Игра в царя

«Самозванчество не представляет собой чисто русского явления, но ни в какой другой стране явление это не было столь частым и не играло столь значительной роли в истории народа и государства»

К такому выводу пришел один из крупнейших современных исследователей русской средневековой культуры, доктор филологических наук, профессор Борис Успенский в ставшей уже классической статье «Царь и самозванец. Самозванчество в России как культурно-исторический феномен», впервые опубликованной в 1982 году. В ней он обращает внимание на неразрывную связь самозванчества и так называемой «игры в царя», имевшей широкое распространение на самых разных уровнях русского общества. Предлагаем вашему вниманию отрывок из этой работы. 

«Называя его высоко…» 

Самозванчество очевидным образом связано с так называемой «игрой в царя», бытовавшей в Московской Руси в XVII веке, – когда люди играли в то, что они цари, то есть рядились в царей, воссоздавая соответствующие церемонии. 

Так, в записной книге Московского стола под 2 февраля 1634 года значится: «Тово жъ дни князь Матвѣй, князь Оθонасей да князь Иванъ, да князь Ондрей Шеховскiе видѣли государьскiе очи, а сказано имъ передъ государемъ: въ прошломъ во 128 [то есть в 1620] году, извѣщалъ на васъ государю царю и великому князю Михайлу Ѳедоровичю всеа Русiи Ондрей Голубовской, что вы въ вечеру у Илейки Бочкина были и затѣйнымъ воровскимъ обычаемъ вы князь Оθонасей, и князь Ондрей, и князь Иванъ и Илейка Бочкинъ называлъ тебя князя Матвѣя царемъ, а ты князь Матвѣй князя с братьею называлъ бояры, и сами вы въ томъ воровствѣ винились. И по боярскому приговору, за то воровство велѣно было вас казнить смертью. И государь… по прошенью отца своево государева, великого государя, святѣйшаго патрiарха Филарета Никитича московского и всеа Русiи, въ то время васъ пожаловалъ, въ смерти мѣсто велѣлъ вамъ животъ дать. И указалъ государь васъ за такiе ваши великiе вины розослать въ понизовые городы по тюрмамъ. А нынѣ… пожаловалъ, велѣлъ васъ изъ опалы взять къ Москвѣ и велѣлъ вамъ свои государьскiе очи видѣть. И вам бы князю Матвѣю съ братьею впередъ свои великiе вины покрывать службою». 

Другое дело такого рода сохранилось в архиве Министерства юстиции. В 1666 году в среду на первой неделе Великого поста тверской помещик Никита Борисович Пушкин подал в Москве челобитную, где извещал на своих крестьян «государево слово и дело»: «будто тверских моих деревнишек сельца Васильевского да сельца Михайловского крестьянишки мои завели неведомо какое воровство и, выбрав меж себя неведомо кого начальным человеком и называя его высоко, ходили с ним нынешней сырной [то есть Масленой] недели в субботу и всполохи чинили с знамены и с барабаны и с ружьем». 

Из показаний по этому делу выяснилось, что мужики одного крестьянина «называли… меж себя высоким человеком – царем»; при этом избранного царем Митьку Демидова мужики носили «сквозь село на носилках, а на голове у него была воронка», «а перед ним несли варенец [заквашенное топленое молоко, представляющее собой ритуальную еду на Масленицу] да навязав на шест соломы сноп [ср. ношение и сожжение соломенных снопов или соломенного чучела в обрядовых проводах Масленицы] да лукошошное обычая [sic!] да вместо знамени навязав на шест платишка… да с собою поимали вместо ружья драницы [колотые дощечки в сажень длиной, употребляемые для кровли]». 

Затем крестьяне выбрали царем вместо Митьки Демидова Першку Яковлева, обрушившего на своих подданных царскую грозу: «в селе де Михайловском по Першкину приказу его ж братья крестьяне били батоги крестьянина – имени ему не упомнит – и он де им молился и говорил, что "Государь, пощади"»; «а на нем Першке в ту пору был кафтан зеленый, через плечо перевязь да на голове девичья лисья шапка. Да навязали вместо знамени на шест фату». Обоим крестьянским «царям» отсекли по два пальца правой руки: их, а также их сообщников били кнутом «нещадно» и сослали с семьями в Сибирь. 

Исключительно знаменательно, что все эти события происходили на Масленой неделе и ознаменованы типичными атрибутами масленичного празднества (сноп соломы, варенец и т. п.). Переряживание в царя выступает тем самым как разновидность масленичного ряженья. К сожалению, мы не знаем, когда именно, то есть в какое время года, «играли в царя» князья Шаховские, но есть все основания думать, что это происходило на Святки или на Масленицу. 

«Игра в царя» нашла отражение не только в исторических, но и в фольклорно-этнографических документах. Характерное описание этой игры мы находим в одной сказке, записанной в Пермской губернии: «Ребенок растет не по годам, а по часам. Начал играть с товаришшами. Стали играть в цари. Кузнецов сын говорит товаришшам: "Кричите: воротись река назад! У ково воротицца, тот царь будет!" – Те кричат, кричат – ничево: он скричал – и река воротилась. Стали играть другой раз. – "Кричите: приклонись к сырой земле лес!" – Те кричат, кричат – ничево нет; он скричал – лес приклонился. – "Ну, во второй раз я царь!" Стали играть третий раз. – "Кричите: утишись в лесе тварь!" [Далее в тексте пропуск.] – "Ну, ребята, я царь! которова удушу, так суду нет!" говорит. – Так и расписались они». Здесь очень ясно отражается представление о сакральных свойствах царя: «игра в царя» в этом контексте предстает как игра в сакральное, всемогущее существо. 

«Игра в царя» представляет собой, в сущности, разновидность самозванчества, полностью освобожденную от каких бы то ни было политических притязаний, – так сказать, самозванчество в чистом виде. Не случайно «игра в царя» жестоко преследовалась в XVII веке, и то обстоятельство, что, несмотря на преследования, игра эта все же бытовала и даже оставила свой след в фольклоре, представляется в высшей степени знаменательным. 

«Радуйся и наслаждайся владычеством!» 

О том, насколько характерна «игра в царя» для Руси, говорит тот факт, что в ней могут принимать участие не только самозванцы, но и подлинные цари, которые заставляют другого человека быть царем фальшивым, неподлинным – царем по внешнему подобию. 

Так, Иван Грозный в 1567 году велит одеть своего конюшего, боярина Ивана Петровича Федорова (Челяднина) – заподозренного в заговоре – в царское платье, дать ему скипетр и другие знаки царского достоинства и посадить на трон; затем, поклонившись ему в ноги и воздав все почести, полагающиеся царю, Грозный собственноручно убивает ряженого царя. 

Вот как описывает это событие А. Шлихтинг: <…> «"Ты имеешь то, чего искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московии и занять мое место; вот ты ныне великий князь, радуйся теперь и наслаждайся владычеством, которого жаждал". Затем после короткого промежутка он снова начинает так: "Впрочем", сказал он, "как в моей власти лежит поместить тебя на этом троне, так в той же самой власти лежит и снять тебя". И, схватив нож, он тотчас несколько раз бросал его ему в грудь и заставлял всех воинов, которые тогда были, пронзать его ножами…» <…> 

Еще более показательно, что в 1575 году Иван Грозный венчает царским венцом Симеона Бекбулатовича, отдает ему весь свой царский чин, все знаки царского достоинства, а сам принимает имя Ивана Московского и играет роль простого боярина: по словам летописца, «…назвался Иваном Московским, и вышел из города, жил на Петровке; весь свой чин царский отдал Симеону, а сам ездил просто, как боярин, в оглоблях, и как приедет к царю Симеону, ссаживается от царева места далеко, вместе с боярами». <…> 

Чрезвычайно знаменательно вместе с тем, что Симеон Бекбулатович по своему происхождению является прямым потомком ханов Золотой Орды, то есть тех, кому в свое время принадлежала действительная власть над русскими землями и кто назывался царем. <…> Ряженым, самозваным царем становится тот, кто ранее имел бы право называться царем и править русским государством; такой царь оказывается теперь царем ложным, царем лишь по внешнему обличью – тем самым и прежние татарские ханы оказываются ложными, а не истинными царями. Перед нами как бы последний этап борьбы с татарским владычеством – этап семиотический. <…> Весьма характерно, что так поступает Иван Грозный – первый русский царь, официально венчанный на царство, то есть первый монарх, имеющий формальное право называться русским царем. <…> 

Мы знаем еще одного царя, который занимается «игрой в царя»: это Петр Первый. Подобно тому как Иван Грозный назначает Симеона Бекбулатовича царем и ставит себя в положение его подданного, Петр Первый назначает Ф.Ю. Ромодановского «князь-кесарем», называет его «королем» (Коnich) и «его величеством», а себя именует «холопом и последним рабом» его, получая от него чины и повышения. Отправляясь в 1697 году в заграничное путешествие, Петр вверяет Ромодановскому как князь-кесарю управление Москвой и в своих письмах из-за границы обращается к нему как к монарху, подчеркивая свое подчиненное положение. <…> 

И в этой игре присутствует, по-видимому, момент символического разоблачения. Характерно, например, что на свадьбе царского шута Шанского в 1702 году Ромодановский был в одеянии русского царя XVII века, наряду с Никитой Зотовым, который был в облачении патриарха, и это пародирование традиционного облика русского царя как бы предвосхищает принятие Петром титула императора. <…> 

Фото: FINE ART IMAGES/LEGION- MEDIA