Померанцевый плацдарм

В последние часы лета 1942-го над Ораниенбаумским пятачком привычно грохотала канонада. А в самом городе с воинскими почестями хоронили Ивана Суханова. Невзирая на бомбежку и обстрел

Русское рококо – Китайский дворец в Ораниенбауме, построенный по проекту архитектора Антонио Ринальди. Фото Александр Бурый

27 августа в нескольких километрах от «Померанцевого города» у села Тюнелево, что на Гостилицком шоссе, политрук Суханов закрыл телом амбразуру немецкого дзота. Легендарному Александру Матросову оставалось к тому времени жить еще ровно полгода. День в день.

Группа Суханова возвращалась из разведки и напоролась на пулеметный огонь врага. Обойти – никак. Отсидеться-отлежаться – не получится, того и гляди настигнет погоня. И политрук принял единственно возможное решение…

ЛОМОНОСОВ, ИЛИ «РАНИБОМ»

Город воинской славы Ломоносов. Или все-таки Ораниенбаум? Или уже Санкт-Петербург? Тут надо сразу разобраться, а то можно запутаться. В историю места погрузимся чуть позже, а пока о дне сегодняшнем. Ранее принадлежавший Ленинградской области Петродворцовый район вошел в состав современного Питера в 2003 году. А город Ломоносов, получивший это название в 1948-м, с прилегающими территориями, в свою очередь, входит в Петродворцовый район. И тоже с 2003 года. Иными словами, вся эта 40-километровая полоса земли, тянущаяся вдоль южного берега Финского залива, уже 12 лет как Петербург. В виде муниципальных образований.

В 2011 году Ломоносову было присвоено почетное звание «Город воинской славы». И поверьте, не найти на Руси городов, более достойных этого звания. Хотя в административном смысле Ломоносов к этому моменту уже не существовал…

Въездные ворота исчезнувшей крепости Петерштадт. Фото предоставлено А. Самариным

А при чем тут Ораниенбаумский плацдарм? При том, что до 1948 года Ломоносов был Ораниенбаумом. Долго был – с 1710 года, когда эту землицу у залива Петр I подарил светлейшему князю Александру Меншикову. Впрочем, и это название не первое. Местные финны издревле именовали тамошние места по реке Караста (фин. Kaarosta). А стоявшая тут мыза звалась Теирис.

Подобная чехарда для «Подпитерья» – норма. Сами судите, Пушкин – он же Царское Село. Петродворец – он же Петергоф, Кингисепп – Ямбург, Шлиссельбург – Орешек и Петрокрепость, Приозерск – Кексгольм…

67 лет существования в качестве Ломоносова город, слава Богу, не воевал. А вот в бытность Ораниенбаумом пришлось, да еще как! Хотя изначально не предполагалось. Россия пришла на берега Балтики при Петре Великом навсегда и, хотя понастроила тут в достатке крепостей и фортов, строилась прежде всего в расчете на мирное житье-бытье. На перспективу строилась. Конечно, дальше Петра Алексеевича вряд ли кто из его современников заглядывал. Но и Александр Данилович отличался завидной дальнозоркостью. Обихаживал все дарованные ему вокруг новой столицы веси. Но особенно привечал Ораниенбаум.

Тяжеловатое для русского уха название взялось по случаю. Первая версия симпатичная, но легкомысленная: в самом начале строительства имения обнаружили тут оранжерею с апельсиновыми деревьями – померанцами. По-немецки – «ораниенбаум». Вот царь, любивший иностранные словечки, и распорядился. Хотя на точном произношении не настаивал. В его записях есть и такая: «Был в деревне у светлейшего в Ранибоме». Более серьезный вариант происхождения названия – в честь принца Оранского, севшего на британский престол под именем Вильгельма III. Известно, что Петр относился к английскому коллеге весьма уважительно. Но и в этой версии есть два слабых звена. Вильгельм умер в 1702 году, почти за десяток лет до начала устройства Меншиковым имения. Во-вторых, Оранский-то он Оранский, но дерево причем? Доживи – мог бы и обидеться.

СОБСТВЕННАЯ ДАЧА

Губернатор Петербурга Меншиков принялся за дело на мызе с размахом. У него тут личный интерес тесно переплелся с государственным. От Ораниенбаума водой – самый короткий путь до острова Котлин. А на этом острове царь поручил Данилычу построить большую крепость и военный порт – Кронштадт. Стало быть, люди и грузы шли на Котлин через пристань Ораниенбаума. Порт в Ломоносове до сих пор вполне себе рабочий. Морские краны-журавли кивают кораблям чуть ли не круглосуточно. Рос гигантский дворец в Ораниенбауме.

Рос по соседству и государев Петергоф. Злые языки поговаривали, что тщеславный Меншиков затеял с царем нешуточное соревнование, чье жилье будет богаче и чьи угодья краше. Даже канал заставил прорыть от дворца к заливу. Точь-в-точь как в Петергофе. Потупив глаза, объяснял сие чудо любопытствующим: дабы Петру Алексеевичу сподручнее было в гости жаловать. Прямо с моря и, не сходя с палубы, к парадному входу.

Фото предоставлено А. Самариным

Этот счастливый период для Ораниенбаума закончился в сентябре 1727 года. Едва успели освятить чудную дворцовую церковь, как хозяина усадьбы лишили всего и вся и отправили в ссылку в городок Березов. А поместье отошло в казну. И казна о нем забыла на долгих 16 лет. В 1743-м императрица Елизавета Петровна облагодетельствовала поместьем своего племянника и будущего государя российского – Гольштейнского герцога Петра. Этот странный персонаж наследием Меншикова интересовался мало. Впрочем, вовсе не противился тому, что на ремонт Большого дворца выделили серьезные суммы. Что в детстве, что позже любимой игрой наследника была игра в солдатики. Поначалу в деревянные, потом в живые. А гонять солдатиков в чистом поле скучно. Посему соорудили в Ораниенбауме пусть и небольшую, но настоящую крепость – Петерштадт. Бастионы, казарменный плац, наполненный водой ров, пруд с боевыми кораблями…

Злые языки поговаривали, что тщеславный Меншиков затеял с царем нешуточное соревнование, чье жилье будет богаче и чьи угодья краше

Сейчас сохранились только главные въездные ворота. И домик Петра III, скромные комнаты которого хозяин предпочитал светлым залам Меншиковского дворца. Игрушка игрушкой, но крепость вмещала 1,5 тыс. солдат, выписанных Петром Федоровичем из родного Гольштейнского герцогства. Флот состоял из четырех кораблей: двух парусников и двух галер. Все – уменьшенные копии боевых кораблей Балтийского флота. Любопытно, что одна из галер называлась «Екатерина». Во время «морских» сражений она всегда играла роль вражеского корабля.

Известно, что императрица Екатерина II очень тепло относилась к великому русскому полководцу Александру Суворову. Причина тому – не только подвиги и победы Александра Васильевича. В день дворцового переворота, возведшего ее на престол, гарнизон Петерштадта был разоружен кавалерийским отрядом под командой Василия Суворова. Вот что думала о Суворове-отце сама Екатерина: «Суворов мне очень предан и в высокой степени неподкупен… Я бы желала доверяться только ему». Отношение к отцу распространилось и на сына.

В шедевр дворцово-паркового искусства Ораниенбаум превратился при Екатерине II. Вдова незадачливого императора, оказавшись на троне, не забыла великокняжескую резиденцию, в которой провела без малого 20 лет. Резиденцию, где в июле 1762 года Петр III подписал отречение от престола. С Ораниенбаумом Екатерину Великую связывали разные воспоминания: об унижениях и разочарованиях, обидах и интригах, но прежде всего о первой большой любви – Григории Орлове. Поместье получило довольно интимное имя – Собственная дача, а вместе с ним два сказочных здания в стиле рококо: Китайский дворец и павильон Катальной горки. В России этот архитектурный стиль как-то не прижился. И строго говоря, воочию его можно наблюдать лишь в Ораниенбауме.

ПРИГРАНИЧНЫЙ РУБЕЖ

В наши дни, после того как весь дворцово-парковый комплекс был передан в управление Государственного музея-заповедника «Петергоф», здесь завершилась тщательная реставрация зданий XVIII века, и под Петербургом появился новый музей. Петергоф и Ломоносов разделяет весьма условная граница. Едва заканчивается один город, как начинается другой. И музейное пространство Петергофа – Ораниенбаума тянется несколько километров. Разница в том, что после войны петергофские дворцы пришлось восстанавливать. Гитлеровцы оставили только стены. А дворцы Ломоносова-Ораниенбаума достались нам в оригинале. Правда, долгие десятилетия часть зданий, в том числе Большой (Меншиковский) дворец, занимали, скажем так, непрофильные организации. Но все плохое когда-нибудь заканчивается.

Самое время – про Ломоносова. Почему городу выпала высокая честь прославить ученого-энциклопедиста? Чуть южнее от него находилась упраздненная нынче деревенька Усть-Рудица. В 1753 году императрица Елизавета подарила ее Михаилу Васильевичу, да с нагрузкой: дабы открыл он там фабрику по производству изобретенного им цветного стекла для витражей, а также смальты для мозаики. Что Ломоносов и исполнил.

Не сказать чтобы фабрика привела к процветанию Усть-Рудицы. После смерти ученого предприятие захирело. Число дворов в селении редко когда превышало полсотни, окончательно оно исчезло в годы Великой Отечественной. Так вышло, что Усть-Рудица в течение 29 месяцев была самой что ни на есть передовой линией фронта. После войны деревню возрождать не стали, но про Ломоносова вспомнили. И в 1948 году Ораниенбаум переименовали: уж больно тогда раздражали немецкие названия. Соседний Петергоф превратился в Петродворец не дожидаясь Дня Победы – еще в 1944-м. Однако в 2009 году пережил обратную процедуру. Всполошились было и в Ломоносове. Но год выбрали неудачный: в 2011-м отмечали 300-летие со дня рождения Михаила Васильевича. Решили переждать. Да и вообще, неловко как-то. Одно дело, когда используют нарицательные слова. Иное – если имя собственное. Да еще такое!

Людям, воспитанным на советских учебниках географии, очень трудно привыкнуть к мысли, что Петербург и его окрестности – приграничная территория. Это до 1991 года до границы с капитализмом было больше 600 верст. И то морем, до Швеции. А сейчас до натовской Эстонии прямым шоссе – всего сотня. Можно возразить, что до финского рубежа как было 125, так и осталось. Но Финляндия – она хоть и капиталистическая, но какая-то несерьезная. Да и потом, меньше 100 лет назад не была никакой заграницей.

Крейсер "Аврора" в Ораниенбаумском порту

И Петр, и прочие государи, а также первые и генеральные секретари прекрасно понимали, что Северная столица – город весьма уязвимый. Потому его обороне всегда уделялось большое внимание. Помимо игрушечного Петерштадта строили крепости настоящие и оснащали их по последнему слову техники. В Ораниенбауме, правда, никакие укрепления не значились. Зато всегда здесь дислоцировались войска. В разное время тут стояли лейб-гвардии Волынский и 147-й пехотный Самарский полки, располагался отряд полярной военной авиации, работали Офицерская стрелковая школа, морской госпиталь, два дома военных инвалидов.

Об Офицерской стрелковой школе хочется сказать отдельно. Это лишь так звучит скромно – школа. На самом деле это был центр подготовки не только стрелков, но и инструкторов стрелкового дела, без которых армия немыслима. Школа открылась в 1882 году по указу императора Александра III. Она включала оружейную мастерскую, тир для стрельбы на большую дальность, баллистический кабинет, ружейный полигон, фехтовально-гимнастический зал, музей оружия. Обучавшиеся офицеры имели под рукой стрелковую роту, на которой они «тренировали» командные навыки. Кроме того, к школе были прикомандированы два пехотных батальона, эскадрон кавалерии и артиллерийская батарея. Все, чтобы господа офицеры могли совершенствовать и навык управления подразделениями в бою. Учебное заведение издавало вестник с четырьмя ежегодными приложениями. Серебряный знак школы с перекрещенными винтовками с гордостью носили и ее выпускники – великие князья, среди которых и будущий император Александр III. В годы Первой мировой она выпустила около 100 тыс. пулеметчиков.

В Ораниенбауме трудились оружейники Владимир Федоров, Василий Дегтярев, Федор Токарев, недалеко от города оторвался от земли первый в мире самолет, изобретенный русским морским офицером Александром Можайским. Здесь, на полигоне Стрелковой школы, испытывали ставшую потом легендарной трехлинейку полковника Сергея Мосина. Отсюда в 1916 году на фронт отправилась первая рота, вооруженная автоматами Федорова.

Западнее Ломоносова на берегу Финского залива перед Первой мировой войной построили форт «Красная Горка» и батарею «Серая Лошадь». Вместе с фортами Кронштадта, разбросанными по островкам в акватории залива, они должны были уберечь Питер от опасности с моря. Как показала практика, пригодились форт с батареей и при обороне от сухопутного врага.

ОРАНИЕНБАУМСКИЙ ПЯТАЧОК

Немцы подошли к Ленинграду в сентябре 1941-го. Ударная танковая группа захватила Ропшу 9 сентября, Красное Село – 12-го, Петергоф – 16-го. А вот 5 сентября у села Керново, что километрах в 60 западнее Ораниенбаума, гитлеровцы уперлись в советскую оборону как в стенку. Стенкой стала крохотная речушка Воронка, о которой писатель Лев Успенский заметил: «Фашистская армия форсировала сотни могучих водных потоков. Но пересечь речку Воронку, жалкую – курица вброд перейдет! – ей так и не удалось». Не вышло у немцев вломиться в Ораниенбаум и со стороны Петергофа. Так и образовался выступ длиной 65 и глубиной до 25 километров, прикрытый с севера заливом и кораблями Балтфлота, а с трех остальных сторон света – солдатами и матросами специально созданной Приморской оперативной группы фронта и крупным калибром «Красной Горки» и «Серой Лошади». Этот кусок земли, выдающийся в Финский залив, и получил название Ораниенбаумский плацдарм. А также – Ораниенбаумский пятачок, Лебяжинская республика, Приморский плацдарм, Таменгонтская республика.

Первоначально пятачок защищали части отрезанной от Ленинграда 8-й армии, после создания оперативной группы – части 48-й стрелковой дивизии им. М.И. Калинина и морпехи 2-й и 5-й бригад и 3-го особого полка. Позднее сюда перебросили 98-ю и 168-ю стрелковые дивизии. То есть плацдарм был насыщен живой силой плотно. И как немцы ни пыжились, захватить его так и не удалось. Да что там захватить – не смогли сократить контролируемый советскими войсками участок суши хотя бы на квадратный метр. А дрались здесь так, что мало не покажется. Например, в течение нескольких дней в сражениях за деревню Гостилицы почти полностью была выбита 2-я бригада морской пехоты Балтийского флота. В ее ротах осталось по 15–20 матросов. А еще непосредственно перед боем бригаду усилили отдельным стрелковым батальоном охраны складов флота – 1250 моряками. Через четыре дня из боя вышло около 100 человек.

В первую зиму плацдарм обороняли 27 тыс. человек.

В блокаде находился не только Ленинград но и Ораниенбаум. И жители этого города испытывали те же страдания, что и ленинградцы

Ораниенбаумский пятачок – это уникальный случай в военной истории. По каким-то невразумительным причинам он до сих пор находится на периферии внимания специалистов и общества в целом. Эффективность обороны плацдарма переоценить трудно. Из-за него не удалось блокировать главную базу Балтийского флота – Кронштадт. Часть сил группы армий «Север» оказалась прикована к Ораниенбауму и фактически выпали из боевой работы по блокаде Ленинграда. Форты плацдарма обладали настолько мощными орудиями, что могли обстреливать северный берег залива, где время от времени начинали копошиться финны. Все их попытки подвергнуть обстрелу советские корабли на Балтике пресекались огнем с «Красной Горки». Наконец, в тылу у немцев сохранялся плацдарм, который мог принести большую пользу при переходе Красной армии от обороны к наступлению под Ленинградом. Так оно, собственно говоря, и случилось в 1944 году.

Что до воспитательно-патриотического эффекта, то Ораниенбаумский пятачок стоит в одном ряду со сталинградским Домом Павлова и Брестской крепостью. Всем примерам пример! Немцы назвали операцию по уничтожению плацдарма «Посох». В советской ставке операцию по деблокаде Ленинграда назвали «Искра». Как и положено, из «Искры» возгорелось пламя. А вот «Посох» так и валялся в немецком окопе где-то под старым Петергофом все 29 месяцев, что продолжались попытки гитлеровцев взять Ораниенбаум. Пока этот «Посох» не переломили в январе 1944-го. Тогда на плацдарм перебросили 2-ю ударную армию генерал-лейтенанта Ивана Федюнинского, включая 1323 орудия и миномета, танки и самоходки. 14 января после часовой артподготовки 2-я армия поднялась в атаку. 16 января солдаты Федюнинского прорвали германский фронт на красносельском и ропшинском направлениях, а спустя три дня встретились с 42-й армией, наступавшей со стороны Ленинграда. Блокада кончилась! А через 12 дней немцев отодвинули от Северной столицы на 60–100 километров.

В атаку идет «черная смерть» – морские пехотинцы

Тут необходимо подчеркнуть, что в блокаде находился не только Ленинград. Но и Ораниенбаум. И жители этого города испытывали те же страдания, что и ленинградцы. Холод, хлебные пайки, величина которых падала до 100 граммов в сутки, изнурительная работа на строительстве укреплений, разрушаемых ежедневными бомбежками и артобстрелами, ночные дежурства в госпиталях и на точках ПВО. За время блокады около 5 тыс. жителей Ораниенбаума погибло. Однако гражданские были крепки духом: наладили работу электростанции и станций водоснабжения, завели громадные огороды, организовали рыболовецкий промысел на заливе, печатали газеты и сводки Совинформбюро. Не преминули размножить правительственную телеграмму, которую получил экипаж крейсера «Аврора» в связи с 25-летием Октября.

Да, та самая «Аврора», которую из поколения в поколение помнят лишь по одной причине – сигнальному выстрелу из бакового орудия в день Октябрьского переворота в Петрограде. Моряки считают корабли живыми существами. Если согласиться, то можно только догадываться, как болит душа у «Авроры» от такой избирательной памяти. Спроси крейсер, и он расскажет о том, как дрался с японцами в Цусимском проливе. 18 попаданий разного калибра, около 100 убитых и раненых. Среди погибших – командир корабля капитан 1-го ранга Евгений Егорьев. Вспомнит «Аврора», как сражалась в Первую мировую на Балтике, как ходила учебными походами между великими войнами. Вспомнит и о беспокойных военных буднях у причальной стенки Ораниенбаума начиная с лета 1941-го. Первый серьезный бой крейсер «Аврора» принял 16 сентября. Во время массированного налета германской авиации он сбил один самолет.

Постепенно с «Авроры» сняли все вооружение и отправили орудия на передовую. Так что сражаться крейсер уже не мог. Тем не менее немцы обстреливали его часто и методично. Бывали дни, когда боевая тревога включалась по 10–12 раз. В 3 часа пополудни 15 августа 1943 года «Аврору» расстреляли в последний раз. Из 17 снарядов цели достигли три. «Один снаряд попал в корму и, пробив верхнюю палубу, разорвался. Пробоина размером 1,5 х 1,5 метра. Другой снаряд попал в шкафут левого борта, в надстройку в районе 50–60-го шпангоутов, при разрыве повредил раструб, палубу и шлюпбалку. Третий снаряд попал в центр корабля, в среднюю трубу в районе 54–70-го шпангоутов, и разорвался в кожухе около камбуза... Личный состав во время артобстрела действовал смело и мужественно», – докладывал по команде капитан 3-го ранга Павел Доронин.

Большой дворец в Ораниенба­уме, который называют также Мен­шиковским – по имени заказчика. Фото Александр Бурый

В 1968 году крейсер «Аврора» был награжден орденом Октябрьской Революции. Понятно за что. А вот Ораниенбаум-Ломоносов свою награду получил только в 1981-м. Орден Отечественной войны. Не мало, но и не много. Дооценили совсем недавно. В 2011 году присвоили звание «Город воинской славы».

И это далеко не единственный казус в военной истории города. Существует официальный список тех, кто в годы Великой Отечественной войны совершил подвиг Матросова. В списке – 265 фамилий. Есть среди них и фамилия Суханов. Иван Кузьмич. Разведчик. Все вроде бы правильно. Но дальше почему-то – ошибка на ошибке. Во-первых, Суханов назван рядовым, во-вторых, зафиксировано, что подвиг свой он совершил не на Ораниенбаумском пятачке, а где-то под Ям-Ижорой Куйбышевского района Ленинградской области.

Это верстах в 50 от Гостилицкого шоссе под Ломоносовым. От того места, где стоит скромный обелиск Ивану Суханову. С соответствующей надписью по красному граниту. Про померанцевый плацдарм.