Пионерам пример

Павлик Морозов. Худ. Н.Н. Чебаков. 1952 год

В 1930-е Морозов стал образцом детского героизма. Ему устанавливали памятники, в его честь слагали поэмы и песни. В годы пересмотра советской идеологии пионер-герой оказался объектом разоблачений. В нем видели предателя, доносчика…

В его канонической биографии много вымышленного. Несомненна лишь трагическая гибель в 13 лет. История погибшего мальчишки, как и миф о Павлике Морозове, заслуживает объективного осмысления.

Семейная история

Павел появился на свет 14 ноября 1918 года в селе Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии. Отец Павлика – Трофим Морозов – участвовал в Гражданской войне, был красным партизаном и после победы советской власти ощущал себя «хозяином жизни». В конце 1920-х его – одного из немногих более-менее грамотных мужиков в Герасимовке – выдвинули в председатели сельсовета. Правда, линию на коллективизацию он проводил вяло, скорее всего, в успех колхозного дела не верил. Не отличался и моральной устойчивостью: жену поколачивал, а потом и вовсе ушел к молодой соседке. А главное, был нечист на руку, присваивал имущество раскулаченных, принимал подношения от переселенцев и, наконец, выдавал им подложные справки, из-за которых и погорел. Переселенцы – это, собственно говоря, первые жертвы коллективизации. Зажиточные крестьяне, несогласные с колхозной политикой, которых насильственно переселяли с южных плодородных полей в сибирскую глухомань.

На суде Павел Морозов против отца не выступал. Да и суда никакого не предполагалось: судьба Морозова-старшего решалась на заседании «тройки». Насчет доноса на отца тоже есть большие сомнения. В деле такой документ имеется, но, судя по всему, это позднейшая вставка, сделанная на основе показаний Павлика, которые он дал во время следствия. Милиция заинтересовалась Трофимом Морозовым не по доносу. У задержанных переселенцев обнаружили подозрительные справки. Есть сведения, что некоторые из них были написаны детским почерком: полуграмотный отец заставлял Павлика заниматься таким «чистописанием». Дело, в духе времени, получило политический оттенок: пресловутые справки давали свободу передвижения ссыльным, которых считали отпетыми кулаками. И естественно, подростка допрашивали. Вот он и выложил всю правду. Не исключено, что под влиянием матери, которая вряд ли жаловала мужа. По существу, сын подтвердил ее слова: следователь беседовал с 12-летним мальчишкой в присутствии матери и учительницы.

20 февраля 1932 года Трофима Морозова признали виновным: «Занимался фабрикацией подложных документов, которыми снабжал членов к/р [контрреволюционной. – Е. Т.] повстанческой группы и лиц, скрывающихся от репрессирования советской власти». Приговор – 10 лет исправительно-трудовых лагерей. За участие в строительстве Беломорканала Трофим вышел на свободу раньше срока, но в родное село потом не вернулся, тихо жил в Тюмени.

Портрет Павлика Морозова, нарисованный с единственной сохранившейся его фотографии. Плакат 1980 года

Показательный процесс

Через семь месяцев после приговора «тройки» произошла развязка трагедии. Бабушка отправила за клюквой внуков – Павла и Федора, а через несколько дней тела убитых братьев нашли в лесу. Феде было 8 лет, Павлику – 13. По ножевым ранам можно судить, что Павлик пытался сопротивляться…

Уральский областной суд признал виновными в убийстве мальчишек их родственников по линии отца – дядю (он был еще и крестным отцом Павлика) Арсения Кулуканова, двоюродного брата Данилу Морозова, деда Сергея и бабушку Ксению (как соучастницу). Кулуканова и Данилу расстреляли, а 80-летние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. Ключевую роль в этом деле сыграли показания матери пионера – Татьяны Семеновны. Находясь в отчаянии после гибели сыновей, она во всем обвиняла семью мужа. Да и следователям эта версия сразу понравилась: пионер выступал против кулаков (а Кулуканов был зажиточным хозяином), против скрытой контрреволюции – и ему отомстили.

Показания Татьяны Семеновны воссоздавали страшную картину семейной поножовщины. Трудно представить себе столь яростную ненависть пожилых людей к собственным внукам. «…Когда моих зарезанных детей привезли из леса, бабка Аксинья встретила меня на улице и с усмешкой сказала: "Татьяна, мы тебе наделали мяса, а ты теперь его ешь!"» – такую жестокую историю поведала следователям несчастная мать.

И тут за дело взялись журналисты. Сначала местные – из Тавды, Туринска и Свердловска (теперь городу вернули историческое название – Екатеринбург). В первых же газетных репортажах Павлик предстал сознательным пионером и борцом с кулачеством. Речь шла и о некоем герасимовском пионерском отряде, которым командовал Павлик, и о его ярком выступлении на суде, когда он бросал обвинения кулакам. По большому счету все это – выдумка чистой воды. Но злобу дня газетчики прочувствовали лихо: «Равняйся на Павлика Морозова!»

Однако в деле о гибели братьев оставалось много загадок. Трудно представить, что старики организовали убийство сразу двоих внуков. Если уж мстить Павлу – можно было бы подстеречь его одного. Даже учитывая жестокость сельских нравов времен коллективизации, сложно поверить, что бабушка и дедушка способны на такое зверство…

Многие считали главным злоумышленником Кулуканова. Он был женат на сестре Трофима Морозова и имел большое хозяйство. «Был он действительно богатым, дом имел пятистенный, много скота и земли, но потом разделился со старшими сыновьями, поэтому кулаком не считался. Однако жадный он был и злой, за свою собственность мог с живого шкуру содрать» – таким запомнился Кулуканов учительнице Ларисе Павловне Исаковой. Но на убийство из мести подобный человек не пойдет. А что, если ситуация сложнее? Когда Трофим Морозов женился, он получил участок земли из фамильного надела. Однако потом ушел из семьи, а вскоре и вовсе оказался арестантом. Тут-то и начались споры, кому должна достаться дедовская земля. Когда отца увезли под конвоем на стройки социализма, Павлик остался главой семьи и хозяином земельного надела. Родня с этим примириться не могла – и Морозовы, и Кулукановы. И мать Павлика, и сам пионер были для них отрезанными ломтями, а за землю они готовы были бороться, сживая со свету конкурентов. Следствие установило, что Даниил Морозов несколько раз пытался убить Павлика и однажды едва не утопил его в речке. Взрослые разнимали их. Но ненависть не утихала.

Есть и другие версии, не связанные с семейными распрями. По одной из них, мальчиков убили беглые, скрывавшиеся в лесных землянках. Действовала в округе и банда братьев Осипа, Михаила и Григория Пуртовых: имеются сведения, что Трофим Морозов то ли с испугу, под давлением, то ли за мзду помогал им. Чекистам удалось уничтожить Пуртовых только через год после убийства Павлика, когда Герасимовка уже получила всесоюзную известность. Совсем невероятной выглядит гипотеза писателя-диссидента Юрия Дружникова, утверждавшего, что детей убили агенты ОГПУ –специально, чтобы организовать показательный процесс над подкулачниками. В 1999 году дело пересматривала Генеральная прокуратура. Эксперты пришли к выводу, что названные следствием убийцы братьев Морозовых наказаны обоснованно. Значит, все-таки родня.

Агитационный плакат 1950–1960-х годов. Худ. Р.М. Дементьев

Монумент для «маленького героя»

«Отдавая салют, вы поднимаете руку выше головы. Это значит, что общественные интересы пионер ставит выше своих личных», – говорит учительница в диафильме о Павлике Морозове. В этих словах – суть официального восприятия этой истории в советской традиции. Для пропаганды особенно важно было подчеркнуть принадлежность Павлика к крестьянскому сословию, к сибирской глубинке. История Пашки-пионера показывала, что идеи партии проникли уже и в такие глухие уголки, как село Герасимовка. В годы коллективизации именно село оказалось главным театром военных действий в «классовой борьбе».

Возможно, Павлик так бы и остался героем местного значения, если бы не его тезка Соломеин – корреспондент свердловской газеты «Всходы коммуны». Он побывал в Герасимовке и без проволочек взялся за перо. Соломеин написал несколько репортажей и в 1933 году в Свердловске выпустил первую книгу о Павлике – «В кулацком гнезде».

Он послал ее Максиму Горькому, и «пролетарский буревестник» ответил молодому литератору весьма строгим и обстоятельным письмом. «Ваша книга написана так, что не позволит ни детям, ни взрослым понять глубочайшее значение и социальную новизну факта, рассказанного вами. Читатель, прочитав ее, скажет: ну, это выдумано, и – плохо выдумано! Материал – оригинальный и новый, умный – испорчен. Это все равно, как если бы вы из куска золота сделали крючок на дверь курятника или построили бы курятник из кедра, который идет на обжимки карандашей», – констатировал Горький. После такого отлупа о литературной славе Соломеину мечтать не приходилось, хотя через несколько лет он написал новую книгу о Морозове – «Пашка-коммунист». Но главное – Горькому в душу запала история Павлика.

Писатель ведь и сам в молодые годы бунтовал против отчима, гнул свою линию вопреки семейным устоям. Он увидел в судьбе Морозова метафору: современная идеология для обыкновенного деревенского мальчишки оказалась сильнее «голоса крови». Прогресс побеждает архаику. Постаревший «буревестник» сам хотел написать про пионера – сурово и эффектно, но ни сил, ни времени не нашлось. Однажды в выступлении с высокой трибуны пролетарский классик на всю страну изрек: «Память о нем не должна исчезнуть – этот маленький герой заслуживает монумента, а я уверен, что монумент будет поставлен». На Первом съезде советских писателей в августе 1934-го Горький организовал сбор средств на памятник юному борцу.

Легенда о пионере

Павлик стал одним из главных героев советских «святцев». Идеологии глобального переустройства мира требовались «мученики за веру». Образ убиенного подростка, преданного коммунистической идее, производил сильное впечатление. Разумеется, этот канон, разработанный журналистами и поэтами, заслонил настоящего Павлика.

На прославление убиенного пионера были брошены лучшие силы искусства и пропаганды. На несколько лет Морозов стал первостепенным героем Советской страны – наравне с Чапаевым. Сергей Эйзенштейн, режиссер с мировой славой, приступил к съемкам фильма «Бежин луг», сюжетной основой которого была трагическая история Павла, правда названного в сценарии другим именем. Фильм так и не вышел на экраны (он оказался слишком метафоричным для тогдашних цензоров), но сам интерес Эйзенштейна к судьбе «маленького героя» говорит о многом. Великого режиссера всегда интересовали знаковые, поворотные исторические сюжеты: «Броненосец "Потемкин"», «Октябрь», «Александр Невский». Павлик в восприятии 1930-х годов – из этого ряда.

Песню о Павлике Морозове написали по горячим следам поэт Сергей Михалков и композитор Ференц Сабо:

Был с врагом в борьбе Морозов Павел

И других бороться с ним учил.

Перед всей деревней выступая,

Своего отца разоблачил!

В 1930-е вышло около десятка книг, несколько стихотворений и не менее сотни газетных статей о Павлике. Мальчишка превратился в легенду, в литературного героя. Каждый автор добавлял к его истории новые подробности. Вот уже он стал признанным вожаком ребятни, отличником и организатором пионерской жизни. Разумеется, убежденным и политически грамотным, не понаслышке знавшим о заветах вождей Октября. В статье поэта Александра Яшина мальчик «с детства всей своей чистой душой принял великую правду и благородство идей партии Ленина – Сталина». Писатель Олег Коряков рассуждал патетически: «Два мира – молодой, светлый советский мир и черный мир кулачья-капиталистов – сшиблись в смертной схватке. И в кипень яростного боя отважно вступил простой деревенский мальчишка». В этих словах, безусловно, есть дух эпохи, но с Павликом и его окружением все это имеет мало общего.

Интерпретаторы напридумывали столько красивых небылиц, что впору усомниться: а был ли Павлик пионером? Скорее всего, да, хотя точных данных на этот счет нет, а учителя, журналисты, следователи, которые называли его пионером, старались не отступать от мифа, который сами же создавали. Впрочем, есть достоверное свидетельство, что учительница Зоя Кабина организовала в Герасимовке пионерский отряд и Павел туда записался. Но пионерского галстука он не носил. В те годы в сибирской глухомани этот атрибут счастливого детства был редкостью.

Памятник, которого не стало

2 июля 1936 года вышло постановление Совнаркома СССР о сооружении памятника Павлику Морозову в Москве при въезде на Красную площадь, неподалеку от Александровского сада. Примерно там, где в наши дни стоит конный памятник маршалу Георгию Жукову. И это в то время, когда на центральных площадях столицы не наблюдалось памятников ни Ленину, ни Сталину! Но после смерти Горького дело продвигалось с проволочками.

Памятник Павлику в Москве появился только после войны. Его установили в декабре 1948 года на Красной Пресне – в детском парке, носившем имя погибшего пионера. Скульптору Исааку Рабиновичу удалось создать выразительный образ мальчишки со знаменем. Этот детский парк выбрали для монумента неспроста: считалось, что именно на Пресне в 1922 году появился первый пионерский отряд. В соответствии с призывом Горького деньги на памятник собирали среди писателей. И открывали его именитые «инженеры человеческих душ» – во главе с Александром Фадеевым.

В 1930-е журналисты искали и находили «своих» Павликов Морозовых в разных уголках страны. Наибольшую известность получил Коля Мяготин, убитый в октябре 1932 года в Курганском районе Уральской области. По официальной версии, 14-летний пионер сообщал редакции районной газеты о происках кулаков, пытавшихся развалить колхоз имени VIII райсъезда, в котором он работал. Мальчишку убили, позже его мать нашли повешенной. А на торжественном заседании, посвященном 20-летию ВЧК, один из партийных вождей Анастас Микоян рассказал про другого пионера – Колю Щеглова. «Увидев, что родной отец ворует социалистическую собственность, он сообщил об этом НКВД. Вот где сила, вот в чем мощь народа!» – эти слова потонули в аплодисментах.

Памятник Павлику Морозову в его родном селе Герасимовка

Но постепенно кампания сошла на нет – и, конечно, не сама собой. К концу 1930-х Иосиф Сталин сделал ставку на семейные ценности.

Подростковый бунт против отца уже воспринимался как нечто аномальное. Никто не подвергал сомнению героизм Павлика – просто ему перестали придавать столь великое значение.

В послевоенные годы Морозова чествовали по инерции, без прежнего пыла. И все-таки не забывали. В 1955-м его имя занесли в Книгу почета Всероссийской пионерской организации, учрежденную по решению XII съезда ВЛКСМ. В 1963-м на экраны вышел телеспектакль режиссера Льва Дурасова «Павлик Морозов». Самую известную книгу о Павлике сочинил Виталий Губарев – кроме прочего, автор сказки «Королевство кривых зеркал». К строгой документальности он не стремился, но писал живо, эмоционально, сцена убийства братьев Морозовых вызывала и ужас, и слезы юных читателей. Так все продолжалось до середины 1980-х, когда журналисты нового поколения принялись создавать «контрмиф» о Павлике Морозове. «Доносчик», «демон революции», «отцеубийца» – снова авторы не скупились на пафос, только поменяли «плюс» на «минус». На этой волне в 1991 году снесли и московский памятник пионеру. Тот самый, на Красной Пресне.

От мифа остались не только осколки постаментов, но и статьи и книги, спектакли и картины. А что осталось от настоящего Павлика, каким он был? Герасимовка – это небольшие одноэтажные дома, ненаезженная дорога… Об уровне жизни в этом сибирском селе можно судить по такому факту: электричество сюда провели лишь в 1947 году, к 15-летию гибели Павлика Морозова. Светом в окошке для этого мальчишки была школа. Как и другие сельские ребята, учился он урывками, много времени отнимал крестьянский труд. Учительница Исакова в те годы, когда громко прославлять Павлика было уже не принято, вспоминала: «Светлый он был человек. Хотел, чтобы никто чужую судьбу не заедал, за счет другого не наживался. За это его и убили».

С портретов на нас смотрит лобастый мальчик в красном галстуке и картузе. Это растиражированная фантазия художников по мотивам единственной сохранившейся фотографии пионера. На ней Морозов стоит на заднем плане среди подростков. Галстука на нем нет, а вот картуз – тот самый. Такие передавались из поколения в поколение. От отца к сыну.