Неизвестное письмо маршала Конева

Что было причиной неудач Красной армии летом-осенью 1941 года? По этому поводу до сих пор спорят историки. Спорили об этом и непосредственные участники сражений начала войны – прославленные маршалы Советского Союза Георгий Жуков и Иван Конев. Журнал «Историк» предлагает вниманию читателей ранее не публиковавшееся письмо из личного архива Ивана Конева, касающееся событий тех трагических дней.

Командующий войсками Калининского фронта И.С. Конев с начальником штаба Калининского фронта М.В. Захаровым и командующим ВВС Калининского фронта М.М. Громовым (слева направо) (Фото из личного архива маршала И. Конева)

Первые дни начавшейся 75 лет назад Московской битвы оказались крайне неудачными для Красной армии: ее оборона была прорвана, в «котлы» под Вязьмой и Брянском попали сотни тысяч советских солдат и офицеров, а танковые и моторизованные соединения вермахта продолжали наступление на столицу СССР. Уже тогда встал вопрос о причинах и виновниках катастрофы. Однако споры об этом, в том числе в среде советских маршалов, не утихали и после Победы.

Трагические события сентября-октября 1941 года рассматриваются в предлагаемом ниже вниманию читателей документе – письме маршала Советского Союза Ивана Конева в редакцию «Военно-исторического журнала». Оно было написано в 1966 году, но до настоящего момента не издавалось. Это письмо, как и ранее не публиковавшиеся фотографии 1941 года, позволяющие составить более объемное представление о происходившем в начале Великой Отечественной войны, любезно предоставила «Историку» дочь знаменитого полководца Наталия Ивановна Конева.

«Окруженные войска не бежали, а героически дрались, что и дало возможность выиграть во времени для подвода резервов Ставки»

Предыстория письма вкратце такова. В 1966 году в № 8 «Военно-исторического журнала» была опубликована статья маршала Советского Союза Георгия Жукова «В битве за столицу». В ней содержалась критика действий командования Западного, Резервного и Брянского фронтов в первые дни Московской битвы.

Командующий 19-й армией И.С. Конев. Лето 1941 года (Фото из личного архива маршала И. Конева)

Напомнив, что «в первой декаде октября войска наших Западного, Резервного и Брянского фронтов постигла тяжелая неудача», Жуков утверждал: «Как выяснилось, командование фронтов допустило серьезные просчеты: войска Западного и Резервного фронтов около полутора месяцев стояли в обороне и перед наступлением противника имели достаточно времени на ее всестороннюю подготовку, однако нужных мероприятий проведено не было; не удалось правильно определить с помощью своей разведки силу и направление подготовляемых противником ударов, хотя Ставкой было сделано предупреждение о сосредоточении крупных группировок немецко-фашистских войск против этих фронтов; в результате, несмотря на то что внезапность наступления противника для войск западного направления в данной обстановке отсутствовала, на угрожаемых направлениях все же не были своевременно сосредоточены возможно большие силы для построения там более глубокой обороны. Прежде всего ее костяка – обороны противотанковой; не подтянули сюда и резервы фронтов; не была организована артиллерийская и авиационная контрподготовка с целью нанести поражение войскам главной группировки противника в исходных для наступления районах; когда же произошел прорыв нашей обороны в районе Вязьмы, командование не организовало отвода войск, оказавшихся под угрозой окружения. В итоге 16-я, 19-я, 20-я, 24-я и 32-я армии попали в окружение».

Конев командовал Западным фронтом всего месяц – с 12 сентября по 12 октября 1941 года. Он посчитал крайне несправедливой критику Жукова в адрес командования фронта (членом военного совета Западного фронта был Николай Булганин, начальником штаба – генерал-лейтенант Василий Соколовский, начальником оперативного управления штаба – генерал-лейтенант Герман Маландин). В моральном плане Конев не чувствовал себя виноватым, поскольку знал реальные силы и возможности Западного фронта. Позже маршал свидетельствовал: «При ширине полосы в 340 км он имел 30 слабо укомплектованных стрелковых дивизий, 2 мотострелковые, 3 кавалерийские дивизии и 4 танковые бригады»[1].

Ознакомившись со статьей Жукова, Конев и написал публикуемое ниже письмо. В редакцию «Военно-исторического журнала» оно, по утверждению Наталии Коневой, отправлено не было, но тем не менее какие-то контакты у маршала с редакцией установились. В результате ключевые положения письма были развиты Коневым в статье «Начало Московской битвы», которая была напечатана на страницах № 10 «Военно-исторического журнала».

Командующий войсками Степного фронта И.С. Конев (слева) с маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым на Курской дуге. Лето 1943 года

Нет никаких сомнений в том, что для победы над беспощадным врагом каждый из великих советских полководцев сделал все, что мог

В ней, как и в письме, анализируя сложившуюся к началу битвы за Москву ситуацию, Конев доказывал, что командование Западного фронта делало все возможное для отражения вражеского удара: «Оценивая создавшуюся обстановку, мы не могли не видеть, что противник готовится возобновить наступление. Данные нашей разведки свидетельствовали о том, что враг подтягивал к фронту новые силы… Мне, вновь назначенному командующему фронтом, нужно было тщательно во всем разобраться, чтобы принять целесообразное решение на построение обороны. В связи с этим было обращено внимание на активизацию нашей разведки. 19 сентября мною была отдана директива командармам, в которой указывалось: на участках всех армий активизировать боевую разведку всех видов. Действиями разведорганов и главным образом сильных отдельных отрядов (усиленная рота, батальон) держать противника в постоянном напряжении, дезорганизовывать работу штабов и тыла. Необходимо было вскрыть группировку противника, выявить стыки, резервы и ближайшие намерения. Одновременно армиям ставилась задача улучшить свои оборонительные рубежи…

К 23 сентября 1941 года в штабе фронта на основании данных разведки сложилось твердое мнение, что противник готовится к наступлению и создает для этого группировку войск перед Западным и Резервным фронтами.

25 сентября командование фронта отправило на имя Сталина донесение о перегруппировке авиации противника, и в связи с явным ее усилением и необходимостью своевременного ее уничтожения на аэродромах мы просили Ставку выделить фронту хотя бы один полк бомбардировщиков, а также один полк ИЛ-2 для штурмовых действий по мотомехчастям противника.

Кроме того, мы просили ускорить комплектование матчастью 61-го штурмового авиационного полка и 29-го истребительного авиаполка».

В статье Конева нет личных упреков в адрес Жукова, которые присутствуют в публикуемом нами письме. Видимо, воспроизводить их на страницах журнала он счел излишним.

Расхождения военачальников во взглядах на отдельные события Великой Отечественной войны и ход сражений не редкость. Однако это не повод ставить под сомнение вклад кого бы то ни было из них в общее дело. Нет никаких сомнений в том, что для победы над беспощадным врагом каждый из великих советских полководцев сделал все, что мог.

ПИСЬМО МАРШАЛА СОВЕТСКОГО СОЮЗА И.С. КОНЕВА В РЕДАКЦИЮ «ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА», 1966 Г.

В 8 номере В.И. журнала[2] опубликовано воспоминание маршала Сов. Союза Жукова Г.К. «К битве за столицу».[3]

Должен заявить, что в воспоминаниях Жукова Г.К. допущено много вымысла с полным искажением исторической правды. Видимо, т. Жуковым руководили какие-то иные личные мотивы, чем правдивое историческое описание важнейших событий минувшей войны. Что касается оценки действий Западного фронта в период моего командования в октябре 1941 года, то здесь не только искажена историческая правда, а возведена недопустимая клевета на деятельность командования Западного фронта. Прежде всего Жуков Г.К., не зная ни обстановки, ни действий наших войск, ни действий противника в период с[о] 2 октября, а тем более работы командования фронта, берется давать оценку командованию фронта, что оно не провело мероприятий по укреплению обороны, не провело артавиаконтрподготовки, не отвело своевременно войска из-под удара противника, – все это опровергается фактами и документами.

1. Войска фронта, ослабленные [в] предшествующем Смоленском сражении, но сильные духом, оборонялись не полтора месяца, как пишет Жуков, а перешли к обороне по директиве Ставки только 16 сент., и то еще не полностью, так как еще на ряде участков шли бои по отражению наступления противника.

2. Не провели артавиаконтрподготовки. К сожалению, могли бы, да не было средств, чтобы провести контрподготовку, фронт имел артиллерии …[4]

авиации – 106 истр[ебителей] И-16

бомб[ардировщиков] 63 из 26 тб 3 28 СБ[5]

танков – всего 483[6]

из них современных танков КВ и Т-34 – 45 единиц

остальные танки были легкие устаревших констр[укций].

3.Не отвело своевременно войск. Это не 1812 год. Этот вопрос решать схоластически, как думает Жуков, нельзя. Куда отводить, к Москве? Отводить пехоту и артиллерию на конной тяге под ударами превосходящих танковых и механизированных войск противника был[о] риском, что можно было на плечах отходящих войск притащить танковые колонны гитлеровцев прямо в Москву.

Потому что в тылу Западного фронта никаких рубежей, занятых войсками, не было. Ведь факт, что окруженные войска 19-й, 20-й и 32-й армий привлекли на себя 30 дивизий противника. Войска этих армий не бежали, а героически дрались, что и дало возможность выиграть во времени 8–10 суток для подвода резервов Ставки и организации обороны на Можайском рубеже.

1. Прибытие т. Молотова, Ворошилова, Василевского на Западный фронт не связано с целями, на которые намекает Жуков[vii], т. е. снятие командования фронта.

Миссия Молотова заключалась в одном – взять пять дивизий фронта и вывести в резерв на Можайский рубеж. Во всяком случае, никакого расследования комиссия не вела. Спросите т. Ворошилова, и он Вам скажет, как вел себя Молотов и какую «помощь» он оказал командованию фронта.

В заключение: как обидно, что такие тяжелые и героические дни борьбы с наступлением гитлеровцев на Москву опошляются таким неправдивым писанием известного маршала, как Жуков Г.К.

Маршал Сов. Союза [И.С. Конев]

Публикацию подготовил Олег Назаров

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Конев И.С. Начало Московской битвы // Военно-исторический журнал. 1966. № 10. С. 61.

[2] Военно-исторический журнал. 1966. № 8. С. 53–63.

[3] Так в тексте.

[4] Здесь обозначен пропуск в тексте документа. В статье «Начало Московской битвы» И.С. Конев писал: «…1524 орудия и 733 миномета. <…> Особый недостаток войска ощущали в зенитной и противотанковой артиллерии».

[5] Так в тексте. В статье «Начало Московской битвы» И.С. Конев писал: «Авиация фронта имела: истребителей (старых образцов) – 106, бомбардировщиков ТБ-3 и СБ – 63, дневных бомбардировщиков ТУ-2 – 5, СУ-2 – 4, штурмовиков ИЛ-2 – 8».

[6] Так в тексте. В статье «Начало Московской битвы» И.С. Конев писал: «У нас было 479 танков (из них современных – всего 45 единиц)».

[7] Г.К. Жуков в статье «В битве за столицу» писал: «Рано утром 10 октября я прибыл в район 3–4 километрами северо-западнее Можайска, где располагался штаб Западного фронта. Как выяснилось, здесь работала в эти дни комиссия Государственного комитета обороны в составе К.Е. Ворошилова, Г.М. Маленкова, В.М. Молотова и др. Не знаю, что и как докладывала она в Москву, но уже из самого факта ее спешного прибытия в такое напряженное время на Западный фронт и из разговора с членами этой комиссии нетрудно было уяснить, что Верховный главнокомандующий крайне озабочен тяжелой и весьма опасной обстановкой, которая сложилась под Москвой…

Во время нашей беседы с членами комиссии мне было передано приказание позвонить Верховному главнокомандующему. Я вышел в комнату для переговоров. И.В. Сталин теперь уже сам сказал о решении назначить меня командующим Западным фронтом и спросил, не имею ли я возражений. У меня не было причин, чтобы возражать».