«До Берлина достать всегда можно»

Взятие прусской столицы русскими войсками стало одним из самых громких событий Семилетней войны. Впоследствии Берлин еще дважды капитулировал перед нашей армией

Арсений Замостьянов, кандидат филологических наук

Россия вступила в Семилетнюю войну в мае 1757-го, когда боевые действия в Европе уже шли около года. Дипломаты императрицы Елизаветы Петровны заключили союз с Францией и Австрией, разорвав отношения с Пруссией. Короля Фридриха II поддерживал Лондон. Политические резоны для вступления в войну у Петербурга были весомыми: Пруссия (как бы она ни маскировала свои устремления) угрожала русским владениям в Прибалтике. Не устраивало российскую сторону и прусское влияние на ослабленную, но еще обширную Речь Посполитую, в состав которой входили белорусские и малороссийские территории с православным населением. Россия стремилась обеспечить «тишину» и безопасность на своих западных рубежах, поскольку в случае успеха Пруссии под ударом оказались бы и столица империи, и земли Малороссии. Немаловажную роль сыграло и неприязненное отношение императрицы Елизаветы Петровны к Фридриху как к «безбожнику и вертопраху».

Взятие Берлина 28 сентября (9 октября) 1760 года. Худ. А.Е. Коцебу. 1849 год

Осенний рейд

Берлин во времена Фридриха II превратился в одну из самых блистательных столиц Европы. Главнокомандующий Петр Салтыков неоднократно отвергал планы наступления на город, даже при благоприятном стечении обстоятельств. Так, после победы в генеральном сражении при Кунерсдорфе в августе 1759 года – когда сам Фридрих опасался за судьбу своей столицы – Салтыков, привыкший беречь солдатские жизни, счел штурм авантюрой. Прусский король тогда сказал: «Всё бежит, нет у меня власти остановить войска: пусть Берлин думает о своей безопасности».

К осени 1760 года войска Фридриха, успешно действуя против австрийцев в Силезии, завладели тактической инициативой. «Цесарцы» стремились избежать генерального сражения, и тогда в штабе русской армии возникла идея на несколько дней захватить прусскую столицу – с тем, чтобы, взяв контрибуцию, отступить из города и этим маневром отвлечь армию Фридриха от боевых действий против основных австрийских сил. Вена одобрила этот план. Более того, среди австрийцев идея рейда на Берлин была весьма популярна: они надеялись свести счеты с пруссаками и захватить богатую наживу.

Важную роль в операции должен был сыграть генерал-поручик (в будущем фельдмаршал) Захар Чернышев – полководец, пользовавшийся в армии исключительным авторитетом. В августе 1758 года, во время битвы при Цорндорфе, где он командовал гренадерами, Чернышев был ранен и попал в плен. Несколько месяцев пруссаки держали его в каземате, пока не обменяли на пленных немцев. После освобождения командир вернулся в строй и возглавил 20-тысячный корпус.

С австрийской стороны для удара по Берлину была выделена 15-тысячная армия под началом Франца Ласси, направленная главнокомандующим Леопольдом Дауном.

Тактика, разработанная Чернышевым, исключала риск. Русский генерал знал, какими силами располагал Фридрих вблизи своей столицы, и стягивал к Берлину войска, превосходившие возможности пруссаков. Основные части, вступившие на территорию курфюршества Бранденбург, прикрывали авангард, который должен был достичь Берлина раньше, чем туда придет прусское подкрепление. Авангардом командовал генерал-майор Готтлоб Тотлебен – саксонец на русской службе, которого считали вторым Казановой и ловким авантюристом, искателем славы. Он служил и в Голландии, и в Пруссии, при дворе короля Фридриха II. Корпус Тотлебена, состоявший преимущественно из казачьих частей, усиленных артиллерией, первым подошел к окрестностям Берлина.

Салтыков приказал войскам Чернышева разрушить в прусской столице правительственные учреждения, арсенал, литейный двор, пороховые мельницы и суконные мануфактуры, а также взять контрибуцию. Часть суммы разрешалось принять векселями.

Фридрих Великий. Худ. В. Кампхаузен. 1870 год

Хлеб-соль от магистрата

Берлин защищал небольшой гарнизон, а войска Тотлебена превосходили его численностью в два-три раза. Форсировав Одер, генерал вступил в переговоры с городским магистратом. Губернатор Ганс Фридрих фон Рохов был готов капитулировать и сдать город русским, но в Берлине находились прославленные прусские полководцы – отставной фельдмаршал Иоганн Левальд и генерал-лейтенант Фридрих Зейдлиц. Они не собирались оставлять столицу на милость победителей. Им удалось поставить под ружье ополченцев и организовать оборону.

Перебежчики заверяли русских, что берлинский гарнизон небоеспособен и защитники сложат оружие после первого же удара. Тотлебен попытался с ходу захватить город, не имевший неприступных стен. Немалый урон осажденным нанесла батарея, которую русские артиллеристы установили на высоте напротив Галльских ворот. На Фридрихштрассе начались пожары. В их тушении участвовал поэт Карл Рамлер, написавший в тот день «Оду пушке»: «О, ты, чудовище, в аду рожденное; раскаленный металл и грохочущий огонь из разверзнутого вулканоподобного жерла изрыгающее…»

Русская кавалерия атаковала Галльские и Котбусские ворота Берлина. После артиллерийского удара войска перешли в наступление. Штурм Котбусских позиций успеха не имел, однако после штыкового боя гренадеры, потеснившие пруссаков, поздним вечером прорвались через Галльские ворота. Возглавивший атаку подполковник Александр Прозоровский просил подкрепления. Несмотря на имевшиеся резервы, Тотлебен приказал ему отступить. Некоторые объясняют это решение отсутствием у «лихого саксонца» выдержки и полководческого опыта. Впрочем, нельзя сбрасывать со счетов, что у русского авангарда после интенсивной стрельбы иссякли боеприпасы. Тотлебен отступил в Кёпеник.

Тем временем к Берлину подошли корпуса генерала Бернгарда Гюльзена и принца Евгения Вюртембергского. Тотлебен не сумел воспрепятствовать их маршу, и теперь город был готов к длительной обороне. Но в тот же день, 6 октября, до столицы добрались войска Чернышева. Он занял Лихтенберг – городок на берегу Шпрее, на ближних подступах к прусской столице. К городу подошел и австрийский корпус Ласси. Все было готово для нового штурма. «Невозможно описать, с какой нетерпеливостью и жадностью ожидали войска сей атаки; надежда у каждого на лице обозначается», – писал Чернышев о настроении солдат.

На решение также повлиял разразившийся ураган, повредивший укрепления, на которые рассчитывали прусские генералы. Вскоре магистрат согласился вывести из Берлина войска и капитулировать. Причем капитулировать не перед австрийцами, от которых немцы резонно ожидали самых жестких мер, а именно перед русскими. На этом настаивал хитроумный негоциант Иоганн Эрнст Гоцковский – тот самый, чья коллекция картин позже, когда ее купит императрица Екатерина II, станет основой собрания Эрмитажа. Удачливый купец, масон, он разбогател в том числе на поставках шелка и фарфора берлинскому королевскому двору. Во время Семилетней войны снискал уважение в русской армии, помогая пленным, которых Фридрих содержал в казематах. Он хорошо знал русских аристократов и считал, что немцам следует торговать и сотрудничать с «загадочной северной империей».

Гоцковский взял в свои руки ведение переговоров о капитуляции – и они быстро пошли на лад. Ему удалось убедить Тотлебена снизить сумму контрибуции с 4 до 1,5 млн талеров. Еще 200 тыс. русская армия получила для выплаты жалованья офицерам и солдатам. Не исключено, что Гоцковский щедро отблагодарил Тотлебена за сговорчивость – по крайней мере, такие слухи ходили. В итоге саксонец на русской службе подписал соглашение с магистратом Берлина, не получив на это одобрения своего непосредственного начальника. Тотлебен успел принять капитуляцию буквально за полчаса до прибытия парламентеров Чернышева. Австрийские послы покинули город, ничего не добившись.

Торжествовавший Тотлебен гарантировал горожанам личную безопасность, неприкосновенность имущества, отсутствие военного постоя и уважение к представителям всех конфессий. По протекции Гоцковского комендантом прусской столицы назначили бригадира Карла Бахмана, который торжественно принял хлеб и соль от городского магистрата.

«Спасибо русским»

Чернышев все-таки прибыл в Берлин. Осмотрев город и отдав несколько распоряжений, он в скверном расположении духа удалился в замок Фридрихсфельде, который на четыре дня стал его резиденцией. Там не мешкая генерал разработал план преследования отступивших прусских войск. Сначала казакам и гусарам удалось разгромить прусский пикет, прикрывавший отход основных сил. К вечеру 10 октября они настигли арьергард отступавшей армии и разбили его наголову в районе Шпандау. Немцы потеряли более тысячи солдат и офицеров, еще столько же сдались в плен. Летучий отряд вернулся в Берлин с богатыми трофеями, добыв лошадей и фуражные обозы. «Сие толь удачное дело предписать можно особливо храбрости нашего легкого войска, которое пехоту и кавалерию весьма мужественно атаковали», – писал Чернышев в рапорте генерал-аншефу Виллиму Фермору.

По договоренности с русским комендантом в Берлин вошли и австрийские части. Тотлебен приказал строго наказывать их за мародерство – вплоть до расстрелов. Позже, вспоминая о тех событиях, Фридрих II говорил: «Спасибо русским, они спасли Берлин от ужасов, которыми австрийцы угрожали моей столице».

Впервые войдя в европейскую столицу, русские солдаты, несмотря на ее зажиточность, держались с достоинством. Даже в дождливую погоду многие ночевали в палатках под открытым небом, но не врывались в дома. Чернышев, Тотлебен, Бахман и Прозоровский получили подарки от берлинцев. Характерно, что подполковник Прозоровский, герой недавних сражений, передал подаренные ему золотые часы немке, хозяйке дома, в котором он несколько дней жил и столовался. В награду за взятие Берлина все участвующие в операции русские солдаты получили по три талера, а отличившиеся – по шесть.

Тотлебен чувствовал себя именинником. По выражению немецкого историка, участника Семилетней войны Иоганна фон Архенгольца, он «нашел тут много старых друзей, вспомнил веселые дни, проведенные им некогда в их обществе, и потому поведение его в столице ознаменовано было умеренностью». Особым унижением для прусской верхушки стало то, что русские офицеры внимательно осмотрели святая святых прусской монархии – казну и сокровищницу Фридриха Великого, отбирая из нее все, что могло пригодиться армии-победительнице в рамках установленной контрибуции. Ящики и корзины с золотом, серебром и драгоценными камнями Прозоровский доставил из Берлина во Франкфурт, в штаб главнокомандующего.

Отвлекшись от дружеских пирушек, Тотлебен устроил гражданскую казнь берлинским «газетерам» «за клевету и бесчестие русских солдат». Есть сведения, что он намеревался расправиться с журналистами, которые, кроме прочего, неуважительно писали об императрице Елизавете Петровне.

«Со славою оружия»

В Петербурге иностранные послы прибывали в резиденцию Елизаветы Петровны с поздравлениями. Французы надеялись, что Чернышев надолго закрепится в Берлине, однако российское командование не собиралось рисковать ради чужих интересов и не отступило от изначальных планов.

За четыре дня пребывания в городе войска Чернышева выполнили задание главнокомандующего: взорвали пороховой и бумажный заводы, вывели из строя литейные цеха и монетный двор. Разумеется, освободили всех русских и австрийских пленных – их было более тысячи – и вернули боевые знамена, утраченные в предыдущих сражениях с Фридрихом. Арсеналы победителей пополнились прусскими ружьями – более 18 тыс., а также 143 пушками и множеством лошадей. Войска Фридриха, оставив позиции в Силезии, двигались к Берлину – и это тоже входило в расчеты Петербурга и Вены. 12–13 октября русская армия под барабаны, с развернутыми знаменами покидала прусскую столицу, взяв курс на Франкфурт. Вместе с обозами вели 5 тыс. прусских военнопленных.

«Берлин взял, в нем был; контрибуция и прочее с него собрана, неприятеля от него принудил отступить, арьергард разбил… Я весьма счастливым почитаю, что сие так удачно учинилось и действительно со славою оружия», – писал Чернышев канцлеру Михаилу Воронцову. Представляя к наградам отличившихся, он не назвал Тотлебена, хотя несколько раз упомянул его в реляции. Честолюбивый граф, считавший себя главным героем Берлинской операции, вопреки традициям и в нарушение субординации, опубликовал в Варшаве собственную реляцию, где нелестно высказывался в адрес своего командующего.

Но именно Чернышев привез в Россию ключи от прусской столицы. Реликвия хранилась в алтаре Казанской церкви его имения в селе Ярополец под Волоколамском на протяжении 180 лет. В 1941 году село заняли немецкие оккупанты, после чего следы трофея затерялись. Все попытки найти ключи, увы, оказались безуспешными.

Военно-стратегические последствия рейда на Берлин были незначительными, однако капитуляция вражеской столицы нанесла сильнейший психологический удар. Войска Фридриха не могли даже мечтать о вторжении на территорию России. «Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно», – говорил граф Петр Шувалов, который во времена Елизаветы Петровны проводил экономические преобразования и управлял военной промышленностью. После Кунерсдорфа и взятия Берлина русские солдаты и офицеры убедились в своей способности побеждать сильнейшую армию Европы.

Берлин еще дважды капитулировал перед русскими войсками: в 1813 году, во время войны с Наполеоном, когда Петр Витгенштейн освободил город от французского гарнизона маршала Пьера Ожеро, и в мае 1945-го – в финале Великой Отечественной войны. Фронтовая пресса тогда много писала о героях 1760 года, о победных традициях. А прославленного подполковника Сергея Чернышева чествовали особо – как однофамильца знаменитого русского генерала.

Церковь Казанской иконы Божией Матери, в которой до 1941 года хранились ключи от Берлина. Построена в конце XVIII века в усадьбе Ярополец по инициативе графа Захара Чернышева. Фото 1942 года

Портрет графа Захара Чернышева. Худ. А. Рослин. Около 1776 года

Что почитать?

Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756–1763) и российское общество. М., 2023

Европейские войны Российской империи. СПб., 2025