Венгерские уроки Андропова

В 1956 году чрезвычайным и полномочным послом СССР в Венгрии был Юрий Андропов. Какие уроки извлек будущий советский лидер из венгерских событий, в центре которых ему довелось оказаться?

Вопрос далеко не праздный. Юрий Андропов (1914–1984) – одна из самых загадочных и во многом мифологизированных фигур нашей новейшей истории. С его недолгим правлением (с ноября 1982-го по февраль 1984-го) нередко связывают упущенную возможность постепенного реформирования Советского Союза – под контролем партии, с сохранением основных завоеваний социализма и без разрушения государства. Считается, что, если бы Андропов прожил дольше, СССР был бы реформирован по «китайской модели» – с упором на развитие экономики, а не на радикальный слом действующей политической системы.

Принято считать, что именно венгерский опыт сформировал у Андропова представление о том, что реформы социалистической системе все-таки нужны, однако это должны быть весьма осторожные преобразования, которые бы не нарушили основы системы.

Многие советники Андропова полагали даже, что события 1956 года выработали у него «венгерский комплекс». «Он всегда с большой настороженностью, даже подозрительностью относился к таким явлениям в социалистических странах, которые не укладывались в советский образец», – писал политолог Федор Бурлацкий, который был вхож в круг интеллектуалов, близких к Андропову.

Однако реальность была такова, что, став лидером СССР, Андропов ничего толком совершить не успел, а пришедший к власти в марте 1985-го Михаил Горбачев, поначалу считавшийся в ЦК продолжателем «андроповского курса», избрал более радикальный маршрут преобразований. В конечном счете это привело к дискредитации коммунистической идеологии, партии в целом, распаду Советского Союза, отказу от социализма, «капиталистической реставрации» и резкому ослаблению позиций страны на международной арене…

Так был ли у Андропова «венгерский комплекс»? Собирался ли он в действительности реформировать СССР? И если собирался, что могло стать сутью этой реформации? Эти и другие вопросы «Историк» обсудил с биографом Андропова, историком Роем Медведевым и бывшим сотрудником ЦК КПСС, политологом, членом Экспертного Совета ИСЭПИ Александром Ципко.

Рой Медведев: «Он пошел бы по "китайскому пути"»

– Какое впечатление на Юрия Андропова произвели события в Венгрии? Что он вынес из них, какой опыт приобрел?

Фото: Михаил Фомичев/ТАСС

– Венгерские события произвели на Андропова огромное впечатление, сильно повлияли на него как политика, отразились на его мировоззрении. Самое главное, что он, как мне кажется, понял, – это то, что советская власть и социалистическое устройство могут рухнуть в один момент, если будут допущены какие-то непродуманные послабления.

Как впоследствии свидетельствовал известный советский дипломат Олег Трояновский, хорошо знавший Андропова, «он постоянно возвращался к этим событиям в своих рассказах и часто говорил: "Вы не представляете себе, что это такое, когда стотысячные толпы, никем не контролируемые, выходят на улицы"». И, как писал Трояновский, эта «боязнь повторения подобного уже в СССР накладывала отпечаток на его понимание политики: осознавая необходимость реформ, он боялся допустить реформы "снизу"».

Действительно, в Венгрии в те дни на улицы выходили по 200 тыс., по 300 тыс. человек. По сути, это были неуправляемые толпы, которые творили страшные злодеяния: резали коммунистов, вешали на столбах и на деревьях работников венгерской госбезопасности.

– Советский посол все это наблюдал…

– И не просто наблюдал. По своим служебным надобностям Андропов постоянно ездил по восставшему Будапешту на машине. Он вспоминал, как однажды в конце октября 1956 года посольская машина попала под обстрел на окраине города и как вместе с военным атташе и водителем он пешком два часа шел по ночным улицам в свое посольство. Так что Андропов видел повешенных на деревьях и телеграфных столбах коммунистов и работников органов безопасности Венгрии не на фотографиях… Ему доводилось быть практически внутри этой толпы, и он всерьез рисковал жизнью.

Посол СССР в Венгрии Ю.В. Андропов на военном параде в Будапеште. 1950-е годы

Да и в посольстве было небезопасно. По советскому диппредставительству стреляли, и на стенах и на потолке остались следы от пуль венгерских революционеров. Нервное потрясение стало причиной серьезной, на всю жизнь болезни его жены.

Андропов видел, с каким остервенением народ восстал против социализма в Венгрии. На мой взгляд, с этого момента он все время держал в голове, что при определенных условиях такое же недовольство может вспыхнуть и в Советском Союзе. А значит, нужно сделать так, чтобы подобные условия не возникли.

Думаю, Андропов оценил разрушительный потенциал демократии и поэтому впоследствии в разговорах с советниками часто повторял, что сначала надо накормить народ, а потом уже вводить демократические порядки. Приоритетом он считал решение материальных проблем населения, только после этого – разговоры о демократии и гласности. Ведь именно гласность, введенная в Венгрии, создала условия для тиражирования весьма разрушительных, антисоветских по своей сути идей.

– В окружении Андропова такой подход даже назвали «венгерским синдромом»…

– Это есть в мемуарах его советника академика Георгия Арбатова. Он писал, что увиденное в Венгрии содействовало становлению у Андропова «определенного психологического комплекса». «Те, кто знал Андропова, – отмечал Арбатов, – называли позже этот комплекс "венгерским", имея в виду крайне настороженное отношение к нарастанию внутренних трудностей в социалистических странах».

С 1967 по 1982 год Ю.В. Андропов занимал пост председателя КГБ СССР. На фото: выступление Андропова в Кремлевском дворце съездов. 1967 год

– Можно ли говорить, что именно Венгрия повлияла и на дальнейшую карьеру Андропова? С нее ведь начался его карьерный рост?

– Конечно, Венгрия сыграла решающую роль в его карьере. Андропов, скорее всего, остался бы второстепенной политической фигурой, если бы не отличился в Венгрии как посол, как посредник, как ключевое действующее лицо венгерской драмы. Уже в марте 1957-го он получил пост в Москве, став заведующим Отделом ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, а через пять лет был назначен секретарем ЦК. Предлагая Пленуму его кандидатуру, первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев заметил: «Что касается Андропова, то он, по существу, давно выполняет функции секретаря ЦК. Так что, видимо, нужно лишь оформить это положение». Еще через пять лет, в 1967-м, Леонид Брежнев перевел его на ключевой пост председателя КГБ СССР.

– Как вы относитесь к мнению, что если бы Андропову довелось руководить Советским Союзом не год с небольшим, а какой-то более-менее зримый отрезок времени, то он смог бы повести СССР по несколько иному пути, чем это сделал Горбачев? Условно говоря, по «китайскому пути».

М.В. Зимянин, Г.В. Романов, Ю.В. Андропов, М.С. Горбачев, И.В. Капитонов, Н.И. Рыжков (слева направо). Москва, 1983 год (Фото: Владимир Мусаэльян и Эдуард Песов/ТАСС)

– Если бы Андропов был у власти хотя бы пять-шесть лет, то история повернулась бы по-другому, потому что он бы изменил приоритеты в развитии Советского Союза, упирая на рост материального потребления в стране. Он не был сторонником гласности. Он бы укрепил авторитарный режим. И СССР мог бы сохраниться, как сохранилась Китайская Народная Республика, сумевшая поднять свою экономику на небывалую высоту, но при этом не только не ослабить, но и укрепить свои позиции в мире. Уверен, что он пошел бы по «китайскому пути».

Александр Ципко: «Это сказки, что Андропов собирался проводить реформы»

– Какое влияние оказали венгерские события на Юрия Андропова как политика?

Фото: Наталья Львова

– На мой взгляд, прежде всего он осознал очевидное: что система социализма и общественный строй, которые сложились там, в Венгрии, были навязаны странам Восточной Европы Советским Союзом. И что строй этот может там удержаться только при помощи силы, что он не совместим ни с какими местными демократическими институтами и любая «будапештская» или «пражская» весна представляют для такого порядка вещей серьезную угрозу. Мне кажется, он осознал это, будучи в Венгрии, это являлось для него азбучной истиной до конца его дней.

– Как вы считаете, соответствует ли действительности представление, что Андропов, став генеральным секретарем ЦК КПСС, задумывал масштабные реформы?

– Понимаете, говоря об Андропове, надо учитывать одну его особенность как человека. В нем было как бы два лица. С одной стороны, он интеллигент, интеллектуал, думающий человек, который ясно видел все слабости и пороки социализма. Вокруг него возник кружок высокообразованных и либеральных по советским меркам людей, его советников, среди которых – Георгий Арбатов, Александр Бовин, Олег Богомолов, Федор Бурлацкий и другие. Они вместе проводили много времени, в том числе и на кухне у Андропова, обсуждали проекты реформ.

С другой стороны, он был частью партийного советского аппарата и в этом качестве прекрасно понимал, что вся система держится на целом ряде краеугольных камней, которые на самом деле заложил еще Сталин. Это преследование инакомыслия, «железный занавес», однопартийная система, руководящая роль КПСС, тотальный контроль за информацией и так далее. Андропов хорошо понимал (кстати, в отличие от Горбачева), что, если тронешь одну из этих основ, система рассыплется.

Осознавая это, он, как мне кажется, всерьез и не думал ни о каких реформах, не было их в его планах. Об этом мне рассказывал Александр Бовин. После того как Андропова назначили генеральным секретарем, его советники, и Бовин в их числе, зашли к нему поздравить с назначением и обсудить дальнейшие планы. Он им сказал: «Друзья мои, начинается новая жизнь. Никаких разговоров о реформах, о либерализации мы продолжать не будем». На этом он с ними попрощался, и больше они никогда к нему в гости не приходили.

Таким образом, одно дело – Андропов-интеллектуал, и совсем другое – Андропов-человек, стоящий во главе жестко отстроенной политической системы, которая не терпит никаких реформ, предполагает строжайшую дисциплину, диктат одной партии, которая подкреплена структурами КГБ, «железным занавесом» и так далее. Поэтому, на мой взгляд, все это сказки, что Андропов собирался проводить реформы, что он был «предтечей Горбачева», такие мнения ни на чем не основаны.

– Это стремление не раскачать лодку, не нарушить целостность системы и называли «венгерским синдромом» советники Андропова?

– Я думаю, да. Я бы только уточнил: это был «венгерско-пражский синдром». События в Праге 1968 года лишь подтвердили те выводы, которые он сделал в Будапеште. Знаете же как бывает: первый раз – это случай, а второй и последующие – уже статистика. И статистика эта была не в пользу реформ.

Андропов прекрасно понимал, что, если бы лидеру Пражской весны Александру Дубчеку и его сторонникам в 1968 году дали возможность осуществить идею построения так называемого «социализма с человеческим лицом», Чехословакия неизбежно ушла бы на Запад. А за ней последовали бы и остальные страны соцлагеря. Это было бы равносильно поражению СССР в холодной войне. Поэтому выбора не было: либо отпустить Восточную Европу в свободное демократическое плаванье, либо держать ее под своим контролем, не допуская повторения Будапешта и Праги.

То же самое и в отношении ситуации в Советском Союзе. Андропов, когда он стал генеральным секретарем, разве начал какие-то реформы? Нет! Он принялся «наводить порядок» – бороться (правда, смешно как-то) с прогульщиками, ловить на улицах тех, кто покинул рабочее место, расследовать первые в СССР коррупционные дела. То есть он делал ставку на укрепление государственной дисциплины. О чем это говорит? О том, что он исходил из соображения, что все в стране держится на дисциплине, иначе система рухнет: тронешь ее – все и развалится. Он был умный человек и осознавал это. Кстати сказать, горбачевская «перестройка», как и «гласность», – это было абсолютное повторение, почти дословное, лозунгов Пражской весны. Чем все это закончилось, мы знаем не понаслышке.

Владимир Рудаков