Занавес, накрывший Европу

Семьдесят лет назад Уинстон Черчилль произнес знаменитую фултонскую речь, ставшую одним из главных символов холодной войны. Основная идея Черчилля заключалась в необходимости сдерживания СССР, и особую роль в этом он отводил США. О том, чем это обернулось для Европы, «Историку» рассказал глава Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов.

Фото: Антон Денисов/РИА Новости

Бывший британский премьер выступил в Вестминстерском колледже в Фултоне 5 марта 1946 года. Фултон – родина президента США Гарри Трумэна, и тот не поленился преодолеть на поезде тысячу километров, отделявших Вашингтон от этого небольшого города, сопровождая Черчилля в его поездке. Вряд ли он пожалел об этом.

Чаще всего о фултонской речи Черчилля говорят в связи с тем, что именно она подарила миру термин «железный занавес», поскольку была направлена против распространения влияния Советского Союза. Но редко кто вспоминает, что речь в Фултоне ознаменовала собой новую эру и в отношениях Европы и США – эру тотального американского доминирования в Старом Свете, начавшегося сразу после окончания Второй мировой войны.

– «Соединенные Штаты находятся в настоящее время на вершине всемирной мощи», – заявил Черчилль в самом начале выступления в Фултоне. То есть фактически он признавал, что послевоенная Европа перестает быть самостоятельным геополитическим игроком и теперь вся надежда на США?

– Да, так оно и было. Вторая мировая война стала концом европоцентричного мира. Конечно, Европа продолжала оставаться местом, где разворачиваются главные мировые события, но она уже утрачивала позиции самостоятельного игрока, такого игрока, который определял бы повестку дня. Собственно, сама эта война и явилась в значительной степени результатом неспособности европейских держав обеспечить мир, стабильность и развитие.

Дважды в первой половине ХХ века европейские страны становились источником мировых войн, и каждый раз Европа демонстрировала абсолютную неспособность обеспечить себе самой мир. Черчилль в фултонской речи упомянул о роли США в преодолении обоих мировых конфликтов:

«Дважды в течение нашей жизни Соединенные Штаты против своих желаний и традиций и в противоречии с аргументами, которые невозможно не понимать, втягивались непреодолимыми силами в эти войны для того, чтобы обеспечить победу правого дела».

В победе над нацизмом, как известно, решающую роль сыграли, можно смело сказать, две неевропейские державы – Советский Союз и Соединенные Штаты, ведь СССР не воспринимался в самой Европе как часть западноевропейской цивилизации.

Именно итоги Второй мировой и определили ту биполярность, которая вскоре возникла. Послевоенная Европа была разрушена, она нуждалась в материальной поддержке, и дальновидные американские политики поняли, что это тот самый случай, когда есть смысл вложить немалые деньги, чтобы гарантировать себе долгосрочное стратегическое влияние в Старом Свете. Одновременно с американскими вливаниями постепенно таяли и европейские амбиции. Не будем забывать и о том, что война дала мощный импульс процессу деколонизации, в результате которого рухнула Британская империя и Франция лишилась своих основных колониальных владений.

Финальная потеря европейскими странами статуса ключевых мировых игроков произошла в 1956 году, во время Суэцкого кризиса, когда Франция и Великобритания попытались вернуть себе положение стран, способных управлять мировыми процессами, в частности ситуацией на Ближнем Востоке.

Эта операция, естественно, не была поддержана Советским Союзом, но, что интересно, к ней негативно отнеслись и Соединенные Штаты. То есть две новые сверхдержавы без всякого сочувствия наблюдали за тем, как старые великие державы проиграли свою последнюю битву.

Вполне символично, что менее чем через год – весной 1957 года – были подписаны Римские соглашения, положившие начало созданию Европейского сообщества. Это было признание того, что по отдельности ни одна из стран Западной Европы уже не является мировой державой. Это не значит, что европейские страны вообще утратили влияние, конечно же нет. Но они оказались строго подчинены западной блоковой дисциплине, навязанной Вашингтоном: Соединенные Штаты стали неоспоримым лидером той части мира, которая противостояла СССР.

– Однако даже после этого европейские лидеры время от времени пытались проводить относительно независимый внешнеполитический курс…

– Европа, когда дело касалось ее интересов, прежде всего экономических, как в Западной Германии, или соображений престижа, как это было во Франции, действительно могла выступать со своим «особым мнением», отличным от американского. В этой связи стоит вспомнить и «восточную политику» западногерманского канцлера Вилли Брандта, и французскую линию в международных отношениях, весьма независимую от США, которую проводил президент Шарль де Голль, да и многие его преемники в Елисейском дворце.

Восточноевропейские страны не верят Североатлантическому блоку как таковому, они верят только американцам. Американские солдаты в Риге. 2014 год

Такие лидеры, как Вилли Брандт или Гельмут Шмидт, ставший канцлером ФРГ после Брандта, умели убедить американцев в том, что их линия отвечает интересам их страны, но при этом не несет угрозы трансатлантической солидарности.

Например, система трубопроводов, которые и поныне связывают нас с Европой и уже полвека гарантируют отсутствие крупных потрясений (хотя сейчас их стабилизирующая роль ослабела), была построена вопреки желанию Соединенных Штатов. Но Западная Германия тогда смогла убедить Вашингтон в том, что Штатам не нужно опасаться утраты своего влияния и что поставки газа из СССР не будут осуществляться в ущерб им. Вплоть до распада Советского Союза Европа, последовательно теряя влияние на глобальной арене, сохраняла при этом возможность отстаивать свои интересы перед лицом американцев.

– Казалось бы, когда рухнул железный занавес, о котором говорил Черчилль, СССР исчез с мировой арены и биполярный мир стал превращаться в однополярный, должна была ослабнуть и жесткая привязка Европы к США. Но случилось обратное: Европа еще больше стала зависеть от Америки. Почему?

– Дело в том, что Европа, по сути, виновата сама. Потому что после распада Советского Союза американский интерес к Европе в общем-то стал падать. Но парадокс заключается в том, что роль отдельных европейских стран – Франции, Великобритании, Западной Германии, Италии – еще 30 лет назад была выше, чем теперь. Вопреки ожиданиям, когда потенциалы стран объединились, это стало не суммированием, а вычитанием потенциалов.

То есть у Европы был шанс, она имела возможность, объединившись, действительно превратиться в самостоятельную силу, вполне сопоставимую с теми же Штатами, но европейцам не удалось этого сделать. Американцам же, понятное дело, незачем было разрушать выстраиваемую десятилетиями систему отношений своими собственными руками. Тем более что на повестку дня стали выходить новые вызовы, реагировать на которые Соединенным Штатам было легче и сподручнее в коалиции с европейскими партнерами. Хотя Вашингтон весьма недоволен тем, что Европа в итоге оказалась куда менее дееспособна в стратегических вопросах и неспособна нести свою часть бремени.

Речь Уинстона Черчилля в Фултоне прозвучала 5 марта 1946 года (Фото: AP Photo/ТАСС)

– Как повлиял на систему отношений Соединенных Штатов с Европой восточноевропейский фактор? Значительная часть стран Восточной Европы часто выступает как активный агент США на континенте…

– Соединенные Штаты изначально понимали, что эти страны гораздо более лояльны к ним, чем «старые» европейские государства, и поэтому грех было этим не воспользоваться.

Не будем забывать, что восточноевропейские страны – это страны с очень своеобразной и весьма нерадостной историей. Они всегда были зажаты между крупными державами – между их интересами, между их амбициями – и всегда были жертвами конфликтов между ними. Ту же Польшу делили четыре раза. Такие вещи в сознании нации бесследно не проходят. Поэтому Россию они традиционно боятся, но и своим западным соседям не доверяют, полагая, что, если дело вновь дойдет до большого конфликта, Западная Европа их снова сдаст.

В этом смысле они доверяют только Соединенным Штатам, потому что в отношениях с США у них нет опыта предательства и экспансии, в отличие от отношений с теми же Францией и Великобританией, а уж про Германию и говорить нечего. И поэтому нынешняя истерика, которая охватила Восточную Европу (особенно Прибалтику) и вылилась в требования, чтобы там в обязательном порядке были именно «американские сапоги», американские военные базы, объясняется тем, что эти страны считают США единственной гарантией своей безопасности.

Они не верят Североатлантическому блоку как таковому, они верят только американцам: дескать, если что, те придут и будут за них сражаться. А «старые» европейцы, по их мнению, будут 55 раз заседать и в конце концов решат, что какая-нибудь Латвия или Эстония не стоят того, чтобы из-за них идти на риск ядерной войны с Россией…

Беседовал Владимир Рудаков