«Нету чина для овец»

Личность Павла I даже в исторических исследованиях частенько преподносится с фольклорными искажениями. Над ним и при жизни втихомолку посмеивались, а уж после смерти кто только не приложил руку к созданию мифа о безумце на престоле.

На этой английской карикатуре генерал Бонапарт пытается приручить непредсказуемого русского медведя – императора Павла. 1800 (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Это как раз тот случай, когда досужая молва надолго повлияла на восприятие государственного деятеля…

Не менее злыми были эпиграммы на Павла:

Не венценосец ты в Петровом славном граде,А деспот и капрал на плац-параде.

Горячий нрав императора нашел отражение в истории, которую пересказывали на разные лады – с добавлением фантастических подробностей. Как-то на параде Павел остался чрезвычайно недоволен воинской выучкой одного полка. Он перед строем громко отчитал командира и бросил в раздражении:

«Полк ни на что не годен, в Сибирь бы его отправить».

Полковник решил проявить находчивость и громко скомандовал:

«Полк, в Сибирь шагом марш!»

И бравые молодцы промаршировали мимо императора куда-то на восток. Конечно, в тот же день их вернули на место дислокации, а остроумная выходка полковника сгладила царский гнев. Между тем в пересказах эта история превратилась в известный сюжет о странных причудах оголтелого монарха.

Дескать, полк так и шагал в сторону Уральских гор, пока Павла Петровича не убили. И эти пересуды многие воспринимают как историческую истину! Их даже перенес на экран режиссер Всеволод Пудовкин в кинофильме «Суворов» (1940). Надо ли говорить, что это не последняя экранизация анекдотов о Павле?

Недруги представляли императора неотесанным самодуром, но анекдоты все же донесли до нас и другой образ Павла: оказывается, он ценил находчивость и юмор, был способен к самоиронии и репризе, как и подобает истинному сыну галантного века. При дворе посмеивались над его «нецарской» внешностью: невысокий рост, курносый профиль. Павел улыбался:

«Мои вельможи… О, эти господа весьма желали вести меня за нос, но, к несчастью для них, у меня его нет!»

Как-то раз император обратился к расторопному царедворцу графу Федору Ростопчину, своему любимцу:

«Так как наступают праздники, надобно раздать награды. Начнем с Андреевского ордена. Как ты думаешь, кому следует его пожаловать?»

Ростопчин обратил внимание государя на графа Андрея Разумовского, российского посланника в Вене. Император удивился: всем известно, что Разумовский был любовником великой княгини Натальи Алексеевны, его первой супруги. Изобразив с помощью рук на собственной голове рога, Павел воскликнул:

«Разве ты не знаешь?» Ростопчин повторил этот жест и ответил немедленно: «Вот именно поэтому и нужно его наградить, чтобы лишних разговоров не было!»

Пой, Ростопчин!

Однажды Павел в порыве гнева решил объявить войну Англии и приказал Ростопчину, который тогда ведал иностранными делами, немедленно подготовить соответствующий манифест. Как тот ни доказывал все невыгоды несвоевременной войны, император оставался непреклонен.

Монарх велел принести на подпись манифест уже следующим утром. Наутро Ростопчин пришел с докладом к императору с полным портфелем бумаг и документов. Подписав несколько из них, Павел спросил:

– А где же манифест?

Ростопчин указал на свой портфель и вздохнул:

– Здесь.

Злополучный манифест он положил на самое дно массивного портфеля. Но вот дошла очередь и до последней бумаги. Ростопчин опять попытался уговорить императора, но тщетно. Павел I взялся за перо, чтобы подписать роковой документ. Подписывал, однако, очень медленно и будто между прочим спросил Ростопчина:

– А тебе очень не нравится эта бумага?

– Не могу и выразить, как не нравится.

– И что ты готов сделать, чтобы я ее уничтожил?

Ростопчин сообразил, что государь может переменить свое решение, и не сплоховал:

– А все, что будет угодно вашему величеству. Например, могу пропеть арию из итальянской оперы! – И Ростопчин назвал любимую арию императора.Павел I отложил перо в сторону:

– Ну тогда пой!

Ростопчин не слишком умело, но громко запел, и вскоре император уже подтягивал ему. Вот так и не состоялась война двух империй.

Возвращение вкуса

Многие анекдоты изображают Павла монархом с замашками деспота. Недаром молва приписала ему фразу:

«В России велик тот, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю».

Его часто сравнивали с Калигулой. Но «злодейства» у него выходили совсем не кровавые. Скажем, сенатор и статс-секретарь императора Петр Обресков впал в немилость к царю во время поездки в Казань и старался не попадаться тому на глаза.

Павел улыбался: «мои вельможи… О, эти господа весьма желали вести меня за нос, но, к несчастью для них, у меня его нет!»

В праздничный день он, конечно, был обязан присутствовать во дворце, но попытался затеряться в толпе. Впрочем, лакей, разносивший кофе, заметил Обрескова и, зная об опале, выдал беднягу сенатора, предательски громко предложив ему угощение. Несчастный стал отказываться, но был замечен императором, который тут же поинтересовался:

– Отчего ты не хочешь кофия, Обресков?

Сенатор тихо ответил:

– Я потерял вкус, ваше величество.

Павел пребывал в добром расположении духа, ему понравился ответ сенатора, и он сказал:

– Возвращаю тебе его!

Так находчивый Обресков вновь обрел милость императора.

Поручик Киже

Как-то раз богатая купчиха московская поднесла императору Павлу шитую по канве подушку с изображением овцы и к ней приложила стихи собственного сочинения:

Верноподданных отцу Подношу сию овцу!Для тех ради причин, Чтоб дал он мужу чин.

Государь молниеносно выдал ответный каламбур:

Я верноподданных отец, Но нету чина для овец!

Ну и самый знаменитый анекдот про Павла, ставший в ХХ веке основой для популярной повести Юрия Тынянова (1927) и эксцентрического фильма режиссера Александра Файнциммера, вышедшего на экраны в 1934 году (а в 1990-м появился еще и телефильм «Шаги императора» Олега Рябоконя, где роль Павла I исполнил Александр Филиппенко).

Однажды какой-то гвардейский полковник в ежемесячном рапорте указал умершим офицера, который лечился в госпитале. Павел офицера исключил из списков как покойника. По несчастью или к счастью, офицер не умер, а выздоровел. Полковник упросил его на год-другой уехать в свои деревни.

Он надеялся, что за это время император забудет о мнимой смерти и можно будет исправить ошибку. Офицер согласился, но, на беду, наследники, прочитав в газете о кончине родственника, ни за что не хотели признавать его живым и, безутешные от потери, приняли во владение имения «живого трупа».

На этот раз несчастному грозила смерть не по ошибке, а с голоду. И он решился подать просьбу императору. Павел написал своей рукой на его просьбе:

«Так как об г. офицере состоялся высочайший приказ, то в просьбе ему отказать».

Умер так умер.

Пунктуальность Павла породила и противоположный анекдот. Придворный писарь, составляя со слов императора очередной указ о производстве офицеров в следующий чин, при написании первых двух слов фразы «прапорщики ж (такие-то) – в подпоручики» ошибся: получилось «прапорщик Киж».

В результате в тексте указа среди реальных фамилий затесалась фамилия никогда не существовавшего прапорщика.

Когда указ подали на подпись, Павел почему-то решил выделить первого из новопроизведенных подпоручиков и собственноручно дописал к указу:

«Подпоручика Кижа – в поручики».

Поручик Киж, видимо, запомнился императору: во всяком случае, уже через несколько дней Павел благосклонно произвел его в штабс-капитаны. Киж очень быстро рос в чине и вскоре «дослужился» аж до полковника. После этого царь потребовал его к себе.

Генералы кинулись искать полковника Кижа, но задача эта оказалась непосильной. Лишь изучив все обстоятельства, один расторопный штабной офицер докопался до того самого первого приказа, нашел ошибку и понял, в чем дело. Однако никто не осмелился сообщить императору трагикомическую правду.

Павлу доложили, что полковник Киж скоропостижно скончался, из-за чего прибыть на аудиенцию не может. Император вздохнул и произнес печально:

«Жаль, хороший был офицер…»