«Котлы» первого года войны

Летом и осенью 1941 года войскам гитлеровской Германии удалось окружить несколько крупных группировок Красной армии. Почему так случилось? С этим вопросом «Историк» обратился к известному специалисту по истории Великой Отечественной войны, кандидату исторических наук Алексею ИСАЕВУ.

Фото: Наталья Львова

За свою более чем тысячелетнюю историю нашему народу много раз приходилось отражать вторжение непрошеных гостей. Но ни одна из войн не начиналась так трагично, как Великая Отечественная: под Минском, Киевом, Брянском и Вязьмой в плен попали сотни тысяч советских солдат и офицеров.

Почему возникали «котлы»?

– Можно ли выделить какие-то общие причины, обусловившие окружение врагом целых советских армий в первый год войны?

– Советские военные теоретики 1930-х годов к окружениям как к одному из возможных сценариев относились достаточно спокойно. Считалось, что масштабы таких операций окажутся небольшими и столкнуться с ними придется разве что в сложной лесисто-болотистой местности. Никто не предполагал такого размаха окружений, как это случилось в 1941 году. Никто не думал, что это технически возможно. Хотя немцы в 1940-м под Дюнкерком окружили почти миллионную группировку англичан, бельгийцев и французов, выводов из этого в свое время сделано не было. Не исключено, что из-за своеобразной формы того «котла», когда крупные военные силы оказались изолированы и прижаты к морю. Так что первая причина ментальная: она состоит в том, что к столь масштабным операциям на окружение советские военачальники не были готовы.

Вероятно, именно поэтому летом 1941 года командующий Западным фронтом генерал армии Дмитрий Павлов не думал, что «клещи» вермахта сомкнутся сразу на Минске. Он предполагал, что удар по сходящимся направлениям будет гораздо меньшим по масштабам – размером с одну армию. Гитлеровцы же ударили на глубину, исчислявшуюся сотнями километров.

Давайте не забывать, что в войне против СССР Германия впервые использовала четыре танковые группы. Каждая численностью до 150–200 тыс. человек. Мощные танковые объединения с моторизованной пехотой и артиллерией могли наносить удары на значительную глубину. Такого механизма, как танковая группа, в Красной армии не было. Причем наибольшей остроты проблема достигла с потерей основной массы советских механизированных корпусов – пусть еще «сырых», но подвижных соединений, имевших на вооружении танки. Вот вам вторая причина – техническая. В итоге в 1941 году все это привело к целой серии окружений.

– На какой день войны и где возник первый «котел»?

– Если говорить об окружении как таковом, то прежде всего следует вспомнить о Брестской крепости. А первый «котел», то есть окружение оперативного или стратегического значения, возник в районе Белостока и Минска 28–30 июня 1941 года, когда в окружение попали главные силы Западного фронта.

– Какова была численность окруженных и взятых в плен красноармейцев в этом районе?

Разрушенный Минск. Июнь 1941 года

– Гитлеровцами было заявлено 338 тыс. пленных. Однако немецкие данные о количестве пленных в большинстве случаев сильно завышены. Если обратиться к советским документам, то выясняется, что в окружение в районе Белостока и Минска теоретически могли попасть максимум 252 тыс. бойцов. Из них к середине июля 25–30 тыс. человек прорвались к своим. Причем некоторые группы попавших в «котел» выходили из него через Припятские болота по лесам вплоть до начала августа. И такие группы были весьма многочисленными. Так, группа генерал-лейтенанта Ивана Болдина насчитывала около 2 тыс., а группа генерал-майора Петра Ахлюстина – почти 1 тыс. красноармейцев. Это довольно крупные и хорошо организованные отряды. Однако в плену оказались примерно 200 тыс. человек.

Надо учитывать и то, что, когда немцам удавалось наносить удары на большую глубину, в окружение попадали не только бойцы, воевавшие с оружием в руках. Были еще и строительные батальоны, части боевого обеспечения, железнодорожные войска, были тыловики, повара, коноводы, связисты, медсестры, в задачи которых не входило непосредственное участие в сражении. Не имея боевого опыта, а зачастую и оружия, они не могли с боями прорываться из кольца окружения и не имели возможности дорого продать свою жизнь. Многие из них попали в плен.

– Зачем гитлеровцы завышали число взятых в плен?

– Наряду с откровенными преувеличениями из желания бахвалиться имел место так называемый двойной подсчет. К примеру, красноармеец оказывался в плену, его учитывали, но потом он бежал; а если затем снова попадал в плен, то учитывался при этом как свежий пленный. К тому же нередко в пленные записывали молодых людей призывного возраста, оказавшихся на оккупированной территории.

Точную цифру взятых в плен красноармейцев в районе Белостока и Минска вычислить невозможно еще и потому, что зимой 1941–1942 года большую часть пленных немцы уморили голодом и холодом. Одна из причин бесчеловечного отношения к красноармейцам мне видится в том, что после провала блицкрига германское командование могло проводить проверки данных по пленным, что были заявлены после «котлов» 1941 года. Ведь на бумаге мобилизационный потенциал Красной армии оказывался практически уничтоженным, а потому возникал вопрос: откуда и сейчас у СССР люди и вооружение для сплошного устойчивого фронта и даже контрнаступлений? Значит, донесения лгали.

– А по другим «котлам» та же ситуация со статистикой?

– Да. Число пленных по конкретным «котлам» в целом за 1941 год у немцев сильно завышено: примерно на треть, иногда – в полтора раза. Также где-то на треть завышались и советские потери в боевой технике.

Киевский «котел» или крах «Барбароссы»?

Немецкие солдаты наводят понтонную переправу около разрушенного моста имени Евгении Бош в Киеве. Сентябрь 1941 года

– Как и почему в сентябре 1941 года возник киевский «котел»?

– Германская танковая группа, будучи полностью моторизованной, имела возможность передислоцироваться на сотни километров вдоль линии фронта за считанные дни. Советской разведке было очень непросто отследить такие перемещения. Хрестоматийным примером является киевский «котел».

Советская разведка считала, что 1-я танковая группа вермахта под командованием Эвальда фон Клейста по состоянию на конец августа находится в районе Николаева. Так оно и было. Но в час икс танкисты сели за рычаги своих машин, водители – за руль автомобилей, и через несколько суток 1-я танковая группа оказалась под Кременчугом. Сотни километров были преодолены ночными маршами. Для советского командования полной неожиданностью стало то, что на кременчугском плацдарме, где у противника была одна пехота, вдруг появилась огромная масса танков и механизированных частей. Немцы быстро построили грандиозную переправу через Днепр, возведя наплавные мосты, выдерживавшие танки весом в 20 тонн.

Общая численность поинов Красной Армии, попавших летом-осенью 1941 года в оперативные окружения, составила около 1,5 млн человекЕсли бы своевременно стало известно о перемещении 1-й танковой группы, то, возможно, войскам Юго-Западного фронта дали бы приказ отходить и они избежали бы окружения. Но поскольку информации на этот счет не было, основную угрозу видели в наступавшей с севера 2-й танковой группе под командованием Гейнца Гудериана: ей, чтобы замкнуть кольцо окружения, надо было преодолеть десятки километров. Предполагалось, что Гудериана можно задержать. А вот того, что ему навстречу внезапно, как чертик из коробки выскочит 1-я танковая группа, не ожидали. В результате в киевском «котле» оказались примерно 453 тыс. бойцов. Порядка 25 тыс. человек вырвались из него. Этому предшествовало многодневное кровопролитное сражение. В плен попали около 400 тыс. красноармейцев.

Что касается германских донесений, то в них значатся 665 тыс. пленных. Впрочем, в журнале боевых действий Верховного командования вермахта эта общая цифра разбита по данным, где и сколько советских военнослужащих было взято в плен. Благодаря этому выясняется, что непосредственно в районе киевского «котла» пленных было захвачено существенно меньше. Почему-то в общую цифру вошли даже попавшие в плен под Гомелем, к киевскому «котлу» никакого отношения не имевшие.

– Можно ли назвать ошибочным приказ Иосифа Сталина удерживать Киев? Утверждают, что киевский «котел» – результат его бездумного упрямства.

– Эта точка зрения до сих пор весьма распространена. Однако прежде всего надо иметь в виду, что удерживался не только и не столько Киев, сколько рубеж Днепра, который был очень удобен для обороны. Войска можно было растягивать по берегу реки на широком фронте, сосредоточившись на защите флангов.

В ходе переговоров с командованием Юго-Западного фронта Сталин и начальник Генерального штаба РККА Борис Шапошников напомнили о том, что при отступлении к Днепру под Уманью были потеряны 6-я и 12-я армии. Возникли сомнения, что войска фронта сумеют организованно и без больших потерь отойти от Днепра на следующий рубеж. Потому и предлагалось держаться на Днепровской дуге. Ставкой Верховного главнокомандования (Ставкой ВГК) было сделано многое для того, чтобы сдержать наступление Гудериана во фланг Юго-Западного фронта. У Гудериана шансов замкнуть кольцо окружения самостоятельно, без помощи других механизированных объединений не было. Сегодня утверждать это можно вполне определенно. Поэтому здесь имело место не упрямство Сталина, а прагматичный расчет.

Однако и мотив удержать столицу союзной республики присутствовал. Известно, что Георгий Жуков предлагал сдать Киев и Киевский укрепрайон на правом берегу Днепра. По его мнению, это позволило бы высвободить 100 тыс. бойцов 37-й армии, и данный резерв можно было бы использовать на любом направлении. Но решение оставить Киев принято не было. И именно это при желании можно интерпретировать как проявление определенного упрямства со стороны высшего политического руководства СССР и лично Сталина.

Впрочем, на мой взгляд, здесь тоже имел место прагматичный расчет. В случае сдачи Киева высвобождалась не только наша 37-я армия, но и немецкие войска, штурмовавшие столицу Советской Украины. Куда их направили бы немцы? Можно только предполагать. Поэтому, я считаю, в решении удерживать Киев было больше трезвого расчета, нежели упрямства. Кстати, Сталина в этом вопросе поддерживал и Шапошников – человек высокопрофессиональный. Другое дело, что переброска танковой группы Клейста на образованный на Днепре плацдарм спутала все эти прагматичные расчеты…

– В том, что эту переброску проглядели, виновата разведка?

– Вопрос о виновности тут очень сложен. У советской разведки вряд ли имелись технические возможности отследить перемещения танковых групп противника. В тот период войны ее самым слабым звеном была радиоразведка. Немцы же старались производить свои перемещения в условиях радиомолчания. Возможностями взлома шифров немецких радиосообщений, сравнимыми с «Ультра» союзников, Красная армия в 1941 году не располагала. Только какие-то промахи самих немцев могли способствовать обнаружению перебросок сил вермахта. Кстати, в 1944–1945 годах аналогичные перемещения советских танковых армий, в том числе и по территории Германии, оказывались невскрытыми немцами.

Суровые уроки 1941 года показали, что для того, чтобы победить, надо наступать и навязывать противнику свою волю

– Тогда кто же все-таки виноват в разгроме войск Юго-Западного фронта?

– Виноват в первую очередь противник. Если сформулировать развернуто, то германское командование располагало техническими возможностями нанести сокрушительный удар по Юго-Западному фронту, которыми и воспользовалось в полной мере. Средств отразить такой удар объективно не было. Однако нельзя не упомянуть, что резкое ухудшение обстановки вызвало растерянность на всех уровнях нашего командования, увеличившую масштабы катастрофы. Вина в запаздывании необходимых мер лежит и на Ставке ВГК, и на главнокомандующем войсками Юго-Западного направления маршале Семене Тимошенко, и на командовании Юго-Западного фронта. Из Москвы не последовало приказа о немедленном отводе войск и перенацеливании резервов на пробивание «коридора» к попавшим в окружение частям. Тимошенко не настаивал на отводе войск и лишь в последний момент отдал соответствующий приказ, причем не в письменной, а в устной форме, что вызвало сомнения у командующего фронтом Михаила Кирпоноса, и это тоже привело к потере драгоценного времени. А принятые вовремя меры позволили бы спасти хотя бы часть войск Юго-Западного фронта, пока кольцо окружения еще было неплотным.

Немецкие солдаты обыскивают пленного красноармейца

– Как повлияла оборона Киева на ход войны?

– Тут, я думаю, надо говорить не просто об обороне Киева, но в целом о сопротивлении Юго-Западного фронта с первых же дней войны. Именно оно вынудило немцев повернуть на Киев, что фактически означало отказ от плана «Барбаросса». Начались метания гитлеровцев из стороны в сторону, которые в конечном счете привели их к краху.

– Это судьбоносное событие можно датировать?

– Да. В середине июля 1941 года по итогам приграничных сражений Адольф Гитлер подписал директиву № 33, приняв решение сменить стратегию «Барбароссы». Наступление на Москву приостанавливалось, и германская военная машина разворачивалась в сторону флангов, на юг и на север.

Таким образом, задержка движения вермахта на Москву произошла не только по причине обороны Киева, но и благодаря всей деятельности Юго-Западного фронта. Удержание Киева и линии Днепра стало венцом этой деятельности. Подчеркнем, утверждения немцев, что если бы они не повернули на Киев, то взяли бы Москву, являются абсолютно беспочвенными. Во-первых, удержание фланга против Юго-Западного фронта требовало войск. Во-вторых, советское командование уже готовило резервы. Они в любом случае и вне зависимости от судьбы Киева оказались бы на пути немцев, если бы их наступление на столицу продолжилось.

Генерал-полковник Эрих Гёпнер (в центре), в 1941 году командовавший 4-й танковой группой вермахта, на военном совещании

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

ЛОПУХОВСКИЙ Л.Н. 1941. Вяземская катастрофа. М., 2008НУЖДИН О.И. Уманский «котел». Трагедия 6-й и 12-й армий. М., 2015

Холодная осень 1941 года

– В начале битвы за Москву несколько советских армий попали в «котлы» под Вязьмой и Брянском. Можно ли было в ситуации, сложившейся к концу сентября, избежать окружений?

– Как и под Киевом, катастрофа под Вязьмой и Брянском стала следствием скрытой переброски танковой группы. В данном случае речь идет о снятии из-под Ленинграда и молниеносной переброске под Москву 4-й танковой группы Эриха Гёпнера. Причем немцы, будучи людьми хитрыми и с большим опытом, оставили под Ленинградом радиста из штаба группы с характерным почерком работы. Перехваты его радиограмм, даже при невозможности их расшифровать, указывали советской радиоразведке на местонахождение штаба группы.

4-я танковая группа вступила в бой еще до подхода всей своей артиллерии. Там, где советское командование ожидало наступления максимум одной танковой дивизии, ударили сразу два моторизованных корпуса. Это привело к развалу фронта и прорыву вермахта к Вязьме. Переброску танковой группы Гёпнера советская разведка также вскрыть не смогла.

– История не знает сослагательного наклонения, и все же: что было бы, если бы вовремя стало известно об этой переброске?

– История не знает сослагательного наклонения, а вот историческое исследование его знает. Если бы советская разведка вскрыла переброску под Москву 4-й танковой группы Гёпнера, то навстречу ей заблаговременно была бы переброшена 16-я армия генерал-лейтенанта Константина Рокоссовского. И это, скорее всего, стало бы для 4-й танковой группы фатальным. Дело в том, что немцы в расчете на внезапность сознательно выбрали путь наступления по трудной лесисто-болотистой местности с малым числом дорог. Если бы фактор внезапности не сработал и на пути оказался бы мощный заслон, то в такой местности немецкий удар можно было бы отразить. Но вышло иначе. 2 октября в наступление перешли 3-я и 4-я танковые группы, и уже 7 октября они сомкнули кольцо окружения у Вязьмы.

– А под Брянском?

– В районе Брянска советское командование также ожидало наступления вдоль магистрали. Вместо этого последовал удар на 120–150 км южнее. Вскоре в этом районе возник асимметричный «котел».

– Что это такое?

– Немцы иногда создавали асимметричные «котлы» – когда соединялись не две танковые группы, а лишь с одной стороны удар на себя брала танковая группа, с другой же на небольшую глубину наступала пехота. Таким был не только брянский, но, к примеру, и уманский «котел». Окруженные под Вязьмой и Брянском войска сопротивлялись около двух недель. Согласно немецким документам, наиболее сильные удары изнутри «котла» наносила группа генерал-лейтенанта Филиппа Ершакова, который командовал 20-й армией. Попытки вырваться из окружения предпринимали и другие части. Успех сопутствовал тем, кто правильно выбирал направление прорыва. Так, командир 53-й стрелковой дивизии полковник Николай Краснорецкий вывел своих бойцов из окружения, приняв решение двигаться не на восток, а на юг. Дивизия проскочила между немецкими танковыми и пехотными соединениями и дошла до Можайской линии обороны.

– Немцы заявили, что взяли в плен 673 тыс. красноармейцев…

Советские военнопленные, захваченные под Брянском. Ноябрь 1941 года

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

БЫКОВ К.В. Киевский «котел». Крупнейшее поражение Красной армии. М., 2006

ИСАЕВ А.В. Пять кругов ада. Красная армия в «котлах». М., 2008

– И эта цифра завышена. По моей оценке, в плен попало от 500 тыс. до 550 тыс. человек (сказать точнее не представляется возможным по причине отсутствия документов). Впрочем, это тоже катастрофически много. Однако не нужно думать, что наши огромные потери были напрасны: для немцев расплатой за удержание «котлов» стало то, что они не могли сразу наступать на столицу большими силами. Это обстоятельство, среди прочих, предопределило их крах под Москвой.

– Какие выводы были сделаны Ставкой ВГК при анализе причин катастроф 1941 года?

– У нас нет документальных свидетельств о сделанных Ставкой выводах: отчитываться ей было не перед кем. На мой взгляд, главный вывод верховного главнокомандования был связан с выбором активной стратегии. Стало ясно, что если отдаешь противнику инициативу, то жди перемещения танковых групп и внезапных ударов. Принятый подход оказался оправданным. В частности, организованные наступления под Ржевом предотвратили окружение в районе Сухиничского выступа. Наступательными действиями была предотвращена и угроза окружения части сил Калининского фронта немцами, наносившими удары со стороны демянского «котла» и Ржева.

Советская стратегия и раньше отличалась активностью. Суровые уроки 1941 года показали, что для того, чтобы победить, надо наступать и навязывать противнику свою волю.

Судьба генералов

В 1941 году в «котлах» оказались не только солдаты и офицеры, но и некоторые генералы.

Самым высокопоставленным окруженцем стал командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Михаил КИРПОНОС, еще до Великой Отечественной войны удостоенный звания Героя Советского Союза. Он погиб 20 сентября 1941 года с оружием в руках в киевском «котле», около хутора Дрюковщина Лохвицкого района Полтавской области, где и был похоронен (после войны его останки были перезахоронены в Киеве). Вместе с Кирпоносом погиб и начальник штаба фронта генерал-майор Василий Тупиков.

С трудом избежал окружения командующий Западным фронтом генерал армии Дмитрий ПАВЛОВ. Однако и его судьба была трагичной. 22 июля 1941 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР командующий фронтом, проявивший «трусость, бездействие власти, нераспорядительность», а также допустивший «развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями Красной армии», был расстрелян. В 1957 году посмертно реабилитирован и восстановлен в звании.

Уже на третий день войны у советской границы на юго-западе Волынской области в окружение попала 124-я стрелковая дивизия 5-й армии. Генерал-майор Филипп СУЩИЙ, командовавший дивизией, отдал приказ держать круговую оборону. Когда противник прорвался к ее штабу, комендантская рота и командование дивизии вступили в бой, в ходе которого Сущий был смертельно ранен. Его сменил командир 406-го стрелкового полка полковник Тимофей Новиков, после авианалета на позиции дивизии принявший решение пробиваться на восток. Через месяц ему удалось вывести дивизию из окружения.

Фото: ТАСС

Будущий маршал Советского Союза Иван БАГРАМЯН встретил войну полковником на должности начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, а уже в августе 1941 года ему было присвоено звание генерал-майора. Примечательно, что в № 1 журнала «Военная мысль» за 1941 год вышла его статья под названием «Бой стрелкового корпуса в условиях окружения». А затем случилось то, что можно назвать страшной гримасой войны. Из четырех авторов, накануне Великой Отечественной писавших теоретические статьи по этой проблеме, трое сами оказались в окружении. Командир 139-й стрелковой дивизии генерал-майор Борис Бобров погиб под Вязьмой 7 октября 1941 года. Командир 191-й стрелковой дивизии полковник Александр Старунин попал в окружение в 1941-м и пропал без вести. Баграмян сумел вырваться из киевского «котла» – окружения куда более масштабного, чем рассматриваемое им в статье.

6 августа 1941 года под Уманью раненым в плен попал командующий 6-й армией генерал-лейтенант Иван МУЗЫЧЕНКО. Оказавшись в «котле», он правильно выбрал направление для прорыва, осуществить который, к сожалению, не хватило сил. Музыченко был человеком высокого интеллекта и большого личного мужества. Немцы отмечали, что на допросах он вел себя твердо и хитро, рассказывая только то, что противнику и так было известно. Такое поведение в плену обусловило его судьбу после освобождения: его восстановили в рядах Советской армии.

7 августа 1941 года в уманском «котле» был захвачен немцами командующий 12-й армией генерал-майор Павел ПОНЕДЕЛИН. До конца войны он находился в плену. Гитлеровцы делали его фотографии и использовали их в пропагандистских целях. После освобождения в 1945 году американскими войсками Понеделин, переданный советской стороне, был арестован и заключен в Лефортовскую тюрьму. 25 августа 1950 года он был расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. Его судьбу разделил командующий 13-м стрелковым корпусом 12-й армии генерал-майор Николай Кириллов. Оба были реабилитированы в 1956 году.

В киевском «котле» был захвачен в плен еще один генерал – командующий 5-й армией Михаил ПОТАПОВ. До этого он доставил врагу массу неприятностей, нанося удары из района Припятских болот. Его армия не раз упоминается в директиве № 33, подписанной Гитлером в июле 1941 года, – настолько та была костью в горле. В плену генерал вел себя достойно, после войны был восстановлен в рядах Советской армии.

Несколько военачальников попали в плен под Вязьмой и Брянском. Самый известный из них – командующий 19-й армией генерал-лейтенант Михаил ЛУКИН. Он был захвачен немцами тяжелораненым, в плену ему ампутировали ногу. После войны Лукина восстановили в рядах Советской армии.

Трагичной оказалась судьба командующего 20-й армией генерал-лейтенанта Филиппа ЕРШАКОВА. Он был взят в плен 2 ноября 1941 года под Вязьмой, погиб летом 1942-го в концлагере Хаммельбург.

В немецком плену оказался и направленный на должность командующего находящейся в окружении 19-й армии генерал-майор Сергей ВИШНЕВСКИЙ. Он выжил и был освобожден в конце войны.

Командир 21-го стрелкового корпуса генерал-майор Дмитрий ЗАКУТНЫЙ попал в плен в белостокско-минском «котле». Позже он стал одним из активных деятелей власовского движения, за что в 1946 году в Москве был приговорен к смертной казни.

Беседовал Олег Назаров