Ключ к русской истории

175 лет назад, 16 января 1841 года, родился великий русский историк Василий Осипович Ключевский – автор «Курса русской истории» и удивительных по точности и глубине афоризмов.

«Курс русской истории» ученый довел до 1861 года: дальше, с его точки зрения, начиналась публицистика, которую он терпеть не мог (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Ключевский был самым, пожалуй, знаменитым среди немногих известных за пределами профессиональной среды русских историков. Ум исследователя и талант лектора позволили ему вывести историю из кабинетной тесноты и поставить ее на службу обществу.

Один из ученых, испытавших большое влияние Ключевского, выдающийся историк Сергей Платонов так писал о причинах его популярности: «Влекли необыкновенная сила его ума и остроумия и яркая красота его языка и речи.

Когда он говорил свои обдуманные и даже, казалось, заученные лекции и доклады, невозможно было оторвать внимания от его фразы и отвести глаз от его сосредоточенного лица. Властная мощь его неторопливо действовавшей логики подчиняла ему ваш ум, художественная картинность изложения пленяла душу…»

Родом из села Ключи

Все это заставляло слушателей забыть о невзрачности их любимого учителя – мал ростом, худощав, с жиденькой рыжеватой бородкой и маленькими глазками. Их восточный разрез ученик Ключевского Алексей Яковлев объяснял тем, что предки историка были «мордвины племени мокша». Но краеведы, детально изучившие родословную Ключевского, подтверждений этому факту не нашли. Известно лишь, что предки его с давних времен жили в селе Ключи Чембарского уезда Пензенской губернии, от которого и получили свою фамилию.

Василий Осипович Ключевский. Гравюра В.В. Матэ (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Село имело и другое название – Дмитриевское, в честь храма Дмитрия Солунского, в котором служили прадед и дед историка. Отец же, Осип Васильевич, окончив семинарию, получил место священника в селе Воскресеновка под Пензой. Они с супругой, дочерью протоиерея Анной Федоровной (в девичестве Мошковой), произвели на свет шестерых детей, но выжили только двое: рожденный в январе 1841-го первенец Вася и Лиза, которая была младше брата на три года.

Из ранних лет Василий Ключевский запомнил частые переезды (отец четырежды менял приходы) и сказки, которые ему рассказывала бабушка. Она звала его «бакалаврушкой»: малыш сразу схватывал сюжет сказки и потом подсказывал слова, которые старушка забывала. Позже за его воспитание взялся отец, не только научивший Васю читать и писать, но и давший ему первые знания по истории.

Доброго и мечтательного отца дети обожали, а мать, обладавшую, по словам Ключевского, крутым и жестоким нравом, побаивались. В девять лет в селе Можаровка Василий пережил первую в жизни трагедию. В конце лета отец поехал на базар покупать огурцы на засолку, и на обратном пути его настигла гроза.

Лошадь, испугавшись грома, рванулась и перевернула телегу, придавив священника. Когда родные нашли его в поле, он уже не дышал. Вид мертвого отца, лежащего в грязной луже, так потряс мальчика, что он начал заикаться.

Оставшись без кормильца, семья переехала в Пензу, где семинарский товарищ отца уступил им полуразвалившийся домик. Чтобы хоть что-то заработать, вдова сдавала половину дома постояльцам, с одним из них сошлась, и у Василия появились еще две младшие сестры.

Его самого мать отдала в духовное училище: одним голодным ртом будет меньше. Учителя сразу отметили способности мальчика, но он заикался так сильно, что не годился ни в священники, ни в пономари. Когда встал вопрос об исключении из училища, Анна Федоровна слезно попросила одного из старших учеников позаниматься с мальчиком. И тот совершил чудо: путем несложных упражнений почти избавил своего подопечного от заикания.

Остались только едва заметные паузы в конце слов, что в дальнейшем станет эффектным лекторским приемом Ключевского.

Афоризмы Ключевского

Высшая степень искусства говорить – уменье молчать. Самолюбивый человек тот, кто мнением других о себе дорожит больше, чем своим собственным. Итак, быть самолюбивым – значит любить себя больше, чем других, и уважать других больше, чем себя.Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла. Хотеть быть чем-то другим, а не самим собой – значит хотеть стать ничем. Счастье не в том, чтобы прожить благополучно, а в том, чтобы понять и почувствовать, в чем может оно состоять. Добро, сделанное врагом, так же трудно забыть, как трудно запомнить добро, сделанное другом. За добро мы платим добром только врагу; за зло мстим и врагу, и другу. Иногда необходимо нарушать правило, чтобы спасти его силу. «Уходи, коли такой дурак!»

Окончив училище, Василий в 15 лет поступил в Пензенскую духовную семинарию, чтобы стать священником, – таково было условие епархии, согласившейся учить его бесплатно. После занятий он шел домой и читал до поздней ночи.

Московская духовная академия. Сергиев Посад. Ключевский преподавал здесь 35 лет – с 1871 по 1906 год (Фото предоставлено М. Золотаревым)

«Бог знает, когда он спал», – говорила его сестра. Сам он вспоминал, что помимо учебников прочитывал от корки до корки все доступные книги по истории, включая успевшие выйти тома «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева.

«Мы смутно чувствовали, – писал Ключевский несколько десятилетий спустя в некрологе историку К.Н. Бестужеву-Рюмину, – что и в русской историографии веет новым духом…»

С такой тягой к знаниям Василий быстро стал первым учеником в классе. Плохие оценки у него были лишь по поведению: его подозревали в написании злых сатир на учителей. Юношу возмущал царивший в семинарии дух невежества, интриг и доносов.

На последнем году учебы он решил бросить семинарию и поступить в Московский университет. Начальство запротестовало: пусть сперва вернет потраченные на него деньги. Но пензенский епископ Варлаам разрешил: «Уходи, коли такой дурак!»

О народниках, с которыми Ключевский был знаком не понаслышке, он отзывался так: «Чтобы согреть Россию, они готовы сжечь ее»

Деньги на дорогу Василию дал его дядя, священник Иван Васильевич Европейцев, поощрявший желание племянника бежать от провинциальной скуки. Мать, напротив, пыталась сына удержать, обвиняя в том, что он оставляет семью без поддержки.

Но он все же уехал, хотя и с чувством вины, и впоследствии много лет помогал сестре Елизавете (в замужестве Вирганской), а после смерти сводной сестры Марии взял на воспитание двоих ее детей. А вот про мать почти не вспоминал и даже на ее похороны не приехал: видимо, были причины…

В июле 1861 года Василий впервые в жизни сел на поезд и прибыл в Москву, которая поразила его громадностью и суетой. Явившись в университет, он оробел, увидев толпу господ в сюртуках и при часах: не профессора ли это? Узнав, что они тоже пришли поступать, провинциал приободрился, а затем и вовсе осмелел, когда выяснилось, что он знает историю лучше всех этих столичных франтов.

«У него другая дорога»

Экзамены Ключевский сдал, но надо было платить за обучение: 50 рублей в год – немалая для него сумма. Пришлось зарабатывать уроками, тратя на это едва ли не все свободное время. Между тем вокруг кипели страсти: после отмены крепостного права либералы требовали дальнейших реформ, а бунтари, которых всегда хватало в студенческой среде, звали народ к топору.

У Ключевского, похоже, не было ни времени, ни желания участвовать в этих спорах. Правда, он был репетитором брата Николая Ишутина, самого известного из тогдашних радикалов (и притом его земляка), и будто бы даже входил в его кружок. Но однажды здоровяк Ишутин обнял худенького Ключевского за плечи и громогласно заявил:

«Вы его оставьте! У него другая дорога. Он будет ученым».

Свои истинные убеждения будущий историк привык держать в тайне. Еще не преодолевший провинциальную робость, он скрывал ее под язвительной «маской Мефистофеля», прославившись как мастер острот и метких наблюдений, которые позже составят его знаменитый сборник афоризмов.

Он с восторгом слушал лекции давно знакомых ему заочно историков С.М. Соловьева и С.В. Ешевского, языковеда Ф.И. Буслаева. Под влиянием последнего выбрал тему для выпускной работы – «Сказания иностранцев о Московском государстве».

Необычным в ней было то, что ее автор на редкость много внимания уделил заметкам и рассказам заморских гостей о торговле, ремеслах, городской жизни – одним словом, об экономике, вопросами которой господствующая «государственная школа» историков фактически пренебрегала.

Сергей Михайлович Соловьев (1820–1879) – автор «Истории России с древнейших времен» (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Дипломная работа получила высшую оценку, и Ключевский был оставлен в университете для подготовки к защите диссертации. На этот раз тему подсказал Соловьев – история русской церкви, которой также доставалось мало внимания ученых.

Между тем в монастырских архивах хранилась масса ценнейших документов не только по церковной, но и по светской истории. Их изучением Ключевский занимался целых шесть лет, работая над диссертацией «Древнерусские жития святых как исторический источник».

С особенным интересом он исследовал архивы Соловецкого монастыря, перевезенные в Казань. Писал другу в Пензу: «Читаю жития русских святых в рукописях <…>. Занятие это доставляет мне большое наслаждение: оно укрепляет веру в русский народ, о котором так сильно сомневаются».

Пока шла работа над диссертацией, Ключевский успел жениться. История его женитьбы такова. Давая уроки гимназисту Сергею Бородину, он познакомился с тремя его сестрами: Анной, Надеждой и Анисьей. Первая, самая младшая из них, была мила, умна, образованна, и Василий Осипович впервые в жизни влюбился. Четыре года они дружили, ходили в театры, обменивались нежными письмами.

Знакомые уже считали их брак делом решенным – и вдруг Анна отказала жениху, сославшись на то, что должна ухаживать за четырьмя осиротевшими племянниками. Скорее всего, она просто не любила своего ученого друга, но он никак не мог с этим смириться.

Здание Политехнического музея, в котором в 1877–1888 годах работали Московские высшие женские курсы. Лекции по русской истории по приглашению профессора В.И. Герье на этих курсах читал Ключевский (Фото: Алексей Стоянов / FOTOMEDIA / ТАСС)

И после отказа, неожиданно для всех, Ключевский сделал предложение старшей сестре – некрасивой и немолодой Анисье, которой уже исполнилось 32 года (ему было 28). Похоже, исключительно для того, чтобы наладить семейный быт, а заодно не потерять возможность общаться с обожаемой Анной (которая, кстати, так и не вышла замуж).

В том же 1869 году Анисья Михайловна родила сына Бориса. Она погрузилась в хозяйство, освободив мужа от всех практических забот. Когда приходили гости, жена Ключевского накрывала на стол и молча уходила к себе.

Прожили они в браке 40 лет. Всю жизнь она оставалась глубоко религиозным человеком и часто ходила пешком с Житной улицы, где они жили с 1895 года, в неблизкий храм Христа Спасителя. Ключевский, давно охладевший к вере, сердился на эти, как он говорил, «спортивные походы» и оказался прав: однажды прямо на паперти жена упала в обморок и вскоре умерла.

Только после ее смерти историк, всегда относившийся к своей «половинке» свысока, без лишних сантиментов, понял, как много она для него значила. Очередной том «Курса русской истории», вышедший в 1909 году, был украшен посвящением:

«Памяти Анисьи Михайловны Ключевской».

Удивительный лектор

Чтобы обеспечить семью, ученый по протекции С.М. Соловьева в 1871 году стал читать курс по всеобщей истории в элитном Александровском военном училище, открыв этим свою 40-летнюю преподавательскую карьеру.

В том же году он успешно защитил магистерскую диссертацию, после чего занял должность преподавателя истории еще в двух учебных заведениях – в Московской духовной академии и на Московских высших женских курсах, только что основанных профессором В.И. Герье.

Позже к этим вузам добавился четвертый – родной Московский университет, где Ключевский читал лекции и одновременно работал уже над докторской диссертацией.

Теперь ее тему – «Боярская дума Древней Руси» – ученый выбрал сам, изучив историю важнейшего государственного учреждения, существовавшего на протяжении многих столетий.

В этой работе он полемизировал с «государственной школой», рассматривая, в отличие от нее, не только «лицевую сторону старого государственного здания», но и «скрытые внутренние связи, которыми скреплены были его части».

Иными словами, не только структуру и функции Боярской думы, но и исторические условия, в которых она действовала в разное время.

Афоризмы Ключевского

Историк задним умом крепок. Он знает настоящее с тыла, а не с лица. У историка пропасть воспоминаний и примеров, но нет ни чутья, ни предчувствий. В истории мы узнаем больше фактов и меньше понимаем смысл явлений. Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий. Русская интеллигенция скоро почувствует себя в положении продавщицы конфет голодным людям. Цари – те же актеры, с тем отличием, что в театре мещане и разночинцы играют царей, а во дворцах цари – мещан и разночинцев. Прямой путь – кратчайшее расстояние между двумя неприятностями.

В 1882 году Ключевский защитил докторскую и стал профессором Московского университета. Его лекции были еще популярнее, чем когда-то лекции Т.Н. Грановского и С.М. Соловьева. Когда они начинались (обычно в час дня), другие аудитории пустели: слушать Ключевского сбегались не только историки, но и физики, математики, медики и даже люди, не имевшие никакого отношения к университету. Часто места в аудитории занимали с раннего утра; опоздавшие толпились в проходах.

Девушек на лекции тогда еще не пускали, и нередко они, чтобы послушать историка, коротко стриглись и надевали мужскую одежду. «Курс русской истории» записывали и распространяли в литографиях, но многие предпочитали слушать лектора «живьем». Ключевский умел без броских слов и жестов заинтересовать слушателей, словно погружая их в атмосферу далекого прошлого. Он не скрывал секретов своего ораторского мастерства: «Говоря публично, не обращайтесь ни к слуху, ни к уму слушателей, а говорите так, чтобы они, слушая вас, не слышали ваших слов, а видели ваш предмет…»

Еще один его ученик, Александр Кизеветтер, вспоминал:

«Тихо звучала с кафедры речь Ключевского, и мы чувствовали себя, слушая ее, необыкновенно близко от предмета лекции, как будто тут, в самой аудитории, проносилось над нами веяние исторического прошлого... Бывали в лекциях патетические места, когда голос лектора спускался почти до шепота и слова выговаривались с особенной многозначительной медленностью, и аудитория замирала в жутком волнении». Федор Шаляпин рассказывал, как историк помог ему при работе над образом Бориса Годунова: «Никогда не забуду я эту сказочную прогулку. <…> Идет рядом со мною старичок, подстриженный в кружало, в очках, за которыми блестят узенькие мудрые глазки, с маленькой седой бородкой, идет и, останавливаясь каждые пять-десять шагов, вкрадчивым голосом с тонкой усмешкой на лице передает мне, точно очевидец событий, диалоги между Шуйским и Годуновым, рассказывает о приставах, как будто был лично знаком с ними…»

После смерти Александра III Ключевский, как председатель Общества истории и древностей российских, выступил с речью в память царя (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Речь в память Александра III

Еще одним секретом успеха Ключевского была созвучность его взглядов передовым идеям того времени. В первой же университетской лекции, прочитанной 5 декабря 1879 года, он заговорил о свободе – непременном условии успешного развития государства.

По его мнению, реформы Петра I, призванные европеизировать Россию, так и не были доведены до конца и модернизацию нужно поскорее завершить, чтобы войти в число прогрессивных стран.

На основании таких заявлений в советское время его считали чуть ли не революционером, но ни о какой революции Ключевский не мечтал, что видно из его высказываний. О народниках, с которыми он был знаком не понаслышке, отзывался так:

«Чтобы согреть Россию, они готовы сжечь ее». Не был историк и противником монархии, наоборот, став учителем великого князя Георгия, сына Александра III, он часто и охотно общался с императором и его семьей.

В.О. Ключевский (стоит второй слева) среди прочих гостей А.Т. Карповой, урожденной Морозовой, вдовы историка Г.Ф. Карпова. 16 июля 1899 года (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Правда, после смерти царя наотрез отказался написать книгу о нем – но не из нелюбви, а потому, что правление Александра завершилось слишком недавно. И «Курс русской истории» ученый довел только до 1861 года: дальше, с его точки зрения, начиналась публицистика, которую он терпеть не мог.

Со смертью Александра III было связано очень обидное для Ключевского событие. Как председатель Общества истории и древностей российских, он обязан был произнести речь в память царя с неизбежными похвалами в адрес покойного. Напечатанная отдельной брошюрой, она широко разошлась по Москве, и на очередной лекции студенты встретили своего недавнего любимца свистом и криками «Позор!».

Мало того, подойдя к кафедре, ученый обнаружил на ней басню Д.И. Фонвизина «Лисица-Кознодей» с подчеркнутыми словами: «Чему дивишься ты, что знатному скоту льстят подлые скоты?».

К чести преподавателя, он не поднял скандал, не стал жаловаться, а начал свою речь как ни в чем не бывало. Но прежнего доверия между ним и студентами отныне не было, и даже блеск его лекций как бы слегка потускнел.

Конфликты возникали и с ближайшими учениками, включая одного из самых многообещающих – Павла Милюкова. Ключевский невысоко оценил его магистерскую диссертацию о реформах Петра I и посоветовал для защиты докторской степени написать другую, заметив, что «наука от этого только выиграет». Будущий лидер кадетов смертельно обиделся и с тех пор постоянно критиковал бывшего учителя, нередко переходя на личности.

Так, в письме от 29 июля 1890 года он замечал: «[Ключевскому] тяжело и скучно жить на свете. <…> Теперь он признан, обеспечен; каждое слово его ловят с жадностью; но он устал, а главное, он не верит в науку: нет огня, нет жизни, страсти к ученой работе – и уже поэтому нет школы и учеников».

Это явная несправедливость: учеников у Василия Осиповича хватало, а науку он боготворил (хотя с годами вера в нее стала убывать). Однако многие современники отмечали непростой характер ученого, его замкнутость, колкость и недоверчивость.

Обретенные с годами слава и достаток мало что изменили в его непритязательной натуре, от похвал он «хмуро и досадливо» отмахивался, роскошь отвергал. Его гости обращали внимание на старую, потертую мебель, как и на то, что часто он принимал их в кабинете, не предлагая даже чаю.

Только коллег-профессоров приглашал за стол: тогда, по словам историка М.М. Богословского, «он заказывал небольшой графин чистой водки, селедочку, огурцов, потом появлялась белуга».

На лекции Ключевский всегда ездил на самых дешевых извозчиках, а иногда и на конке, причем забирался на верхний ярус – тоже из-за дешевизны. А когда мать Саввы Морозова после занятий с ее сыном собиралась подарить историку коляску с лошадьми, он только отмахнулся: «Куда мне это? Ворона в павлиньих перьях…»

«Самое умное в жизни – смерть»

Перейдя 50-летний рубеж, Ключевский по-прежнему казался бодрым и неутомимым, имел все то же железное здоровье. Один из его афоризмов гласит: «Кто не способен работать по 16 часов в сутки, тот не имел права родиться и должен быть устранен из жизни, как узурпатор бытия». Память его с годами не слабела. Однажды, поднимаясь на кафедру, он выронил листки с текстом речи, и они перепутались.

Памятник В.О. Ключевскому в Пензе

Многие заволновались о судьбе речи, но их успокоила сидевшая в первом ряду жена: «Не бойтесь, он все наизусть помнит!» Хоть и в очках, он все так же ровно заполнял страницы своим мелким красивым почерком, обходясь без помощи секретаря.

Специальную книжку для записи афоризмов он всегда носил с собой, а позже подарил свояченице Надежде Михайловне, с которой дружил до конца жизни. Надо сказать, что многие его афоризмы горьки и показывают, что Ключевский давно избавился от иллюзий как в отношении людей, так и в отношении своей эпохи.

Он писал: «Пролог XX века – пороховой завод. Эпилог – барак Красного Креста». Или: «Человек – это величайшая скотина в мире». Или вот еще: «Самое умное в жизни – все-таки смерть, ибо только она исправляет все ошибки и глупости жизни».

Отметив 60-летие, Ключевский стал готовить к изданию «Курс русской истории» в пяти томах. Эту сложную работу прервала революция 1905 года. Несмотря на свою аполитичность, историк не остался в стороне: под влиянием своих учеников-кадетов он ездил в Петербург для обсуждения статуса будущей Думы. Решил даже баллотироваться в нее, но потом отказался.

В своем дневнике Ключевский писал: «Династия будет прогнана. В этом несчастье России и ее народа, притом повторное: ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время»

Вскоре посетил Париж, где вместе с другими профессорами был принят в масонскую ложу «Космос». Правда, увлечение политикой быстро прошло; и говорили, что этому увлечению во многом поспособствовал сын историка Борис – великовозрастный бездельник, который, окончив в университете два факультета, тем не менее интересовался только велосипедным спортом.

Историк Ю.В. Готье называл его мерзавцем, уморившим отца, и считал, что Ключевский-старший «был в отношении характера и общественной деятельности настоящая "мокрая курица"». «Он всегда был у кого-нибудь под башмаком», – заметил Готье.

Последние годы жизни Василия Осиповича, уже после смерти жены, прошли в ссорах с Борисом, сошедшимся со служанкой и вместе с ней проматывавшим отцовские деньги. От домашних неурядиц ученый спасался работой, мрачно пошучивая:

«Так и умру, как моллюск, приросший к кафедре».

Но случилось иначе: после операции на мочевом пузыре он остался долечиваться в клинике доктора Стороженко, однако состояние ухудшалось, началось заражение крови.

Несмотря на сильные боли, 70-летний ученый продолжал работать до последнего дня, правя статьи и тексты лекций. Его не стало 12 мая 1911 года в три часа пополудни. Гроб с телом на руках отнесли из дома в университетскую церковь Святой Татьяны, а оттуда – на кладбище Донского монастыря.

Василий Осипович Ключевский. Фотография 1905 года (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Борис Васильевич хранил архив отца вплоть до 1918 года, когда дом на Житной был конфискован новой властью, а бумаги забрали ученики историка (позже их взяло на хранение государство). Сын работал автослесарем, юрисконсультом, переводчиком, в 1930-е годы был выслан в Алма-Ату за «антисоветскую агитацию», умер во время войны.

Афоризмы Ключевского

Почему от священнослужителя требуют благочестия, когда врачу не вменяется в обязанность, леча других, самому быть здоровым? Среднему статистическому пошлому человеку не нужна, даже тяжела религия. Она нужна только очень маленьким и очень большим людям: первых она поднимает, а вторых поддерживает на высоте. Средние пошлые люди не нуждаются ни в подъеме, потому что им лень подниматься, ни в опоре, потому что им некуда падать. И москаль, и хохол – хитрые люди, и хитрость обоих выражается в притворстве. Но тот и другой притворяются по-своему: первый любит притворяться дураком, а второй – умным. В жизни ученого и писателя главные биографические факты – книги, важнейшие события – мысли. Науку часто смешивают с знанием. Это грубое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т. е. умение пользоваться знанием как следует. Газета приучает читателя размышлять о том, чего он не знает, и знать то, что не понимает.

«Мы присутствуем при агонии самодержавия»

Музей Ключевского в Москве, который планировалось создать еще до революции, так и не появился. Только в 1991 году, к 150-летию ученого, такой музей был открыт в Пензе. Там же поставили первый памятник самому знаменитому историку России.

Заслужил ли Василий Осипович это звание? Многие считают, что он всего лишь продолжил традиции «государственной школы», не создав собственной концепции. Это так и не так.

В отличие от старшего поколения «государственников» (в том числе своего учителя С.М. Соловьева) он уделял большое внимание экономической и социальной сферам.

Если у его предшественников история представляла собой монументальную, статичную структуру, то у него она – живой организм, который необходимо изучать по-новому в каждый конкретный ее период.

Круг научных интересов В.О. Ключевского охватывал все сферы истории России с древнейших времен до эпохи Петра (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Школа Ключевского выработала свой научный метод – «историческую социологию», основанную на принципе исследования всех сторон жизни общества в их конкретно-исторических формах. Ученый был убежден, что «человеческая личность, людское общество и природа страны – вот три основные исторические силы». Жизнь человечества «в ее развитии и результатах» – суть исторического процесса.

Познать этот процесс, полагал Ключевский, можно через «историческую личность» народа и личность отдельного человека, одновременно объекта и субъекта истории.

В речи на юбилее Пушкина прозвучало его убеждение, что смысл истории не в питании национальной гордости, а в формировании народного самосознания.

«Самосознание, – говорил он, – трудное и медленное дело, венчающее работу человека или народа над самим собой». И снова повторял: горе тому народу, который не усваивает уроков своей истории. «Ложь в истолковании прошлого приводит к провалам в настоящем и готовит катастрофу в будущем», – предупреждал историк.

Ключевым фактором русской истории Ключевский считал колонизацию, которая способствовала политическим и экономическим изменениям. В соответствии с этим он разделил историю на четыре периода. В первом из них (VIII–XIII вв.) русские жили главным образом в бассейне Днепра, а фундаментом их экономики была внешняя торговля.

Во втором периоде (XIII–XV вв.) основная масса народа переселилась в междуречье Волги и Оки, костяк его составили свободные земледельцы. Третий период (XV–XVII вв.) связан с формированием сильного монархического государства и закрепощением крестьян. Четвертый (XVII–XIX вв.) – с расселением русских от Балтики до Тихого океана и созданием Российской империи.

Ключевский был принципиальным противником заглядывания в будущее, но не мог удержаться от ряда прогнозов. По свидетельству Максима Горького, он говорил: «Поскольку я знаю русскую историю и историю вообще, я могу сказать, что мы присутствуем при агонии самодержавия. <…> Николай II – последний царь, Алексей царствовать не будет». В дневнике историк писал:

«Династия будет прогнана. В этом <…> несчастье России и ее народа, притом повторное: ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время».

«Социологический» метод позволил избежать схематизма предыдущих теорий, дав, созвучно фамилии его создателя, ключ к пониманию русской истории. В бурном ХХ веке оказалось, что этот ключ подходит далеко не ко всем дверям.

Но главный вывод ученого об историческом процессе как результате непрерывного взаимодействия разных факторов – географических, политических, экономических, культурных – не подвергается сомнению до сих пор.

Историк писал в 1868 году: «Читаю жития русских святых в рукописях. Занятие это доставляет мне большое наслаждение: оно укрепляет веру в русский народ» (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Еще один важный его урок мы никак не выучим: историк должен зависеть от фактов, а не от вкусов власти или общества. Только тогда он способен представить объективную картину прошлого, избавляя общество от исторического незнания. Пагубность последнего хорошо видел Василий Осипович, когда предупреждал:

«История – это не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков».

Вадим Эрлихман, кандидат исторических наук