годах было осуждено не менее 81 780 человек, в том числе 24 069 иностранцев. Помимо граждан Германии и других европейских стран, большие тюремные сроки (до 25 лет) получили советские граждане, которые сотрудничали с нацистами и участвовали в расправах над мирным населением. Среди них преобладали полицаи, служащие лагерной администрации, участники пронацистских вооруженных формирований на Украине, в Прибалтике и других регионах. 

Следствие и суд по этим делам проводились в крайней спешке, без надлежащего сбора доказательств, что привело ко множеству нарушений. Многих судили по принципу «коллективной вины», среди них были как виновные, так и невинные. В 1955–1956 годах в рамках хрущевской амнистии почти все осужденные за военные преступления были также спешно освобождены. Справедливо ли это? 

Невинные убийцы 

После прекращения состояния войны между СССР и Германией, законодательно закрепленного 25 января 1955 года, Хрущев активно искал пути сближения с ФРГ. Однако Западная Германия увязывала установление дипломатических отношений с пересмотром дел своих граждан, осужденных за военные преступления. В результате 31 марта в Москве и на местах начала работу правительственная комиссия из представителей органов госбезопасности, юстиции и внутренних дел во главе с военными прокурорами. В общей сложности комиссия рассмотрела дела военных преступников из 28 государств. На основе сделанных ею заключений было издано 37 указов Президиума Верховного Совета СССР об освобождении иностранных военнопленных от наказания и возвращении их на родину. 14 июля 1955 года Хрущев сообщил властям двух немецких государств, что после заключения договора с ФРГ Советский Союз освободит от дальнейшего наказания и репатриирует в ГДР или ФРГ (в зависимости от места жительства) 5614 немецких граждан, в том числе 3708 военнопленных, 1906 гражданских лиц и 180 генералов бывшей гитлеровской армии. Но этим власти СССР не ограничились: после установления 13 сентября дипломатических отношений с ФРГ по новым указам помиловали почти всех остающихся в спецлагерях МВД военнопленных. 28 сентября в ФРГ и ГДР были репатриированы в общей сложности 8877 военнопленных и интернированных. Из них 749 немцев, совершивших особо тяжкие преступления, были переданы на родину для дальнейшего отбывания наказания. Так же поступили с военнослужащими из Венгрии, Румынии и ряда других стран, осужденными за военные преступления. 

На переднем плане слева направо: председатель Совета министров СССР Николай Булганин, федеральный канцлер ФРГ Конрад Аденауэр и первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев. Москва, 9 сентября 1955 года

Но лишь немногие вернувшиеся из СССР военнопленные были заключены в тюрьмы своих стран (такие случаи были в ГДР и Венгрии). Шла холодная война, советские и западные органы правосудия в 1950-е годы почти не сотрудничали. Вернувшиеся в ФРГ экс-нацисты часто говорили, что их оклеветали, а признания вины на судах выбиты под пытками. В итоге большинству осужденных за военные преступления было позволено вернуться к гражданским профессиям, а кому-то – даже войти в политическую и военную элиту своих государств. 

Терпение и труд 

Освобождение иностранных военнопленных в СССР не афишировалось, но о нем кратко сообщали в печати. В обществе возникал вопрос, почему амнистия не распространилась на советских граждан. Уже началось массовое освобождение жертв культа личности, к которым под шумок причислили и осужденных за пособничество оккупантам. 17 сентября 1955 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». По нему из мест заключения освобождались лица, осужденные за пособничество врагу на срок до 10 лет включительно. Аналогичные дела, находившиеся к этому моменту в стадии расследования, были прекращены. Пособникам нацистов, осужденным на срок свыше 10 лет, наказания, назначенные судом, сокращались наполовину. К карателям, осужденным за убийства и истязания советских граждан, амнистия не применялась. 

Полицаи казнят двух советских граждан, подозреваемых в связях с партизанами, на улице города Богодухова Харьковской области

К марту 1956 года по указу от 17 сентября от наказания освободили 59 610 человек. В их числе было 51 563 осужденных на срок до 10 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) за пособничество врагу, за службу в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях. Были освобождены также 8047 лиц, срок наказания которым (по статье 2 указа) был сокращен наполовину. 13 535 заключенным срок тоже сократили вдвое, однако их оставили в местах заключения для дальнейшего отбывания наказания. 7884 осужденных за шпионаж, террор и диверсии амнистия не коснулась. 

Однако и те осужденные, которые в силу тяжести содеянного не могли рассчитывать на освобождение по указу от 17 сентября, имели возможность выйти на свободу, если хорошо зарекомендовали себя в труде и поведении. Им помог приказ МВД СССР «О поощрении передовиков производства из числа заключенных горняков комбината "Воркутуголь"» от 31 октября 1955 года, позволявший сократить срок наказания. Вскоре аналогичные документы были приняты и в отношении других «предприятий» ГУЛАГа. 

Еще одна возможность для выхода на свободу появилась после издания 24 марта 1956 года Указа Президиума Верховного Совета СССР «О рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления». Согласно этому указу в местах лишения свободы были образованы новые комиссии для проверки обоснованности осуждения лиц данной категории, а также рассмотрения вопроса о целесообразности содержания в заключении тех, кто хотя и совершил такие преступления, но уже не представлял «государственной и общественной опасности». 

К 6 февраля 1956 года в лагеря МВД направили 200 таких комиссий. Решения о возможности освобождения они принимали на месте. Кроме того, им позволили сокращать сроки лишения свободы лицам, осужденным к несоразмерно большим наказаниям, а также освобождать отдельных осужденных под поручительство родственников или общественных организаций. Например, 6 сентября 1956 года комиссия Президиума Верховного Совета СССР изучила дело одного из участников расправы над членами подпольной организации «Молодая гвардия», бывшего полицая Дмитрия Бауткина. Мера наказания, определенная ему, была снижена до 14 лет лишения свободы. Во внимание приняли то, что он уже отсидел около 10 лет, имел 623 рабочих дня зачетов и положительную характеристику администрации Воркутинского ИТЛ. 

По решению комиссий освобождались не только передовики лагерного производства, но и престарелые, инвалиды и тяжелобольные. МВД СССР были предусмотрены меры по их переезду, трудоустройству и получению жилья на новом месте. Всего к 19 ноября 1956 года по решению комиссий Президиума Верховного Совета СССР из мест лишения свободы отпустили 107 979 человек. Определить среди них удельный вес осужденных военных преступников не представляется возможным, так как с 1954 года как самостоятельная учетная категория они уже не регистрировались. Остается лишь предположить, что они составляли значительную часть освобожденных. 

Казак-полицай рубит шашкой пленных советских партизан. Украина, осень 1941 года

Военный преступник Г. Андрусев, обвиняющийся в массовых истреблениях мирного советского населения в период Великой Отечественной войны, направляется в зал суда. 1966 год

Исправление нарушений 

Особую категорию осужденных за военные преступления составляли бывшие советские военнопленные, обвиненные – обоснованно или нет – в «сотрудничестве с гитлеровцами». На восстановление их прав было направлено совместное постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 29 июня 1956 года «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей». Инициаторами его появления стали маршал Георгий Жуков, министр юстиции Константин Горшенин и генеральный прокурор Роман Руденко, которые выявили грубейшие нарушения законности в отношении вернувшихся из плена советских военнослужащих. В результате были приняты меры по реабилитации необоснованно осужденных, восстановлению их воинских званий, а также отмене всех репрессивных актов в отношении военнослужащих РККА, находившихся в плену и окружении. 

Проведенная сотрудниками Главной военной прокуратуры (ГВП) работа по пересмотру дел показала, что многие бывшие советские военнослужащие осуждены за пособничество гитлеровцам совершенно необоснованно. Примером может служить дело П. Охотина, 16 июля 1948 года приговоренного трибуналом Ленинградского военного округа к 25 годам ИТЛ за то, что в немецком лагере военнопленных он исполнял обязанности повара, являлся активным пособником администрации лагеря и систематически избивал советских пленных, нарушавших порядок на кухне. Как выяснилось, подобных действий осужденный не совершал – его оговорили. 11 декабря 1956 года пленум Верховного суда СССР принял решение о прекращении дела за отсутствием состава преступления. 

Только за второе полугодие 1956-го сотрудниками ГВП были внесены протесты и заключения в отношении 392 человек, в том числе 372 – о полной реабилитации и 20 – об изменении квалификации на воинские или общеуголовные преступления. Согласно изложенным в прокурорских протестах предложениям суды прекратили дела с полной реабилитацией в отношении 253 осужденных; по 13 осужденным приговоры изменили с переквалификацией. 20 сентября 1956 года постановлением Президиума Верховного Совета СССР указ об амнистии от 17 сентября 1955 года был распространен на бывших советских военнослужащих, осужденных за пособничество врагу. Таким образом, действия осужденных переквалифицировались на менее тяжкие воинские или другие общеуголовные преступления, мера наказания снижалась до фактически отбытой, и они освобождались из мест лишения свободы. Дела тех, кто к тому времени был расстрелян либо умер в лагерях, не проверялись, а их родные по-прежнему носили клеймо «членов семьи изменника Родины». 

Но несправедливость заключалась и в другом: на свободу вышли и те военнопленные, что активно сотрудничали с гитлеровцами, однако были в новых условиях помилованы так же поспешно, как в свое время осуждены. 

Суд совести 

Подчеркнем, что к амнистии часто приводила нехватка доказательств. Естественно, все каратели скрывали свою вину, меняя фамилии и место жительства, так что в 1940-х годах их судили почти без доказательств, просто по факту принадлежности к коллаборационистским формированиям. А ведь приказы нацистских организаторов казней охотно исполняли рядовые предатели из ост-батальонов, ягдкоманд, националистических формирований. Так, на Новгородском процессе 1947 года судили полковника Вернера Финдайзена, координатора карателей из 667-го ост-батальона «Шелонь» (амнистирован в 1955-м). В декабре 1942 года батальон выгнал на лед реки Полисть всех жителей деревень Бычково и Починок (253 человека) и расстрелял их. Члены ост-батальона были захвачены в Дании в 1945 году, но следствие не смогло увязать их дела с делом Финдайзена. 

Вот лишь один пример – дело Егора Тимофеева (он же Е.Т. Михайлов и Н.М. Васильев), карателя из «Шелони». 28 июня 1946-го Васильева приговорили к 20 годам каторги – за участие в карательных экспедициях 1943–1944 годов на Псковщине, где он лично сжег не менее 20 крестьянских домов, за угон советских жителей в Германию, за жестокое обращение с советскими военнопленными в лагерях Гайберга и Мюнхена. Но его вина подтверждалась только собственными признаниями (как они были получены – большой вопрос). Когда началась амнистия, Васильев подал 5 сентября 1955 года жалобу генеральному прокурору СССР с просьбой об отмене приговора из-за необъективности следствия, заявив заодно, что его настоящее имя – Егор Тимофеевич Михайлов. 

Приговор был отменен, новое расследование установило, что Тимофеев-Михайлов служил в 667-м ост-батальоне, но допрошенные сослуживцы ничего не сказали про его преступления. В итоге следователь УКГБ по Псковской области лейтенант Кириллов вынес постановление о прекращении дела. После освобождения Тимофеев «нормально жил и трудился, характеризовался положительно, воспитывал детей и ничем себя не компрометировал». Тем временем дело о расстреле на реке Полисть медленно продвигалось, были собраны доказательства вины Тимофеева-Васильева, и в 1978 году суд в Новгороде приговорил его к расстрелу. 

Кого-то так и не осудили. Например, другого карателя ост-батальона «Шелонь», обер-лейтенанта Павла Алексашкина, освободили по амнистии в 1956-м, и он осел в городе Минусинске, где хитростью получил справку райвоенкомата о службе в Красной армии в годы войны. С 1966-го Алексашкин получал за эту «службу» пенсию и даже присвоил себе воинские награды, выступая перед школьниками и горожанами как ветеран. Его преступления вскрылись в ходе расследования дела Тимофеева, и ему предъявили обвинение, однако в октябре 1978-го военная прокуратура ЛенВО прекратила дело. В постановлении прокурор не отрицал преступлений Алексашкина, но ссылался на амнистию 1955 года и на то, что он «вследствие изменения обстановки перестал быть общественно опасным лицом». В итоге Алексашкина так и не осудили, но про историю фальшивого ветерана сообщили газеты, и он повесился. Суд совести оказался беспристрастнее советского суда… 

Прощение для карателей 

О причинах и последствиях хрущевской амнистии размышляет историк, главный редактор издательства «Пятый Рим» Григорий Пернавский 

Объявленную амнистию принято связывать с готовившимся в сентябре 1955 года визитом в Москву канцлера ФРГ Конрада Аденауэра – первым в советской истории визитом главы немецкого государства в СССР. Однако почему тогда советское руководство амнистировало не только немецких военнопленных, но и своих граждан – власовцев, бандеровцев, «лесных братьев» и прочих лиц, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны? Ведь Аденауэр явно за них не просил. Чего было больше в этом решении – холодного расчета или скоропалительной необдуманности, милосердия к невинно осужденным или ничем не оправданного снисхождения к убийцам и предателям? Как и многие решения Никиты Хрущева, эта амнистия сочетала в себе сразу несколько факторов. 

Политическое решение 

– Какие цели преследовала амнистия 1955 года? 

– Уверен, что ее первопричиной было желание упрочить положение Советского Союза в Европе, установить дипломатические отношения с ФРГ и одновременно ускорить процесс международного признания ГДР. Но Хрущеву требовалось юридическое обоснование для освобождения немцев. Таким обоснованием и стал Указ от 17 сентября 1955 года «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». Он стал своего рода прикрытием, которое помогло без лишнего резонанса отпустить на родину немцев и других иностранцев. Правда, в указах об амнистии военных преступников говорилось, что они не распространяются на карателей, осужденных за убийства и истязания советских граждан, но точно известно, что немцев отдали практически всех, а среди них были еще те персонажи… 

– Как амнистию обосновывали в советской прессе? 

– Никак – и это, конечно, показательный факт. Власти ограничились обязательной публикацией текста указа в «Известиях» без каких-либо объяснительных статей, к которым привыкли советские читатели. Пропагандисты постарались превратить «аденауэровскую амнистию» в фигуру умолчания. Объяснить этот «заговор» нетрудно: всего лишь 10 лет назад закончилась война, у миллионов советских людей имелись личные счеты к пособникам оккупантов. Остались на памяти и открытые процессы, и прокурорские речи, в которых говорилось о злодеяниях добровольных помощников врага. И вдруг их всем скопом выпускают на волю. Надо сказать, что это редчайший случай в советской практике, ведь эти меры коснулись судеб десятков тысяч людей. А об этом ни фильмов не снимали, ни пьес не ставили. Вообще о поисках нацистских пособников у нас писали и снимали фильмы часто – это была одна из любимых тем остросюжетного жанра. Например, можно вспомнить знаменитый роман «Противостояние» Юлиана Семенова, а также фильмы «Государственный преступник», «Человек в проходном дворе» и «Совесть». Но тему амнистии 1955 года там аккуратно обходили, хотя в реальности она, как правило, являлась ключевой для судеб этих людей. И это неудивительно: иначе государству пришлось бы брать на себя ответственность за освобождение многих преступников, за которыми позже пришлось охотиться. 

Получилась двусмысленная ситуация: с одной стороны, Советский Союз постоянно искал военных преступников, неоднократно (и, за редкими исключениями, безуспешно) требовал их выдачи от США и других не слишком дружественных стран, велись расследования, приводились в исполнение приговоры. А с другой – на свободу выпустили десятки тысяч пособников: без серьезных разбирательств, без дотошного копания в их прошлом. Им даже придали некий ореол мученичества. Народу осторожно внушалась идея, что данные люди сидели только за то, что попали в плен. Это являлось одним из важных элементов проводимой тогда десталинизации. Однако постепенно вскрывалось, что многие из амнистированных участвовали в самых кровавых преступлениях военного времени… 

Казус Васюры 

– Много ли было таких нелюдей среди амнистированных советских граждан? 

– Тысячи. Дело в том, что с амнистией торопились и копаться в архивах, проводить новые допросы и следственные мероприятия толком не стали. А в 1960-х годах уцелевшие узники гетто и концлагерей начали встречать на улицах своих мучителей и опознавать их. Начались следственные действия, которые привели к многочисленным проверкам, судам и смертным приговорам. Например, к делу о карателях, уничтоживших Хатынь. 

Классический эпизод произошел с Григорием Васюрой, который сумел скрыть свое прошлое, отсидел как обычный пособник и вышел по амнистии. Старший лейтенант Красной армии, связист, во время боев в Прибалтике летом 1941 года он сдался в плен. В лагере согласился сотрудничать с немцами, а затем по собственному желанию был отправлен в школу пропагандистов в Вустрау. В 1942-м поступил на службу в коллаборационистское подразделение – 118-й батальон шуцманшафта. Вскоре стал там начальником штаба, провел десятки карательных акций – в основном в Белоруссии. Есть немало свидетельских показаний, в которых он предстает настоящим садистом, лично расстреливавшим партизан и евреев. Именно его батальон ответственен за сожжение Хатыни, где каратели не пощадили даже детей. Васюра вместе с шефом батальона Эрихом Кернером руководил операцией, в ходе которой погибли 149 человек. Это было самое масштабное, но далеко не последнее из его кровавых преступлений против мирных жителей Белоруссии. Войну он закончил во Франции, в дивизии СС. Видимо, там ему удалось скрыть свою принадлежность к карателям. Он оказался в советском фильтрационном лагере, по приговору Киевского трибунала получил 25 лет лишения свободы как обыкновенный «хиви» [добровольные помощники вермахта, набранные из местного населения. – «Историк»] и в 1955-м попал под амнистию… 

– И как его удалось разоблачить? 

– Он особо и не прятался, хотя все годы находился в разыскном листе. На Украине работал в совхозе, даже директорствовал, утверждая, что сидел только за то, что из-за контузии оказался в плену. Вступил в партию, стал почетным курсантом Киевского военного училища связи. Его подвела страстишка к чинам и наградам. Васюра провалился только в 1985 году, когда решил потребовать себе юбилейный орден Отечественной войны. Его стали проверять, а привело это к суду и смертному приговору. 

Дело в том, что за 10 лет до того, в 1975 году, был арестован Василий Мелешко, служивший в батальоне Васюры и участвовавший в сожжении Хатыни. Ему, в отличие от Васюры, после войны поначалу удалось избежать лагерей, представив себя честным бойцом французского Иностранного легиона, сражавшегося с немцами. Но в конце 1940-х он признался в сотрудничестве с оккупантами и был осужден, как и Васюра, на 25 лет. И тоже вышел на свободу по «аденауэровской амнистии» в 1955-м. Разоблачили его в 1974-м: белорусы опознали карателя по фотографии в газете, где в заметке о нем говорилось как о передовом агрономе. Состоялся закрытый суд, Мелешко расстреляли, а до этого он успел дать показания на своих сослуживцев. И в 1985 году, перед тем как вручить «товарищу Васюре» орден, полагавшийся всем ветеранам войны, представители органов заглянули в архивы… Трибунал приговорил его к расстрелу. Список таких, как Васюра и Мелешко, можно продолжать долго. Например, спокойно вышел на свободу в 1955 году Иван Купцов, ротмистр коллаборационистского «Казачьего стана», которым командовал немецкий генерал Гельмут фон Паннвиц. На свободе Купцов стал баптистским пресвитером в глубинке, в Горьковской области. Он попал в поле зрения КГБ в 1970-е годы, когда настолько осмелел, что стал произносить антисоветские проповеди. Тогда ему припомнили и службу на немцев… 

Ветераны легиона ваффен-СС на марше в центре Риги. 16 марта 2015 года

Преступная ошибка 

– Остро ли ощущалась разница в отношении к амнистированным пособникам в разных республиках Союза? 

– Поскольку амнистия больше напоминала реабилитацию, бывшие пособники из националистов возвращались на Украину и в прибалтийские республики с абсолютно чистой репутацией, практически как герои и даже мученики. В то же время в РСФСР и Белоруссии к полицаям и власовцам сложилось однозначно отрицательное отношение, поскольку их деятельность в годы войны не была связана ни с какой национальной идеей – чистое предательство. Для россиян и белорусов они были частью ненавистного оккупационного режима. Соответственно, если их биография была известна соседям, на них смотрели с презрением. Это заставляло амнистированных менять место жительства и уж точно не афишировать факт своей службы у нацистов. Тем более что органы госбезопасности их с учета не снимали. А на Западной Украине и в прибалтийских республиках, вернувшись, они начинали тайно, а иногда и почти открыто вести националистическую пропаганду, продвигать свою мифологию. Молодое поколение зачастую смотрело на них как на героев антисоветского сопротивления. Это все обернулось тем, что сегодня в Прибалтике ставят памятники легионерам СС и организаторам массовых убийств евреев, а на Украине идет полноценная гражданская война с участием добровольческих нацистских батальонов. 

Факельное шествие украинских националистов в честь дня рождения Степана Бандеры. Киев, 2015 год

– Как сегодня оценивать амнистию 1955 года? Что это было – оправданный акт милосердия или политическая ошибка? 

– Это была преступная ошибка, которая в отдаленной перспективе привела к кровопролитию – в том числе на Украине – и сказывается до сих пор. Считаю, что этот акт просто уничтожил всю советскую антинационалистическую пропаганду, которую вели в советских республиках в послевоенное время, причем достаточно успешно. А учитывая, что пособники активно начали внедряться во властные органы, в партию, в партхозактив, престиж советской идеологии в Прибалтике и на Украине к концу 1980-х был просто растоптан. Поспешная амнистия 1955 года способствовала подъему националистической идеологии, и прежде всего на уровне семейных преданий. Пособники нацистов почувствовали себя вольготно. Получили легитимность. В конце концов многие из них перестали не только бояться, но и стесняться своего прошлого. В советское время они вели двойную жизнь, а начиная с перестроечных лет открыто стали пропагандировать те идеи, на которых базировались воинские формирования коллаборационистов. Это привело к ренессансу неонацизма в наше время – в первую очередь в бывших советских республиках. Так что, если бы не та амнистия, не было бы сейчас парадов эсэсовцев ни в Латвии, ни в Эстонии, ни на Украине. 

                                                                                                                                                         Арсений Замостьянов

Фото: DIE TÖDLICHE UTOPIE, AP/TASS, РИА НОВОСТИ, КРИСТИНА КОРМИЛИЦЫНА/ТАСС, PHOTOXPRESS