«Милостивый государь граф Александр Христофорович!» (по материалам ГА РФ)

Дела из архива III Отделения собственной его императорского величества канцелярии, хранящиеся в Государственном архиве РФ, дают возможность взглянуть на деятельность ведомства, возглавляемого всесильным Александром Бенкендорфом, с весьма неожиданной стороны.

Брань под Красным (селом). Сцена из лагерной жизни. Худ. П.А. Федотов (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Политические вольнодумцы и политические ссыльные, а также разного рода авантюристы и мошенники, цензура печати, религиозные секты, вороватые и просто бестолковые чиновники, крестьянские бунты, жалобы крестьян на помещиков и вообще конфликты между помещиками и крепостными, надзор за приезжавшими иностранцами, различные происшествия… Это более или менее очевидный круг функций политической полиции, но наряду с этим господа жандармские офицеры чем только не занимались.

Через них проходили дела об административной высылке буйных дворян, в том числе за домашнее насилие; нередко им приходилось мирить генералов с женами, если ссора супругов заходила так далеко, что требовала подобного рода разбирательства, или выносить вердикт о невозможности их примирения; улаживали жандармы и прочие семейные конфликты, зачастую вступаясь за обиженных детей. В архиве III Отделения хранится немало таких дел, названия которых – «О притеснениях, делаемых отставным генерал-майором Селифонтовым теще его госпоже Волынской» или «О семейной ссоре между генерал-майором Граббе и женой его» – говорят сами за себя. А то и вовсе речь идет о какой-нибудь чудовищной уголовной истории, которые случались в дворянской среде, как, например, дело «Об умерщвлении и преждевременном погребении оренбургского помещика Таузакова женою его и мужем его воспитанницы Полтевым» или «О чиновнице Холодновской, умершей от сечения ее плетьми священником Добротворениным».

Дело «О крестьянском мальчике Иване Петрове, имеющем необыкновенную силу соображения» из архива III Отделения (Фото из фондов ГА РФ)

Вместе с тем мы видим документы о подвигах, совершенных при пожаре («О спасении 13-летним мальчиком Жаворонковым трех сестер своих во время пожара», «О подвиге казачки Чернушкиной, спасшей во время пожара мать и сына своего», «О дворовом мальчике Фролове, спасшем во время пожара больную крестьянскую девочку» и другие). Встречаются причудливые истории вроде дела «О крестьянском мальчике Иване Петрове, имеющем необыкновенную силу соображения». Столь уникальное явление, как способность 11-летнего неграмотного крепостного мальчика Ивана Петрова великолепно считать в уме, также привлекло интерес III Отделения. Любопытно, что на это обратили внимание (возможно, с подачи помещика) именно жандармы, а не служащие ведомства народного просвещения. Дело кончилось высочайшим распоряжением определить мальчика учиться. Наконец, обладавшим такими широкими полномочиями чинам III Отделения доводилось разбираться и со специфическими мошенниками («О составившейся в С.-Петербурге шайке плутов, называющихся принадлежащими к тайной полиции»).

Кое-что из этого калейдоскопа дел мы предлагаем вниманию читателей.

№ 1. ИЗ ДЕЛА «О БЛАГОДЕТЕЛЬНОМ ВЛИЯНИИ ВЫСОЧАЙШЕГО ПОВЕЛЕНИЯ, ПО КОЕМУ СЕНАТОРЫ ОБЯЗАНЫ СОБИРАТЬСЯ В ПРИСУТСТВИЕ В 9 ЧАСОВ», 1827 Г.[1]

Экстракт из донесения генерал-майора Волкова в III Отделение, октябрь 1827 г.

Генерал-майор Волков доносит из Москвы, что высочайшее повеление, в силу коего г[оспода] сенаторы обязаны являться в присутствие к 9 часам, производит самую благодетельную деятельность; особенно дела, по коим изданы были высочайшие указы, приняли ход, по выражению служащих в Сенате, «на крыльях летящий». Сие возбуждает желание, чтобы такая же быстрота делопроизводства введена была и в прочих судебных местах для прекращения жалоб на медленность правосудия.

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 2. Д. 349. Л. 1

№ 2. ИЗ ДЕЛА «ОБ ОТПРАВЛЕНИИ ПОРУЧИКА НЕДЗЯЛКОВСКОГО ЗА ПОРОЧНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПОД НАДЗОР ПОЛИЦИИ В М. АТАКИ», 1827 Г.

Отношение дежурного генерала Главного штаба А.Н. Потапова А.Х. Бенкендорфу, 15 апреля 1827 г.

Жительствующий Бессарабской области в местечке Атаки отставной поручик Недзялковский прислал государю императору письмо, в котором просил вызвать его для некоторых важных открытий. Вследствие сего Недзялковский был привезен в С[анкт]-Петербург и в отобранном от него показании объявил разные доносы, не подкрепленные никакими доказательствами.

Из взятого о нем, Недзялковском, сведения оказалось, что он весьма худого поведения. Он прибыл в Россию в 1804 году по письменному виду, в котором назван австрийским уроженцем и поваром. Три раза был под уголовным судом – за участие в краже лошадей, за принятие в заклад покраденных вещей и по подозрению в краже шкатулки; по первым двум был осужден к месячному аресту и к телесному наказанию, а по третьему признан неуличенным. Быв принят в 1813 году в Польский уланский полк поручиком по представленному от него свидетельству, в коем наименован эмигрантом и польских войск поручиком, перешел в 1815 году в Екатеринославский кирасирский полк, а из сего в 1816 – в Томский пехотный, откуда спустя год был принужден выйти в отставку чрез офицеров, не терпевших предосудительных его поступков. В 1822 году, быв определен в тот же полк, в том же году выключен из службы за дурное поведение. Потом за неосновательные доносы выдержан был в Каменец-Подольском тюремном замке два месяца под стражею и сверх того содержался еще год под арестом до окончания производившегося о нем дела.

Иллюстрация П.М. Боклевского к комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Вследствие сего по высочайшему государя императора повелению поручик Недзялковский отправлен отсюда обратно в место его жительства Бессарабской области, в местечко Атаки, и сверх того сообщена высочайшая воля управляющему Бессарабскою областию тайному советнику графу Палену, дабы Недзялковский, как человек порочный и худой нравственности, находился под полицейским надзором[2].

Я нужным считаю уведомить о сем ваше превосходительство.

Дежурный генерал Потапов

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 2. Д. 105. Л. 1–2

№ 3. ИЗ ДЕЛА «О ПРИМИРЕНИИ ЧРЕЗ ПОСРЕДСТВО ПОДПОЛКОВНИКА ШУБИНСКОГО ЯРОСЛАВСКОГО ГРАЖДАНСКОГО ГУБЕРНАТОРА С ТАМОШНИМ ГУБЕРНСКИМ ПРЕДВОДИТЕЛЕМ», 1829 Г.

Докладная записка от III Отделения Николаю I, 23 февраля 1829 г.

Из Ярославля начальник 2-го отделения г[осподин] подполковник Шубинский доносит.

О примирении губернатора с губернским предводителем.

Сего февраля 19 числа г[осподину] Шубинскому удалось достигнуть, что ярославский губернатор и губернский предводитель дворянства прекратили между собою неудовольствие и чистосердечно примирились; сколько пользы для губернии, службы и служащих! Это почти ежедневно доказывается на самом опыте.

На докладной записке резолюция рукой Николая I: «Спасибо»[3].

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 4. Д. 118. Л. 1

№ 4. ИЗ ДЕЛА «О ДВОРОВОЙ ДЕВОЧКЕ ПОМЕЩИЦЫ БЕЛОКРЫЛЬЦОВОЙ, УМЕРШЕЙ ОТ ПОБОЕВ, ПРИЧИНЕННЫХ ЕЙ ОЗНАЧЕННОЮ ПОМЕЩИЦЕЮ», 1833–1834 ГГ.Справка чиновника III Отделения, без даты[4]

В ведомости о происшествиях по Костромской губернии между прочим показано было, что в Макарьевском уезде дворовая девочка помещицы Белокрыльцовой Осипова 18 июня умерла от побоев, причиненных ей помянутою помещицею. Против статьи сей, помещенной в таблице с 5 по 12 августа 1833 г., его величество изволил написать: «Строжайше исследовать и донести».

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 102. Л. 1

Отношение костромского гражданского губернатора А.Г. Приклонского А.Х. Бенкендорфу, 7 ноября 1833 г.

Милостивый государь граф Александр Христофорович!

[…] По вступлении моем в исправление должности гражданского губернатора 4 сего ноября, сообразив сведения, имеющиеся по сему предмету в канцелярии губернатора, и когда по оным открылось, что преступница Белокрыльцова содержится под стражею, а произведенное Макарьевским земским судом об означенном происшествии исследование рассматривается в тамошнем уездном суде, почему сему последнему предписал вместе с тем, чтоб о положении сего дела и об обстоятельствах оного представлено было ко мне с первою почтою подробное сведение с присовокуплением и содержания решения, буде оно последовало; в противном же случае вменил в обязанность уездного суда, чтоб оный обратил особенное внимание на существо сего дела и чтобы преступление открыто было во всей ясности и дело получило немедленно надлежащее окончание.

Почтеннейше донося о сем вашему сиятельству, честь имею присовокупить, что по важности сего дела как на скорейшее окончание оного, равно и на правильность решения я не премину обратить особенное мое внимание.

С глубочайшим почтением и совершенною преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорный слуга Александр Приклонский.

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 102. Л. 3–4

Документ из архива III Отделения (Фото из фондов ГА РФ)

Отношение костромского гражданского губернатора А.Г. Приклонского А.Х. Бенкендорфу, 18 августа 1834 г.

Милостивый государь граф Александр Христофорович!

В дополнение отношения моего от 28 ч[исла] минувшего июля за № 6451, коим я имел честь довести до сведения вашего сиятельства о представлении в Правительствующий Сенат решенного в Костромской уголовной палате дела о дворовой девочке г[оспож]и Белокрыльцовой Осиповой, умершей от смертельных ран, нанесенных помещицей, ныне имею честь почтеннейше донести вашему сиятельству следующее:

Подсудимая Белокрыльцова по произведенному следствию обличена в том, что 8 ч[исла] июня прошлого 1833 года в нетрезвом виде неизвестно за что хотела, по-видимому, у малолетней крепостной девочки своей Агафьи Осиповой отрезать ножницами косу, но, не отыскавши оных, схватила нож и сделала на голове и шее смертельные раны, отчего она, Осипова, 18 ч[исла] того же июня и померла. В сем поступке хотя Белокрыльцова и оправдывалась помешательством ума своего, случавшимся с нею и прежде того, но при повальном обыске все спрошенные люди, и в том числе семь благородных лиц, того не подтвердили, но объяснились, что ее, Белокрыльцову, почасту видали в пьяном виде, а в помешательстве ума никогда и что она означенный поступок учинила не в беспамятстве, а в совершенном уме, бывши тогда только нетрезвою. Сверх сего, из обстоятельств дела видно, что она сотскому Никите Лукоянову за открытие преступления угрожала взысканием с него 25 рублей, в чем и сама на очной с ним ставке созналась. По каковым обстоятельствам Костромская палата уголовного суда приговорила ее, Белокрыльцову, за бесчеловечный поступок, лишив дворянского достоинства, сослать в Сибирь на поселение. С сим определением, по моему мнению правильным и с законами согласным, и представил я подлинное об ней дело в благоусмотрение Правительствующего Сената.

Квартальный и извозчик. Худ. П.А. Федотов (Фото предоставлено М. Золотаревым)

С глубочайшим почтением и совершенною преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорный слуга Александр Приклонский.

Резолюция А.Х. Бенкендорфа: «Записку государю».

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 102. Л. 7–8

№ 5. ИЗ ДЕЛА «О НЕПОВИНОВЕНИИ КРЕСТЬЯН ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ СТАТСКОЙ СОВЕТНИЦЫ ДЕНИСЬЕВОЙ», 1833 Г.Донесение начальника 6-го округа корпуса жандармов генерал-майора графа Апраксина А.Х. Бенкендорфу, 30 октября 1833 г.

Саратовской губернии в Балашовском уезде крестьяне генерал-майорши Денисьевой в числе 1000 душ с апреля месяца сего года не токмо уклоняются от повиновения ей и ее управляющему, которому уже делали многие дерзости, но и не признают ее своею помещицей потому будто, что она происходит из дворовых девок графа Разумовского.

Корпуса жандармов майор Быков по важности сего случая в сем октябре месяце отправился в оное имение для дознания настоящих причин неповиновения, и что им будет дознано и учинено – по представлении от него рапорта я не премину донести о том в свое время вашему сиятельству.

Генерал-майор граф Апраксин

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 123. Л. 1–1 об.

Донесение начальника 6-го округа корпуса жандармов генерал-майора графа Апраксина А.Х. Бенкендорфу, 6 ноября 1833 г.

От 30-го числа прошлого октября за № 54 я имел честь представлять вашему сиятельству, что корпуса жандармов майор Быков отправился в имение действительной статской советницы Денисьевой для узнания причин неповиновения крестьян ее. А ныне он мне рапортом от 24 октября доносит, что причина того неповиновения точно есть одна только та, как им дознано от самих крестьян, что г[оспо]жа Денисьева происходит из дворовых людей графа Разумовского, почему будто она не вправе ими владеть. За неповиновение сие они состоят уже под судом, и уголовною палатою до 200 человек приговорены к наказанию плетьми, а поверенный их Петленков – кнутом, но дело о них в Правительствующем Сенате еще не кончено.

Крестьяне до того заблуждены в своем мнении, что и доселе не ходят на господские работы, за всем тем что в деревнях их для побуждения к оной находятся при офицере до 100 человек нижних чинов Саратовского гарнизонного батальона.

Бунт крестьян. Худ. С.В. Герасимов (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Майор Быков, желая способствовать к обращению их в должное повиновение, все меры употреблял убедить их; но они решительно отозвались, что дотоле ни на что не согласятся, пока не возвратятся посланные от них в Петербург в виде поверенных крестьяне Григорий Романов и Михайла Собачнин. Следовательно, по заблуждению их, вся развязка неповиновению их зависит от внушения сим поверенным, что естьли и точно г[оспо]жа Денисьева происходит из дворовых людей, то по замужеству своему она на владение оными крестьянами приобрела законное право. […]

Генерал-майор граф Апраксин

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 123. Л. 14–15 об.

Рапорт майора Быкова А.Х. Бенкендорфу, 10 декабря 1833 г.

7 числа сего месяца доставлены ко мне вместе с предписанием вашего сиятельства от 23 минувшего ноября за № 5391 поверенные от крестьян помещицы Денисьевой Григорий Егоров и Михайла Васильев[5], с коими я в тот же день отправился в село Малиновку, где нашел, что вследствие последовавшей высочайшей конфирмации по делу о неповинующихся сей вотчины крестьянах 4 числа сего ж месяца произведена уже экзекуция: начинщик возмущения крестьянин Петленков наказан кнутом 25 ударами с постановлением штемпелевых знаков[6] и ссылкою в каторжную работу; и 12 человек крестьян, по суду найденные более других виновными, прогнаны шпицрутенами чрез пятьсот человек по одному разу, с тем чтобы отдать в военную службу, к какой окажутся годными, совершенно же неспособных по наказании сослать в Сибирь на поселение; а прочие крестьяне села Малиновки и деревни Безлесной, кроме одного, находящегося в бегах, и 8 мужчин и одной женщины, оказавших буйство против военной команды, над коими произведенный военный суд представлен на ревизию к господину начальнику губернии, признали г[оспо]жу Денисьеву за законную свою помещицу и в данной земскому суду подписке обязались ей и кому от ней будут поручены совершенно повиноваться. Но дошедшие до меня на пути следования в Малиновку частные слухи давали некоторым образом заметить, что таковая подписка их не была основана на искреннем сознании собственного заблуждения, а только из одного страха к наказанию и что делу сему положат конец поверенные их, посланные в Петербург для подачи просьбы государю императору.

По сему поводу, руководствуясь вышеизъясненным предписанием вашего сиятельства, приказал я собрать всех домохозяев, которым начально подтвердил монаршую волю о безусловном повиновении помещице своей, потом исчислил подробно все бедствия, которым они подверглись по легкомыслию своему и излишней доверенности к возмутителю Петленкову, и, наконец, объявил им, что по воле государя императора поверенные их с нарочным присланы ко мне и лично подтвердят им общее в сем случае заблуждение. Но на все сие ответствовали каким-то сомнительным безмолвием, показывая, что они от поверенных своих ожидают вовсе тому противного. Но когда поверенные подошли к ним и упали на колена, чем самым в ту же секунду приветствовали их и собранные крестьяне, и когда старейший из них сказал: «Почтенные старики и вся братия, отправляя меня в Петербургу, вы стояли предо мною на коленях и просили добиться до царя; я вашу просьбу исполнил и чрез сие уверился, что мы все обмануты и разорены злодеем Петленковым; теперь я вас прошу, выбросьте все из головы и повинуйтесь своей помещице; а естьли и за сим кто из вас будет думать и говорить иначе, то я первый объявлю Ивану Ивановичу (указывая на управляющего имением); разорению нашему надо положить конец». После чего все в один голос подтвердили обязательство безусловного повиновения своей помещице и ее приказу, а многие из них со слезами говорили, что они детям и внукам своим закажут подобных поступков не делать; потом упали все управляющему в ноги, просили его забыть прошедшее и уверить госпожу, что они усердием и верностию заслужат то огорчение, которое причинили ей слепым своим послушанием к Петленкову, обольстившему их свободою от власти помещичьей; тут же просили управляющего любить их по-прежнему, говоря: «Мы, батюшка, вами всегда были довольны, но нас сбивали Петленков и его сообщники»; на сие управляющий отвечал им, что он, видя теперь истинное их раскаяние, забывает все причиненные ему оскорбления и будет по-прежнему их другом, которым они всегда его называли. После сего крестьяне начали целовать старика поверенного и, как заметно было, пошли по домам с чувствами самодовольствия, а сегодня были почти все у обедни и принесли искреннее благодарение Всевышнему за водворение между ими совершенной тишины и спокойствия. […]

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 123. Л. 31–33

№ 6. ИЗ ДЕЛА «О ДЕРЗКОМ ПОХИЩЕНИИ ЧУБУКА ИЗ РУК ЧИНОВНИКА СВИТЫ ТУРЕЦКОГО ПОСЛА НА СТАНЦИИ ГОРОДА ГОРОДНИ», 1833 Г.

Рапорт находящегося в Черниговской губернии подполковника корпуса жандармов Вепрейского А.Х. Бенкендорфу, 16 ноября 1833 г.

Турецкое посольство встречено было 10-го числа сего месяца в г. Чернигове с большим любопытством, после чего слышны в публике разные суждения. Некоторые из читавших иностранную газету («Франкфуртский журнал») причину посольства сего полагают для заключения с Россиею трактата наступательного и оборонительного союза против Англии и Франции; худо понимающие политические дела предсказывают от того войну; а другие находят в таковом союзе благодетельные виды правительства обеспечить государство на долгое время миром.

Сквозь строй: наказание шпицрутенами во времена Николая I

Вслед за тем обнаружилось у всех одинакое негодование, узнав о происшествии, случившемся с турецким посланником в здешней губернии в уездном городе Городне, по прибытии куда во время перемены лошадей на почтовой станции чиновник турецкой свиты нес в комнату для посланника трубку и чубук. Вдруг из окружившей экипажи толпы, по слухам, какой-то дворянин вырывает из рук чиновника чубук, бросает чрез забор и скрывается между народом!! Сопровождавший свиту г[осподин] полковник Золотарев, узнав о сем, приказывает городничему чубук отыскать и отдать при проезде 2-го отделения, но не найден! Другие говорят, что учинивший сие есть весьма молодой человек, канцелярский служитель, показавший в допросе городничему, что он был научен каким-то дворянином сделать таковой нетерпимый в благоустроенном государстве поступок, оскорбляющий каждого имеющего чувства национальной гордости. Впрочем, четвертый день, как происшествие сие здесь составляет общий предмет разговоров, но донесения от городничего г[осподину] гражданскому губернатору по сие время еще никакого не было.

Резолюция А.Х. Бенкендорфа: «Высочайше повелено, дабы подполковник Вепрейский произвел исследование и непременно открыл виновного»[7].

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 130. Л. 1–1 об.

Публикацию подготовила главный специалист Центра изучения и публикации документов ГА РФ, кандидат исторических наук Ольга ЭДЕЛЬМАН

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Речь идет об одной из мер начала царствования Николая I, которая была призвана ускорить решение судебных дел в Сенате. Сенат являлся высшей судебной инстанцией, однако попадавшие туда дела рассматривались невероятно медленно, тянулись годами и десятилетиями.

[2] Позднее Недзялковский снова пытался делать ложные доносы, в 1829 г. «за неспокойный характер и всегдашнюю готовность к ослушанию» был сослан в Вятку, а в 1832 г. – в Архангельскую губернию, где он и умер в 1835 г.

[3] Благодарность императора была сообщена подполковнику Шубинскому специальным письмом А.Х. Бенкендорфа. (Там же. Л. 2.)

[4] Для императора регулярно составляли отчеты о происшествиях. Читая их, Николай I делал на полях разные распорядительные пометы. Затем чиновники III Отделения составляли справки о содержании соответствующего пункта («статьи») отчета и распоряжении императора. Каждая из этих справок становилась отправной точкой расследования, оформленного в дело. Данный документ является примером такой справки.

[5] Разница имен в этом и предыдущем документе объясняется тем, что в то время у крестьян не было устойчивых фамилий, вместо них использовались отчества или разного рода фамильные прозвища.

[6] То есть с клеймением.

[7] Чубук был вскоре найден и отправлен в Петербург. Виновными оказались два мелких чиновника (17-летний канцелярист, сын местного помещика, и 30-летний чиновник), мотивы их поступка из дела неясны.