Пространство Родины

Как и в силу каких факторов сформировалось огромное евразийское государство – Россия?

Великое княжество Московское, ставшее ядром единого Русского государства, а затем и Российской империи, сложилось к середине XV века. Оно включало земли, расположенные в Волго-Окском междуречье, а также к северу от Волги, – всего 430 тыс. кв. км. Вряд ли кто-нибудь тогда мог предположить, что этому молодому государственному образованию уже через пару столетий суждено увеличиться более чем в 30 раз (к концу XVII века его территория составила 14,1 млн кв. км) и в итоге превратиться в обширнейшую империю мира, раскинувшуюся на шестой части суши. 

Ничто, казалось, не предвещало бурного и грандиозного роста Московской Руси. Едва оправившись от ордынского ига, она очутилась на далекой периферии «цивилизованного мира» и находилась, по сравнению с большинством других стран Восточной и Северной Европы, в незавидном положении. Русское государство было зажато между Ледовитым океаном на севере, Швецией и Ливонским орденом на западе, Великим княжеством Литовским на юго-западе и возникшими на развалинах Золотой Орды татарскими ханствами на востоке, юго-востоке и юге. 

Интересы Руси и ее ближайших соседей сталкивались и пересекались, поэтому враждебное окружение являлось для нее практически постоянным внешнеполитическим фактором. Показательно высказывание австрийского барона Августина фон Мейерберга, посетившего в 1660-х годах нашу страну с посольством: «Обширное Московское государство почти отовсюду опоясано воинственными народами, не терпящими покоя, и окружено их завистью и ненавистью». Это противостояние усугубляло то обстоятельство, что по экономическому потенциалу, численности и плотности населения Русское государство еще в XVI веке уступало не только ведущим европейским странам, но и своим главным геополитическим соперникам из числа соседей. 

Россия и Степь 

Самая серьезная внешнеполитическая угроза для русских земель со времен Киевской Руси исходила от Степи. Такое соседство постоянно ставило страну перед необходимостью борьбы за сохранение государственной независимости и опасностью физического уничтожения народа. К XVI столетию эта многовековая борьба приобрела новые черты: главную угрозу для Русского государства стали представлять осколки некогда могущественной Золотой Орды. Прежде всего – самые «острые» из них, Крымское и Казанское ханства, которые изматывали Русь своими бесконечными опустошительными набегами. 

Схватка запорожцев с татарами. Худ. С.И. Васильковский. 1892 год

Если говорить лишь о первой половине XVI века, то в летописях, разрядных книгах и дипломатических документах упоминается о 43 крымских и примерно 40 казанских походах на русские земли. Актовый материал и писцовые книги содержат прямые указания на разграбление и сожжение русских сел и деревень, на убийство и угон в плен местных жителей и, соответственно, частые сообщения о том, что «пашни… в тех селах и деревнях залегли непаханы». 

В 1571-м войска крымского хана сожгли Москву, в следующем году при новом набеге их с большим трудом удалось разбить на подступах к столице. Однако ни политическое подчинение Руси наследникам Золотой Орды, ни собственно опустошение ее земель не являлись основной целью таких вторжений. Не имея возможности вновь покорить эти территории, татарские правители стремились просто поживиться путем примитивного грабежа – вывоза материальных ценностей, угона пленников и домашнего скота. 

Об ущербе от этих набегов, нанесенном только людским ресурсам, можно судить по таким данным: за первую половину XVII века в Крым было угнано не менее 200 тыс. жителей русских земель. Поволжье в этом отношении уступало Крыму ненамного: в середине XVI столетия на территории Казанского ханства скопилось свыше 100 тыс. русских рабов, но это была лишь часть захваченного казанцами «полона». Уведенные в рабство русские люди на протяжении нескольких веков являлись ходовым товаром на невольничьих рынках Крыма, Средней Азии, Турции, Северной Африки. 

Казанское ханство экономически было более развито, чем Крымское, но набеговая система и для него оказалась очень удобной «статьей дохода», поскольку требовала минимальных затрат и обходилась небольшими потерями. Русской же стороне было крайне тяжело держать оборону против такого врага, как мобильное, высокоманевренное конное войско татар. Плотность населения на Руси была ниже критического уровня, а протяженность границ огромна, и собрать в месте очередного вторжения нужное количество войск оказывалось делом весьма трудным и часто просто невозможным. 

Сторожевая и станичная служба, призванная оповещать население о начавшихся набегах, могла более или менее эффективно действовать на южной, степной окраине Русского государства. На восточной стороне, покрытой лесами, организовать ее было гораздо сложнее, особенно если учесть, что Казанское ханство располагалось ближе к русским пределам, чем Крымское, и не случайно в дошедших до нас литературных произведениях XVI века казанская опасность оценивалась выше, чем исходящая от «перекопского царя». По замечанию философа Ивана Ильина, «казанские татары были ближайшими, а потому наиболее предприимчивыми грабителями». 

Многовековую проблему татарских набегов нельзя было решить, используя лишь тактику пассивной обороны. Рано или поздно Русскому государству надо было переходить к обороне активной, предполагающей наступление и разгром противника. Оно долго копило силы для этого шага, но сделало его только в середине XVI века Казанским походом Ивана Грозного, исчерпав возможности обеспечить безопасность своих восточных границ дипломатическими методами, через установление вассальной зависимости Казани от Москвы. 

Общая внешнеполитическая ситуация для Руси к концу XVI века точно и наглядно обрисована в ответе Ивана Грозного крымскому послу, требовавшему отдать Казань и Астрахань. Царь сказал, что против русских «ныне одна сабля – Крым», но ежели отдать требуемое, то тогда «другая сабля будет Казанская земля, третья сабля – Астороханская, четвертая – нагаи, а толко Литва не помиритца, ино пятая сабля будет». «Крымская сабля» еще долго оставалась, пожалуй, самой острой. Ликвидировать постоянно исходящую из Крыма угрозу удалось лишь через два столетия, при Екатерине Великой, ценой колоссальных усилий. 

Россия и Запад 

Еще англичанин Арнольд Тойнби в книге «Цивилизация перед судом истории», опубликованной впервые в 1948 году, подчеркивал, что, воспользовавшись ослаблением Руси, ее соседи не преминули «отрезать от нее и присоединить к западно-христианскому миру западные русские земли в Белоруссии и на Украине» и что «западные завоевания средневекового периода отразились на внутренней жизни России и на ее отношениях с западными обидчиками». «Если мы посмотрим на столкновение между Россией и Западом глазами историка, а не журналиста, – заключал Тойнби, – то увидим, что буквально целые столетия вплоть до 1945 года у русских были все основания глядеть на Запад с не меньшим подозрением, чем мы сегодня смотрим на Россию». 

Послы Ермака бьют челом Ивану Грозному, принося покоренное царство Сибирское. Худ. С.Р. Ростворовский. 1884 год

Действительно, столетиями фактически прикрывая Европу от опустошительных набегов и нашествий с востока, Русское государство встречало в основном враждебное ее к себе отношение. До XVIII века Россия не только не входила в «клуб великих держав», но и являлась объектом территориальных притязаний с их стороны. Более того, в начале XVI века Московия попала в разряд «открываемых» европейцами стран, и русские вместе с аборигенами малоизвестных регионов и континентов стали предметом небескорыстного этнографического изучения. Показательна, например, позиция польского короля Сигизмунда III. В 1611–1612 годах в переписке с римским папой и европейскими монархами он, убеждая «мировую общественность» в правомерности своих действий в Московии, сравнивал их с походами испанцев в Африке и Америке, а русских называл дикарями, подобными индейским племенам, и врагами всего христианского мира. Широкое распространение в Речи Посполитой получили идеи, согласно которым раз «несколько сот испанцев победили несколько сот тысяч индейцев», то и «московитов» будет покорить несложно, ибо они «вряд ли храбрее индейцев». В связи с этим планировалось создание на русской территории укрепленных польских поселений, и в качестве образца таковых брались португальские крепости в Северной Африке… 

Но опасность для Русского государства исходила в то время не только от ближних европейских соседей. В 1612 году английский Государственный совет рассматривал предложение о захвате земель между Архангельском и Волгой или об установлении английского протектората над водным путем до Каспия. Выгоды от этого предприятия сопоставлялись с теми, что были получены вследствие открытия Колумбом Вест-Индии. В середине XVII века, после заключения Вестфальского мира, его творцы по-прежнему не признавали Россию равным себе партнером и относили ее к «варварским державам», которые им предстоит осваивать наряду с империей Моголов и Китаем. 

Становление России как великой державы не прибавляло ей симпатий в Европе. Как признавался король Франции Людовик XV уже в XVIII веке, «все, что в состоянии ввергнуть эту империю в хаос и заставить ее вернуться во мрак, выгодно моим интересам». Откровения Наполеона Бонапарта тоже не оставляют иллюзий относительно его «интересов» в России. Едва вступив в ее пределы, он, по свидетельству его адъютанта Армана де Коленкура, заявил: «Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных варваров. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела цивилизованной Европы. <…> Пусть они пускают англичан в Архангельск, на это я согласен, но Балтийское море должно быть для них закрыто. <…> Цивилизация отвергает этих обитателей севера. Европа должна устраиваться без них». 

Битва князя Пожарского с гетманом Ходкевичем под Москвой. По рисунку П.Е. Коверзнева. 1870-е годы

Россия и выход к морям 

Отсутствие выходов к морям, определявшим в XV–XVIII веках основные направления европейской торговли, действительно создавало серьезные проблемы для экономического и культурного развития молодого Русского государства. У стран, отрезавших его от морей, всегда была возможность устанавливать экономическую блокаду, не пропускать к «московитам» через свою территорию нужных им специалистов. И недоброжелатели Руси этим пользовались. А после того как во время Смуты начала XVII века Швеция лишила Россию последнего участка балтийского побережья, король Густав II Адольф заявил: «Теперь без нашего позволения русские не могут выслать ни одной даже лодки». Он полагал, что дать России возможность получить выход к морю было бы «крупнейшей политической ошибкой». 

Портрет Людовика XV, короля Франции

Отрезанная от морей страна не имела столь развитых внешних торговых связей и, соответственно, столь же высоких доходов, как большинство стран Европы. Ненормальность такого положения особенно болезненно воспринял Петр I, вообще придававший огромное значение развитию торговли, рассматривая ее как основу могущества государства и благосостояния его подданных. Он считал недопустимым отсутствие у страны морских портов и сравнивал их с «артериями», через которые «может здравее и прибыльнее сердце государственное быть». 

В России ситуацию усугубляло то обстоятельство, что основными статьями ее экспорта, помимо ценных мехов, являлись весьма «объемные» и сравнительно дешевые товары (лес, смола, поташ, лен, пенька, зерно, шерсть), торговля которыми приносила хороший доход лишь при их транспортировке морским путем на больших судах. Из-за отсутствия выходов к морям экспорт этих товаров оставался по большей части недоступным, а иные пути их доставки до появления железных дорог могли поддерживать, по выражению историка Леонида Милова, лишь «вялый режим торговли». 

Объективная неизбежность борьбы России за приобретение морских побережий была ясна даже такому ее недоброжелателю, как Карл Маркс. «Ни одна великая нация никогда не жила и не могла прожить в таком отдалении от моря, в каком вначале находилась империя Петра Великого, – писал он в работе «Секретная дипломатия XVIII века», – ни одна нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские берега и устья рек были оторваны от нее; Россия не могла оставить устье Невы, этот естественный выход для продукции ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив – в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар…» 

«В глубоком материке, в суровом климате, задержанная игом, отдаленная от Запада, осажденная со всех сторон… Россия веками задыхалась в борьбе за национальную свободу и за веру и боролась за свои реки и за свободные моря. В этом и состоял ее так называемый "империализм", о котором любят болтать ее явные и тайные враги, – отмечал Иван Ильин. – Хозяйственный массив суши всегда задыхался без моря. 

Заприте французам устье Сены, Луары или Роны… Перегородите германцам низовья Эльбы, Одера, лишите австрийцев Дуная – и увидите, к чему это поведет. А разве их "массив суши" может сравниться с русским массивом?» 

География и геополитика 

Природно-климатические условия на Руси, если сравнивать ее с ведущими европейскими странами, были крайне неблагоприятными: лесистость, заболоченность, отсутствие ценных полезных ископаемых, низкое плодородие почв, суровая и долгая зима, оставляющая на полевые работы очень мало времени… Такой предельно короткий сельскохозяйственный цикл, рискованность земледелия вследствие неустойчивости климата (частых весенних заморозков и т. п.), низкая продуктивность животноводства из-за слабой кормовой базы – все это сужало возможности интенсивного развития сельского хозяйства и предопределило на многие столетия невысокий (по сравнению с другими странами) уровень его производства и малую доходность. 

Каким же образом страна, находившаяся в столь неблагоприятных климатических, экономических и внешнеполитических условиях, смогла сложиться в могучее государство, в империю? Проблему очень точно описал историк Андрей Левандовский: «Потрясает острота и драматизм ситуации. Русь загнана в "медвежий угол" – суглинки, болота, дремучие леса. Климат ни с чем не сравнимый. Нет выхода к морям, природные богатства скудны. И все это зажато между двумя жерновами – Литвой и Золотой Ордой… Когда оцениваешь эту ситуацию, то поражает не столько то, какой ценой за империю было заплачено… а то, что обретение независимости и государственности вообще оказалось возможным!» А объяснение этому феномену дается следующее: «Не было ни чуда, ни подарка. За все надо было платить. Западноевропейские государства создавались за счет излишков – за счет роста городов, торговли, производства, тесных экономических связей. У нас же империя сложилась на такой бедности и экономической пустоте, что… остается поражаться, как это вообще получилось. Плата (или расплата) была совершенно особой: свобода… Выбор был лишь такой: либо несвобода и империя, либо свобода (уровня Новгородской республики) и потеря не только национальной, но и этнической самостоятельности, растворение в чуждой стихии». 

С этим мнением перекликается высказывание Арнольда Тойнби, но уже в плане взаимоотношений России и Запада. «Давление Запада на Россию, – писал английский исследователь, – не только оттолкнуло ее от Запада; оно оказалось одним из тех тяжелых факторов, что побудили Россию подчиниться новому игу, игу коренной русской власти в Москве, ценой самодержавного правления навязавшей российским землям единство, без которого они не смогли бы выжить. <…> С начала XIV века доминантой всех правящих режимов в России были самовластие и централизм. Вероятно, эта русско-московская традиция была столь же неприятна самим русским, как и их соседям, однако, к несчастью, русские научились терпеть ее, частично просто по привычке, но и оттого, без всякого сомнения, что считали ее меньшим злом, нежели перспективу быть покоренными агрессивными соседями». 

В этом вопросе с Тойнби трудно не согласиться. Действительно, вынужденная милитаризация русской жизни и жесткая монархическая форма правления, утвердившаяся на Руси, вполне обоснованно требовали больших жертв со стороны личности ради общего дела – защиты от внешнего врага. Ускоренная централизация страны еще до создания в ней соответствующих экономических предпосылок также являлась средством национальной защиты и выживания в сложных условиях. Из всех функций государства внешнеполитическая всегда была в России самой важной (а временами – определяющей), но его роль оказалась чрезвычайно велика и в других сферах жизни русского общества. Отсюда тяжелые последствия – как для внешнеполитического, так и для внутреннего положения страны – в те периоды, когда происходило ослабление российской государственности. 

Почему империя оказалась Российской? 

Вследствие особой, в чем-то уникальной раскладки политических сил, а также социальных, экономических и природных факторов на территории Восточной Европы и Северной Азии сложилось государство, которое затем превратилось в могучую и обширную империю. Почему же ее ядром стало Великое княжество Московское, а не, скажем, Речь Посполитая или Казанское ханство, которые тоже проводили в XV–XVI веках активную экспансионистскую политику? 

Сражение русского флота со шведским в 1790 году вблизи Кронштадта при Красной Горке. Худ. А.П. Боголюбов. 1860-е годы

Главная причина складывания именно Российской (а не Литовской, Польской или Казанской) империи в том, что необходимость в широкомасштабной активной обороне у Руси была гораздо больше, чем у ее соседей-соперников, ибо Москва должна была практически одновременно держать три фронта, три направления борьбы, тогда как Литва и Казань – максимум два. Отсюда и большая степень милитаризации России. Вместе с тем и возможность организации активной обороны у нее была выше, чем у ее ближайших соседей. Ослабление, а затем и свержение ордынского ига дали ей несколько десятилетий экономического подъема, средства от которого были направлены главным образом на укрепление военной мощи. А объединение всех русских земель вокруг Москвы и тот сложившийся на Руси к середине XV века политический строй, о котором уже шла речь, позволяли в значительно большей мере, чем в таких государствах, как Великое княжество Литовское и позднее Речь Посполитая, концентрировать силы и средства «в одном кулаке». Имея в виду приверженность русского народа самодержавной форме власти, мыслитель Иван Солоневич писал: «Я никак не собираюсь утверждать, что русский народ всегда действовал разумно… Но уже один факт, что евразийская империя создана нами, а не поляками, доказывает, что глупостей мы делали меньше их. Что наша доминанта оказалась и разумнее, и устойчивее, и, следовательно, успешнее».

Немаловажно и такое обстоятельство: поскольку природно-климатические условия (в частности, плодородие почв) в Речи Посполитой и Казанском ханстве были благоприятнее, чем на Руси, территориальная экспансия этих ее соперников не подкреплялась столь же сильными колонизационными потоками, как в случае с Русским государством, то есть фактически не получала массовой поддержки населения. Кроме того, русские благодаря своим связям с Западной Европой имели перед татарами важные преимущества в использовании передовой военной техники. Наконец, есть еще один фактор – из разряда геополитических, резко отличающий экспансионистские возможности Московского государства от польско-литовского. На востоке – в главной зоне территориального расширения России – ее серьезными противниками были лишь осколки Золотой Орды. Разорвав их цепь, русские вплоть до Дальнего Востока не встречали сильного сопротивления своему продвижению. У Речи Посполитой, чьим восточным соседом была Русь, такой возможности для экспансии на восток не имелось, хотя она многократно пыталась раздвинуть свои границы «от моря до моря». 

Объективный анализ геополитической ситуации в Восточной Европе приводит к однозначному выводу: первопричины территориальной экспансии Русского государства – в его геостратегическом положении и расширение его земель происходило не в результате целенаправленной политики, а главным образом волею (сцепкой) обстоятельств, то есть органично. Русь находилась на стыке Европы и Азии и не имела естественных ограждающих рубежей. 

Подвижность границ, их зависимость от конкретных исторических условий вынуждали страну держать оборону практически по всему периметру, на всех направлениях действий как реального, так и вероятного противника, то есть и на юге, и на западе, и на востоке. Иван Ильин высказался по этому поводу, как всегда, эмоционально и ярко: «С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой и лишь условно делимой равнине. <…> Возникая и слагаясь, Россия не могла опереться ни на какие естественные границы. Надо было или гибнуть под вечными набегами то мелких, то крупных хищных племен, или давать им отпор, замирять равнину оружием и осваивать ее. Это длилось веками. И только враги России могут изображать это дело так, будто агрессия шла со стороны самого русского народа, тогда как "бедные" печенеги, половцы, хазары, татары (ордынские, казанские и крымские), черемисы, чуваши, черкесы и кабардинцы "стонали под гнетом русского империализма" и "боролись за свою свободу"... Россия была издревле организмом, вечно вынужденным к самообороне». 

Подчеркнем еще раз: речь в данном случае идет об активной самообороне, ибо оборона без наступления оказывалась в тех условиях малоэффективной. Поэтому вслед за парированием ударов извне Русь сама должна была делать выпад и так шаг за шагом продвигаться на восток, юг и запад. И хотя ни один из этих шагов нигде не обеспечивал ей безопасной границы надолго, без них было невозможно выживание Русского государства перед лицом непрекращающегося давления со всех сторон. 

Что почитать? 

Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2006 

Никитин Н.И. Русская колонизация с древнейших времен до начала XX века. М., 2010 

Историческая Россия: территориальные изменения, млн. кв. км 

Княжество Московское – 0,1 

1300 год 

Великое княжество Московское – 0,4 

1462 год 

Русское государство – 2,8 

1533 год 

Русское государство – 5,4 

1598 год 

Русское государство – 14,1 

1682 год 

Российская империя – 15,2 

1721 год 

Российская империя – 16,9 

1796 год 

Российская империя – 23,7 

1866 год 

Российская империя – 21,8 

1914 год 

СССР – 20,8 

1922 год 

СССР – 22,4 

1991 год 

Российская Федерация – 17,1 

2020 год 

Фото: LEGION-MEDIA, FINE ART IMAGES/LEGION-MEDIA, ХУДОЖНИК ЮРИЙ РЕУКА