«Прадеду – правнукъ»

Удивительное дело: самый первый в России памятник Петру Великому полвека простоял под навесом, пока Павел I не повелел водрузить его вблизи только что отстроенного им Михайловского замка…

Памятник Петру I. Скульптор Бартоломео Карло Растрелли (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Последними написанными Петром I были два слова:

«Отдайте все…», затем Петру достало еще сил позвать свою дочь Анну, чтобы продиктовать ей остальное. Но явившаяся тут же Анна в живых отца уже не застала. Имя, которое Петр собирался произнести, осталось неизвестным.

И несколько десятков лет после смерти Преобразователя российский престол переходил из рук в руки так, что и за неделю до каждой перемены никто не мог сказать ничего наперед. Обстоятельством же, на долгие годы возобладавшим, стало то, что престол в течение почти трех четвертей века занимали женщины.

***

Память о недавнем царствовании Петра в этот особенный период российской истории, окрашенный полосами в разные цвета, то горела ровным пламенем, то затухала, то возгоралась с особенной силой.

Еще за несколько лет до того, как царь Петр короновался как император, скульптор Бартоломео Карло Растрелли, приглашенный в Петербург и поступивший в 1716 году на русскую службу, получил несколько заказов и поручений.

Главным из них была подготовка проекта конной статуи Петра. Памятник должен был увековечить победы русских над шведами, и, хотя война еще длилась, Полтава и Гангут были уже позади и победа была предрешена.

«Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек, – писал Пушкин. – Но войны, предпринятые Петром Великим, были благодетельны и плодотворны. …Европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы».

Северную войну Петр считал главным делом своей жизни, а грядущую победу в ней – венцом грандиозной работы преобразования России, что шла неустанно во все время его царствования.

***

Статуя, заказанная Растрелли Петром, едва ли могла рассматриваться как памятник в обычном смысле этого слова. Оба они – властелин и скульптор – мысленно видели в ней триумфальную, то есть символическую фигуру, подобную тем, что воздвигались в Древнем Риме полководцам в честь особенных побед.

У Растрелли начиная с 1716 года было несколько проектов статуи. Один из его рисунков, возможно самый ранний, отражая как дух времени, так и стадию разработки проекта, насыщен аллегориями – наивными и скорее переполнявшими экспозицию, однако он важен как свидетельство начальной стадии работы скульптора.

***

Модель статуи была отлита из свинца осенью 1717 года и несколько позже одобрена Петром, хотя отсутствие больших литейных печей вынуждало скульптора выполнять статую не сразу, а по частям.

Конная статуя, заказанная Растрелли, была, несомненно, особой. Предстоящий труд перевода в бронзу был беспрецедентно сложен еще и потому, что до замысливаемой статуи никаких подобных памятников, изваянных в России, просто не существовало.

Статуе предстояло стать первым бронзовым монументом в этом ряду. В новой петровской столице, правда, уже стали кое-где появляться скульптуры (по большей части мраморные), к примеру, ими понемногу начали украшать совсем еще молодой Летний сад, но по размерам своим все, что привозилось, не выдерживало никакого сравнения с проектируемым памятником.

Портрет архитектора Бартоломео Франческо Растрелли (сына скульптора Б. К. Растрелли). Худ. Л. К. Пфандцельт. 1750–1760-е годы (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Масштаб же и сложность технических задач, стоявших перед мастером-иностранцем, были чрезвычайны. Однако чрезвычайны были и те воистину великие преобразования, свидетелем которых Растрелли довелось стать в России.

Российская же действительность тех лет, когда грандиозные сдвиги и перемены в самом укладе российской жизни происходили буквально на глазах, оказала на Растрелли самое мощное влияние. Сдвиги были эпическими. Масштаб осуществляемых Петром перемен поражал.

И после нескольких лет пребывания Растрелли в юном еще Петербурге как художественные воззрения скульптора, так и воплощения их в материале, несомненно, трансформировались. Видимо, этим, а не чем бы то ни было иным можно объяснить, что в творчестве Растрелли сам тот вид искусства, который был делом его жизни, начинает проходить путь от барокко к классицизму.

Вид Михайловского замка и памятника Петру I. Неизвестный художник. Варьированная копия с картины Ф.Я. Алексеева 1800 года. Начало XIX века (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В 1721 году, после окончания войны со Швецией, Растрелли было поручено проектирование Триумфального столпа, прославляющего победы российской армии, однако более сложный во всех отношениях замысел создания конной статуи Преобразователя продолжает оставаться главным из планируемых им работ.

По свидетельствам современников, весной 1723 года модель конной статуи, с которой уже были сняты гипсовые формы, Растрелли показывал Фридриху Берхгольцу, камер-юнкеру голштинского герцога Карла Фридриха, мужа дочери Петра I Анны. «Граф показывал мне три модели, – записал в своем дневнике Берхгольц, – именно конной статуи императора, которая будет иметь 54 фута вышины, пешей статуи… и колонны… Обе первые модели в особенности очень хороши».

***

Со смертью Петра градус интереса к тому, как движется к завершению изготовление конного памятника, явно понижается. Страсти около престола накалены, придворные же страсти неотделимы от трат. Болезнь императрицы, воспаривший Меншиков, 12-летний Петр II – придворная жизнь кипит…

До памятников ли в такое время? До того ли, чтобы казна тратила деньги на предварительную (пока еще лишь предварительную!) подготовку литья огромной скульптуры? До «бронзовой» же стадии работы еще далеко, и литье потребует сумм огромных. Но продолжается междуцарствие, за ним грядет совсем другая власть, не петровой ветви.

И долгое время о работе Растрелли никто не вспоминал, более того, скульптору забывали платить, и лишь десятилетие спустя Анна Иоанновна дала о том распоряжение, да и то, вероятно, лишь потому, что имела свои планы использования таланта Растрелли. Об отливке же памятника Петру по-прежнему не было речи.

Происходят ли в эти невеселые для скульптора годы изменения в его взглядах как на свое искусство вообще, так и непосредственно на ту работу, тот памятник, который, конечно, останется главным делом его жизни? Несомненно, происходят.

И хотя не изменяются ни композиция, ни общий силуэт памятника, но меняется, как всякий человек, сам скульптор. Растрелли стареет, все быстрее движется его время.

Почти незаметные уточнения и изменения, которые скульптор вносит в свою уже, кажется, давно завершенную работу, рискнем назвать корректировкой тона производимого статуей впечатления. Этой новой тональностью становятся суровая торжественность, простота образа, понижение интереса к декоративным мотивам.

Император Петр I. Бюст работы Бартоломео Карло Растрелли. 1723–1729 годы (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Вспомнили о модели памятника много лет спустя (июнь 1743 года), уже в годы правления дочери Петра – императрицы Елизаветы Петровны. Императрица «изволила смотреть» модель и наконец дала указание «делать выливание из меди».

Исполнением указания занимался сам 69-летний Растрелли. Перечень необходимого для осуществления следующей стадии работы – от постройки «литейного амбара» до приобретения тысячи трехсот пудов «зеленой» и ста тридцати пудов «красной меди» – впечатляет. А еще требовались целые возы «чистого воска разных цветов».

Дело, казалось, пошло быстро, и на изготовление модели из воска Растрелли потратил не больше месяца. Шел октябрь 1744 года. В Петербурге наступало осеннее ненастье. Начинались холода, и скульптор торопился… В начале ноября огромная модель из цветного воска была полностью закончена.

Можно было приступать к отливке из бронзы. Но увидеть главное произведение своей жизни воплощенным в бронзе скульптору не довелось.

18 ноября 1744 года, не дожив нескольких месяцев до 70-летия, Бартоломео Карло Растрелли скончался.

***

После смерти скульптора отливку конной статуи довершил его сын, архитектор Бартоломео Франческо Растрелли. Впрочем, это тоже, как и все, связанное с замечательной статуей, происходило с оттяжками по времени, то есть и не легко, и не сразу, а лишь по прошествии трех лет после смерти Растрелли-отца. Дальнейшее же опять замедлилось.

Растрелли-сына, как архитектора (Смольный монастырь, Зимний дворец, Большой дворец в Петергофе, Екатерининский дворец в Царском Селе), призывали огромные проекты совершенно иного круга, и в 1748 году он вынужден был сложить с себя все дела, связанные со скульптурой.

Прошло еще семь лет, а статуя все еще не была расчищена. Но когда (1755) ее все же расчистили и прочеканили, то оказалось, что не готов пьедестал… Не мерещится ли нам тут, мой современный читатель, что-то чрезвычайно знакомое?

К концу царствования Елизаветы Петровны, хотя в первые свои годы она сама распорядилась дело с памятником продвигать, работы эти почти не продвинулись, а потом просто не стало денег…

***

Памятнику, выполненному Растрелли, выпала нелегкая, а порой, казалось, даже чуть не трагическая судьба. Замечательный монумент многие десятилетия не мог в Петербурге найти себе места, а затем (и опять многие годы!) простоял забытым под навесом у Троицкого моста. Поразительно! В нашей истории любого периода время от времени мы наталкиваемся на что-то, чему не подыскать ответа…

Ведь уникальный же памятник! И вокруг – удивительный, растущий как на дрожжах город с обилием (тогда еще) пустых пятен в самом центре!

Как при этом не год, не десять лет, а полвека не найти в столице места для монумента, посвященного ее основателю? И памятник дарили и передаривали, помещая, впрочем, на пейзажных гравюрах и видовых литографиях в том месте Петербурга (Васильевский остров), где он никогда не стоял, а когда наконец памятнику нашлось достойное и подходящее по его классу значимости место у дворца императора, то императора через месяц тут же и убили… Рок? Возможно.

***

Памятник же, откуда на него ни посмотри, действительно первоклассный.

Все построение монумента характеризуется спокойствием и простотой, чуждыми всякого рода вычурности.

Высоко подняв голову, всадник слегка натягивает узду, сдерживая коня. Всадник в одеяниях римского цезаря, в руке у него жезл, на горностаевой мантии вытканы двуглавые орлы. Суровая сдержанность, замедленное движение, неспешность.

Конная статуя, выполненная Растрелли, относится к тому направлению в европейском искусстве, которое получило свое наиболее широкое развитие в эпоху абсолютизма. Истоки этой традиции следует искать в произведениях эпохи Возрождения, которая, в свою очередь, черпала вдохновение в скульптуре Античности.

***

Памятники… Монументы, статуи, бюсты. Среди этих скульптурных теней есть и те, кому мы отдаем роль судей; от других, похоже, ждем ответа. Надпись на памятнике Петру у Михайловского замка: «Прадеду – правнукъ» – может показаться спрессованным монологом заждавшегося власти Павла I. Но что Павел мог сказать прадеду? Прадед и правнук были не просто разными людьми – они были из разного теста.

Балдахин над катафалком с гробом Петра I. Оформление катафалка. Эскизы Бартоломео Карло Растрелли. 1725 год (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Когда Петр строил флот, армию, империю, а также столицу, его мозолистые руки умели держать и топор, и весло, и запальный фитиль. Петр знал, как лить колокола и пушки, как для корабельных нагелей «древесину молодых дерёв» варить в соленой воде и «вялить под сараями», а также как пишутся законы. И на том берегу Невы, куда еще вполне мог прорваться неприятель, стоял его одноэтажный домик с низким потолком.

Павел же, как только власть упала ему в руки, лихорадочно принялся строить для себя окопанный рвами замок. Понимал ли он, что творит? Безумная трата казны, немыслимо сжатые сроки. И вот уже в центре столицы стоят подъемные мосты и перекликается круглосуточная стража. Каменные барельефы фасада, кованые ворота, роскошные интерьеры, полотна знаменитых мастеров, яшма, малахит, бронза.

Постамент памятника Петру I у Инженерного замка. Фотография начала ХХ века (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Спальные покои с синим потолком, расписанным звездами. Встроенная церковь во имя покровителя небесного воинства. Мальтийская символика. Фаворитки. Холерические выходки. Вечерние указы, отменяемые поутру. Бешенство, лишенное логики. И… на сороковой день пребывания императора в непросохшем еще замке-дворце – цареубийство.

***

Но династические семьи во все времена избегают даже тени упоминаний о чем бы то ни было уголовном. Что же касается убийства Павла I, этого, как другие считают, российского Гамлета, то о нем, сколь можно судить, даже в самой царской семье предпочитали если и упоминать, то в выражениях весьма туманных. Разве что бродила легенда о том, что сын Павла, основатель Лицея и победитель Наполеона, не выдержав каких-то воспоминаний, покинул власть, уйдя в старцы.

Карта города вокруг Михайловского замка за два века изменилась, хотя и не чрезвычайно.

Но уже давно засыпаны проточные каналы, исчезли ограды и подъемный мост, а само здание замка, пережив три этапа пребывания в нем военно-инженерных училищ (потому он и Инженерный), стало одним из филиалов Русского музея, повторно превратившись в дворец.

И перед воротами замка вновь появился облицованный серым гранитом фрагмент рва. Вода во рву, понятно, не проточная, и приходится следить, чтобы в ней не плавали окурки и конфетные обертки. Все стало, как многое в нашей жизни, слегка прежним и не до конца настоящим, хотя и, безусловно, иным. И из того, что точно было здесь в 1800 году и осталось, не сдвинувшись с места, так это лишь стены замка и памятник Петру I, изваянный Растрелли-отцом.

О том, была ли надпись «Прадеду – правнукъ» уже при установке памятника или появилась позже, искусствоведы спорят.

Михаил Глинка