Убиение самодержца

На одной из миниатюр Радзивилловской летописи изображено убийство князя Андрея Боголюбского – едва ли не самое жестокое преступление русского Средневековья…

Фото предоставлено М. Золотаревым

Андрей Боголюбский был сыном князя Юрия Долгорукого, получившего, как известно, это прозвище вовсе не из-за телесного недостатка, а потому, что настойчиво тянул руки из своего Ростово-Суздальского удела к киевскому златостолу.

Тогда, в середине XII века, великий город – священная столица Руси – все еще неодолимо влек к себе князей, хотя славные времена Киева уже остались позади и вдали от него поднимались и крепли новые центры русской цивилизации.

Юрий Владимирович был князем старой формации и мечтал, подобно своему отцу Владимиру Мономаху, княжить в Киеве.

И вот в 1155 году, после многих лет борьбы, он сел на стол деда и отца, обратив к прочим конкурентам ворчливые слова: «Мне отчина Кыев, а не тобе!» Правда, просидел он на нем недолго: в 1157-м князь умер после пира – скорее всего, был отравлен боярами. Так оно или нет, а только киевляне Юрия Долгорукого не жаловали и сразу после его смерти разграбили княжий двор.

Бегство из Вышгорода

В тот момент старшего из сыновей Юрия, князя Андрея, рядом с отцом не было. Он давно вместе со свитой, домочадцами и дружиной покинул Вышгород, что под Киевом, куда посадил его отец, и отправился в Залесье – Суздальскую землю.

Андрею было уже больше 40 лет, и его жизнь была типичной для князей того времени: походы, войны, пиры.

Богоматерь Владимирская. Неизвестный иконописец начала XII века

Но слыл он не только отважным воином, не раз на глазах своей дружины побеждавшим врагов в поединках, но и опытным дипломатом, государственным деятелем и – в традициях той эпохи – писателем. Князь Юрий не хотел, чтобы сын уезжал, и «негодоваша на него велми».

Его можно понять: Андрей, безусловно, был первым помощником отца. Но сына тянуло в Залесье, туда, где он провел детство и юность и где желал видеть свой дом, свою столицу.

Отправляясь в это, как считали киевляне, «захолустье», он прихватил с собой из женского монастыря Вышгорода чудотворную икону Богоматери начала XII века, привезенную на Русь из Константинополя.

Согласно легенде, ее писал евангелист Лука. Кража иконы сошла Андрею с рук, но уже по дороге в Суздаль начались чудеса: Богоматерь явилась князю во сне и повелела отвезти образ ее не в Суздаль, как он хотел, а во Владимир.

«Только один из ударов был нанесен противником, стоящим лицом к нападаемому. Все остальные ранения были нанесены сбоку и сзади или уже по лежачему».

Тот послушался, а на месте, где ему приснился этот чудесный сон, впоследствии возвел церковь и основал село Боголюбово. Здесь, в специально построенном для него в 1158–1165 годах каменном замке, примыкавшем к церкви, он подолгу жил, благодаря чему и получил свое прозвище Боголюбский. Икона же «Богоматерь Владимирская» (ее называют также «Богоматерь Умиление» – Дева Мария ласково прижимается щекой к младенцу Христу) стала одной из величайших святынь России.

В политическом смысле Андрей, казалось бы, прогадал: он отказался от участия в разделе южных частей Руси, да и в Залесье получил от отца лишь малую долю Ростово-Суздальского княжества, поделенного им между сыновьями.

Однако у него был огромный авторитет, он прослыл богобоязненным строителем церквей, и, когда пришло известие о смерти Юрия Долгорукого, ростовцы и суздальцы избрали Андрея князем – это произошло 4 июня 1157 года на вече в Ростове. Тогда-то и прояснился грандиозный политический план Андрея Боголюбского. Уезжая в свое «захолустье», он, как и его отец, не оставлял мечты о власти на Руси, но желал править ею из своей новой столицы – Владимира.

Когда в 1169 году ему представилась возможность занять киевский престол, Андрей отказался от нее, приказав сыну Мстиславу, руководившему походом против киевского князя, посадить в Киеве своего младшего брата – князя Глеба Юрьевича. Андрей действовал сознательно: он строил свою столицу и стремился, чтобы Владимир превзошел «мать городов русских» во всем, для чего всячески его украшал.

Новая столица

Андрей приглашал во Владимир иностранных мастеров, жертвовал на сооружение храмов десятую долю своих доходов. Многие владимирские жители были переселенцами из Южной Руси – недаром они назвали здешнюю речку, как и в Киеве, Лыбедью, монастырь – Печерным городом. Появились тут и Десятинная церковь, и Золотые ворота, а главный, роскошно украшенный храм – Успенский собор – был даже выше Софии Киевской.

Европейские мастера, присланные на Русь, как предполагается, императором Фридрихом Барбароссой, возвели собор всего за три года. Храмы во Владимире строили из белого известняка. Удивительные свойства этого камня (мягкий вначале, он со временем становился очень прочным) позволяли покрыть стены здания богатыми резными узорами.

В память о рано умершем сыне князь Андрей повелел возвести великолепную церковь Покрова на Нерли. Этот храм, и поныне стоящий среди полей, вызывает восхищение, являясь, по признанию многих историков искусства, истинным чудом мировой архитектуры.

И сегодня радость возникает в сердце каждого, кто идет к нему издали по тропинке, – именно такого впечатления и добивался неизвестный нам мастер, поставивший в 1165 году по воле князя Андрея стройную и изящную белокаменную церковь на насыпном холме над тихой речкой Нерлью, впадающей неподалеку отсюда в Клязьму.

Сам холм был покрыт белым камнем, широкие ступени вели от самой воды к вратам храма. И пустынное это место для церкви выбрали не случайно. В разлив – время интенсивного судоходства – она оказывалась на острове, служила важным ориентиром тем, кто плыл, пересекая границу Суздальской земли.

Возможно, здесь гости и послы из дальних земель сходили с кораблей, поднимались вверх по белокаменной лестнице, молились в храме, отдыхали на его галерее и потом плыли дальше – туда, где сиял белизной княжеский дворец в селе Боголюбово. А еще дальше, на высоком берегу Клязьмы, как богатырские шеломы, сверкали на солнце золотые купола владимирского собора.

Князь Андрей Боголюбский перенес епископскую кафедру из Ростова во Владимир и даже пытался добиться автокефалии для Владимиро-Суздальской земли, что по тем временам было дерзко. Столь же смелым шагом было и введение новых церковных праздников (Покрова Богородицы и др.).

«Самовластец всей Суждальской земли»

Осуществляя свой политический план, Андрей организовывал наступательные походы, стремясь подчинить себе Великий Новгород и Киев, часто переходивший в ту пору из рук в руки. В 1169 году войско Андрея подвергло Киев безжалостному разгрому, причем были ограблены соборы и церкви, включая Святую Софию.

Из церквей захватчики – православные люди! – тащили иконы, книги, ризы, с храмов снимали колокола.

Такого разгрома этот город еще не знал: раньше его враги могли гордиться лишь тем, что им удавалось пустить стрелу в виду Киева – в сторону его могучих стен. На следующий год, в 1170-м, войско князя Андрея атаковало и Великий Новгород, но потерпело неудачу.

Успенский собор во Владимире

Несомненно, князь имел властный и независимый характер. Сурово и круто обходился с родственниками. Вторую супругу Юрия Долгорукого с детьми – своими братьями и соперниками – он выслал в Византию.

«Се же створи, хотя самовластець быти всеи Суждальскои земли», – сообщает нам по этому поводу летописец. Порой требовательный и строгий и даже жестокий с людьми, он не терпел ничьих возражений и советов. Не в пример другим князьям своего времени Андрей не считался ни с дружиной, ни с боярами, а вел государственные дела «самовластно».

Сыновей и князей-родичей он рассматривал лишь как инструмент своей воли. Андрей вмешивался в княжьи ссоры не как брат-посредник, а как полновластный хозяин, разрешающий спор хоть и родовитых, но все-таки слуг – «подручников».

Причем столь же грубо он обращался со своими ставленниками на княжеских столах. Смоленскому князю Роману Ростиславичу, сидевшему по милости Боголюбского на киевском столе, он писал:

«Не ходишь по моей воле с братьею своею, так уходи же из Киева!»

В память о рано умершем сыне Андрей повелел возвести великолепную церковь Покрова на Нерли. Этот храм, и поныне стоящий среди полей, вызывает восхищение и радость у каждого, кто идет к нему издали по тропинке

Эта манера князя сажать на стол и сгонять с княжеского места не угодивших ему родичей, безапелляционно указывать, что им делать, категоричность его запретов вызывали протест. В 1173 году Рюрик и Мстислав Ростиславичи, племянники Андрея, получив очередное грубое послание из Владимира, взорвались.

Они опозорили доставившего письмо мечника Боголюбского, некоего Михну, обрив ему голову и бороду, и отправили того назад с ответной грамотой. «Мы тя до сих мест акы отца имели по любви; аже еси с (в)сякыми речьми прислал не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку», – отмечали они.

«Рубили уже труп»

Князь Андрей первым стал опираться на неродовитых, зависимых от него вооруженных слуг, которых называли «дворянами». От их руки он в конце концов и пал. К лету 1174 года самовластный князь сумел настроить против себя многих: бояр, слуг и даже собственную жену Улиту, которую впоследствии казнили за предательство мужа.

Во главе возникшего заговора стояли боярин Петр («Кучков зять»), ключник Анбал Ясин и другие – всего 20 человек, в основном неславяне. Историк Н.И. Костомаров писал: «Замечательно (как вообще черта подобных людей), что приближенными Андрея были иноземцы: чувствуя, что свои имеют повод не любить его, он, конечно, думал обезопасить себя этим средством – и ошибся».

Золотые ворота во Владимире

Ночью с 28 на 29 июня 1174 года заговорщики подошли к дворцу в Боголюбове, решили было подниматься по каменной винтовой лестнице, которая вела в жилые покои князя, но оробели и для храбрости дружно отправились «в медушу [погреб. – Е. А.] и пиша вино».

С новыми силами ворвались они в караульню, что находилась на первом этаже башни, и захватили сторожей, а затем уже поднялись по лестнице, сохранившейся, к слову, до наших дней, к спальне Андрея и пытались обманом (один из них назвался Прокопием, слугой князя) проникнуть туда. Но князь, заподозрив неладное, дверь им не открыл, так что пришлось ее взламывать.

Андрей Боголюбский бросился искать оружие, но ключник Анбал загодя предусмотрительно унес княжеский меч. Заговорщики ворвались в спальню, в темноте завязалась неравная борьба. Князь сбил с ног одного из убийц, но другой нанес ему несколько ран. Андрей упал и потерял сознание. Заговорщики, думая, что он убит, вышли из спальни.

Очнувшись, раненый князь начал спускаться по лестнице. Убийцы, услышав его стоны, вернулись и по кровавому следу нашли Андрея внизу под лестницей. Он сидел и молился. Миниатюра из Радзивилловской летописи представляет самый драматичный момент: вначале князю отсекли руку, которой он крестился (кстати, летописец сообщал, что злодеи отсекли ему правую руку, а миниатюрист изобразил отсечение левой руки), а потом уже добили раненого.

Выводы современной судебно-медицинской экспертизы, изучавшей костяк Андрея Боголюбского (его мощи находятся в Андреевском приделе Успенского собора во Владимире), поразительны, хотя и несколько эмоциональны для экспертов. Из отчета явствует, что убийцы буквально изрубили уже мертвого человека.

«Только один из ударов был нанесен противником, стоящим лицом к нападаемому, правильнее, несколько сбоку и спереди, – говорится в заключении. – Это был сравнительно легкий удар рубящим оружием (саблей или мечом) по левой ключице. Все остальные ранения были нанесены сбоку и сзади или уже по лежачему. Сбоку и сзади опытным бойцом был нанесен удар мечом по левому плечу, вызвавший значительное кровотечение и сделавший Боголюбского длительно небоеспособным, но это не удовлетворило нападавших.

Были нанесены новые удары неодинаковым оружием: удар сзади по затылку рубящим оружием (мечом или боевым топором), тяжелое ранение, нанесенное сбоку колющим оружием (копьем) в лобную кость. Последнее ранение само по себе могло бы повлечь в дальнейшем смерть. Затем посыпался целый ряд ударов мечом, боевым топором или саблей по человеку, лежавшему на правом боку.

Рубили не только лежащего, но, безусловно, совершенно неспособного защищаться человека, по-видимому потерявшего сознание, истекавшего кровью, рубили некоторое время, должно быть, уже труп.

Число ран, нанесенных Боголюбскому, несомненно, было больше, чем об этом можно было нам судить лишь на основании скелета, ибо не каждый удар был связан с повреждением костей».

И общий вывод экспертизы: «Этого, конечно, не бывает ни в единоборстве, ни в сражении. Это нападение нескольких человек, вооруженных разным оружием, с определенной целью – не ранения, хотя бы и тяжелого и в дальнейшем смертельного, а убийства тут же на месте».

После убийства князя победители принялись грабить дворец. В этом им помогала сбежавшаяся толпа народа: люди ненавидели Андрея за жестокость и откровенно радовались его смерти. Примечателен ответ владимирцев на письмо убийц о гибели их повелителя: «Кто с вами в думе, тот с вами пусть и будет, а наше дело сторона».

Церковь Покрова на Нерли

Потом убийцы пьянствовали во дворце, а обнаженный, окровавленный труп князя еще целую неделю лежал под открытым небом и затем в притворе церкви, пока его не схоронили при полном равнодушии народа, который, узнав о гибели Андрея, устремился бить не виновников его смерти, а слуг и тиунов.Историк Ю.А. Лимонов обратил внимание на фразу, вложенную летописцем в уста князя Андрея. Он якобы сказал тогда убийцам:

«О горе вам, нечестивыи, что уподобистеся Горясеру!» Горясер – это слуга Святополка Окаянного, который был послан князем для убийства его брата Глеба. Следовательно, делает вывод ученый, не исключено, что против Андрея составился заговор его родственников – князей Ростиславичей.

Во всяком случае, можно утверждать (если летописец, конечно, точен), что так понимал ситуацию сам Андрей. Однако это еще не означает, что Ростиславичи, в принципе заинтересованные в устранении самовластного князя, организовали убийство, ведь слишком многие из непосредственного его окружения были озлоблены на господина.

Евгений Анисимов, доктор исторических наук