«Странная война»

Начало Второй мировой на Западном фронте иначе и не назовешь: Великобритания и Франция, на словах обещавшие поддержку Польше, сделали все, чтобы не ввязываться в боевые действия с нацистской Германией

 Вторая мировая война началась ранним утром 1 сентября 1939 года с вторжения Германии в Польшу. В подписанной накануне Адольфом Гитлером директиве № 1 говорилось о запрете войскам предпринимать какие-либо действия на западе, а в случае вступления в войну Великобритании и Франции о ведении лишь оборонительных боев с максимальной экономией сил. Такой подход фюрера вполне соответствовал ожиданиям западных союзников Польши.

За неделю до начала военных действий, 23 августа, в Париже состоялось чрезвычайное заседание Верховного совета национальной обороны. На нем, по свидетельству хорошо информированной журналистки Женевьевы Табуи, царила «атмосфера катастрофы». Ноту оптимизма внес главнокомандующий французской армией генерал Морис Гамелен, заявивший: «Я верю, что Польша окажет достойное сопротивление, которое помешает основной массе немецких вооруженных сил направить свой удар против нас до наступления весны». Хотя, вопреки этому прогнозу, Вторая Речь Посполитая была очень быстро разгромлена вермахтом, главная надежда генерала все же оправдалась: французскую кампанию гитлеровцы начали только 10 мая 1940 года. Предшествовавший этому восьмимесячный период с легкой руки французского журналиста Ролана Доржелеса получил название «странная война».

В кривом зеркале польских газет

Странности в поведении Парижа и Лондона возникли и стали множиться с первых дней Второй мировой. Вечером 1 сентября Великобритания и Франция передали Германии ноты, в которых выразили протест по поводу ее вторжения в Польшу, предупредив, что выполнят свои обязательства перед последней, «если германское правительство не готово… немедленно вернуть войска с польской территории». Однако на следующий день, как отмечает историк Михаил Мельтюхов, «через Италию они известили Берлин, что эти ноты не следует воспринимать как ультиматум». Более того, Лондон озвучил позицию, что в случае вывода вермахта из Польши «британское правительство готово все забыть и начать переговоры». Гитлер же твердо решил уничтожить Польшу и вовсе не собирался проводить никаких переговоров.

Так и не дождавшись шагов навстречу, 3 сентября в 11 часов Великобритания объявила Германии войну. В 17 часов ее примеру последовала Франция. Эти новости Польша встретила с ликованием, увидев в них готовность двух держав выполнить взятые на себя обязательства. Напомним, в мае 1939 года Гамелен пообещал министру военных дел Польши Тадеушу Каспжицкому, что «операции по установлению боевого соприкосновения состоятся в первые же дни войны, а собственно наступательные операции – на 15–17-й день после того, как крупные резервы артиллерии окажутся на боевых позициях». В расчете на это польские военачальники строили стратегию противостояния Германии: они были уверены, что Берлин при таком раскладе перебросит основные силы на Западный фронт.

Комментируя объявление войны Лондоном и Парижем, польская пресса торжествовала. «Этот день стал триумфом польской политической мысли, которая, защищая собственную свободу и в то же время принося свободу другим народам, завоеванным или находящимся под угрозой агрессии, нашла не только полное понимание у своих союзников, но и поддержку делом, которым послужило вступление в войну Англии и Франции», – писал 4 сентября «Утренний экспресс». «Запад нам поможет!» – такой была стержневая идея публикаций. К тому же польские журналисты сразу стали говорить о якобы уже начавшихся боевых действиях союзников против немцев. Например, печатный орган польских христианских демократов «Голос народа» поспешил сообщить об ударе французской армии, «ураганной атаке» на «оборонительную линию Зигфрида» и бомбардировках городов в Германии.

6 сентября «Вечерний курьер» поделился такими вестями: «Операции французских сухопутных, морских и воздушных сил развиваются нормально. Французская армия продвигается вперед, занимая запланированные боевые позиции. Она столкнулась с врагом и на некоторых позициях начала постоянную его бомбардировку. Польская армия в это время нанесла урон противнику, польская кавалерия вступила в Восточную Пруссию и перешла к боевым действиям на территории Германии».

Из газеты «Час», вышедшей на следующий день, можно было узнать, что немецкая столица подверглась воздушному удару английской, французской и польской эскадрилий. 9 сентября «Утренний экспресс» продолжил радовать читателей: «На пятый день боев на Западном фронте французские войска пошли в атаку бок о бок с недавно прибывшими английскими дивизиями». Заголовок на первой полосе газеты «Варшавский вечер» от 12 сентября гласил: «Враг отступает. Vive la Pologne! [Да здравствует Польша! (фр.)]»

Союзники и разгром Польши

Польская пропаганда выдавала желаемое за действительное: события развивались с точностью до наоборот. Накануне войны Верховный главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы развернул войска равномерно вдоль 1900-километровой линии границы и не побеспокоился о резервах. В течение первых трех дней боевых действий немецкие пехотные и танковые дивизии при массированной поддержке артиллерии и авиации нанесли мощные удары на главных направлениях наступления и прорвали польскую оборону. Для гитлеровских стратегов Польша стала своеобразным испытательным полигоном для проверки теории о молниеносной войне. И надо признать, что проверка прошла успешно.

5 сентября Рыдз-Смиглы отдал приказ войскам отступить за Вислу. На следующий день Варшава обратилась к Парижу с просьбой «прорвать хотя бы в двух пунктах "линию Зигфрида"», «провести против Германии операцию военно-воздушных сил союзников» и высадить «хотя бы небольшой морской десант на германском побережье». Поляки не знали, что еще 4 сентября на встрече в Венсене Гамелен, начальник британского Генштаба генерал Эдмунд Уильям Айронсайд и начальник штаба королевских ВВС Сирил Ньюолл приняли решение не прибегать к воздушным бомбардировкам, пока Германия не начнет их первой против Франции и Великобритании. Но, несмотря на это, 7 сентября Париж пообещал Варшаве, что «завтра (а самое позднее – утром послезавтра) будет проведена сильная атака французских и английских бомбардировщиков». Это обещание обнадежило поляков, которые не могли заглянуть в дневник Гамелена, где он в тот же день записал, что Польша, «не будем скрывать, пропала».

В данном выводе не было преувеличения. Пока польские дипломаты и военные пытались уговорить союзников начать боевые действия, под массированными ударами германской авиации отступавшая армия Польши несла большие потери. Развивая наступление, немецкие танки уже 8 сентября вышли к Варшаве. К этому моменту столицу покинули президент Польши Игнаций Мосцицкий, правительство и Верховный главнокомандующий. Не имея нормальной связи, они быстро утратили возможность руководить страной и командовать войсками.

16 сентября немецкие клещи сомкнулись у Бреста. На следующий день Красная армия начала Освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию. Негодуя по этому поводу, польский генерал Владислав Андерс позже лживо утверждал, будто к 17 сентября «натиск немцев начал ослабевать; когда растянутые на сотни километров немецкие коммуникации стали рваться, мы могли бы еще сопротивляться некоторое время и дать союзникам возможность совершить удар по открытым западным границам Германии». Верил ли он в это сам, когда с остатками своей кавалерийской бригады отступал с низовьев Нарева к верховьям Днестра? Очевидно, что не верил.

19 сентября под городом Кутно в плен сдалось около 100 тыс. польских солдат. «Этот день, в сущности, означал конец польской кампании», – констатировал немецкий генерал Фридрих Вильгельм фон Меллентин. Потерпев сокрушительное поражение, Вторая Речь Посполитая исчезла с политической карты мира.

«Странная война». Британские и французские солдаты празднуют Рождество. Декабрь 1939 года

На Западном фронте без перемен

В роковые сентябрьские дни 1939 года, когда в Польше гремели взрывы и лилась кровь, ситуация на франко-германской границе оставалась спокойной. Гитлеровцы следовали директиве вести исключительно оборонительные бои. Немецкий генерал Зигфрид Вестфаль позже писал: «В сентябре на Западном фронте мы не имели ни одного танка. Боеприпасов хватило бы лишь на три дня боев. Боеспособных резервов в тылу у нас не имелось. Все боевые соединения люфтваффе находились в Польше, а на западе было только несколько разведывательных самолетов и устаревших истребителей». И хотя плана военной помощи Польше франко-британское командование заранее разработать не удосужилось, союзники в случае перехода в наступление имели бы хорошие шансы на успех. Но они вовсе не рвались в бой. Об этом очень точно сказал историк, профессор Сорбонны, участник «странной войны» капитан Марк Блок: «Ни один француз в 1939 году не стремился умереть за Данциг». В результате стоявшие друг против друга на Западном фронте войска вывешивали плакаты с объявлением, что первыми не откроют огонь. Солдаты посещали окопы неприятеля, обменивались едой и выпивкой.

В роковые сентябрьские дни 1939 года ситуация на франко-германской границе оставалась спокойной:
«Ни один француз не стремился умереть за Данциг»

Кратковременным исключением оказались события в Сааре у Саарбрюккена, где в ночь на 7 сентября французы пересекли границу. Заприметившие их немцы не стали стрелять, оставили пограничную полосу и отошли на линию укреплений. Через два дня девять французских дивизий, не встретивших сопротивления, продвинулись на 7–8 км вглубь немецкой территории. Это дало повод Гамелену сообщить полякам, что он «раньше срока выполнил свое обещание – начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации». Но, порадовав поляков, уже 12 сентября столкнувшийся с первыми потерями генерал отдал приказ войскам остановиться. «Если бы франко-британцы предприняли наступление, мы смогли бы противопоставить им совершенно призрачную оборону», – признал на Нюрнбергском процессе бывший начальник Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель.

Германский блицкриг в Польше не повлиял на военную стратегию Франции. Оперативно-стратегическое планирование французского и союзного командования в 1939–1940 годах свелось к разработке только планов вступления войск в Бельгию. Французский Генштаб отдавал предпочтение позиционной борьбе, словно в военном искусстве после Первой мировой не произошло никаких перемен. Французы рассчитывали в ходе длительной обороны на «линии Мажино» серьезно ослабить немцев и лишь затем перейти в наступление и разгромить их. Развитию этого сценария способствовала торговая блокада Германии на море, которая также имела целью истощение противника. Великобритании и Франции была нужна затяжная война.

А Германия готовила очередной блицкриг. Уже 9 октября 1939 года за подписью Гитлера вышла директива № 6, где говорилось о планах наступления на Бельгию, Голландию, Люксембург и Францию. 10 января следующего года документы с подробностями плана германского командования удивительным образом попали в руки союзников: в этот день рядом с бельгийским городом Мехелен совершил аварийную посадку немецкий самолет, летевший из Мюнстера в Кельн и потерявший ориентацию. Вопреки инструкции, запрещавшей перевозку воздухом секретных документов, майор Гельмут Рейнбергер взял их с собой, а после приземления не успел уничтожить. Как отмечал молдавский историк Сергей Назария, план «практически в точности повторял маршрут наступления кайзеровских войск на Париж в 1914 году». «Это дополнительно убедило французов в том, что их взгляды на предстоящую войну с Германией верны, – подчеркивал исследователь. – Некоторые специалисты считают, что данный "инцидент" был заранее спланирован гитлеровским командованием. Хотя в принципе не столь важно, произошло это случайно или было организовано немцами с целью дезинформации противника. Существенно то, что в конечном счете все обернулось на пользу фашистским агрессорам». 24 февраля Германия приступила к развертыванию на Западном фронте трех групп армий, которым предстояло перейти в наступление.

Немцы ведут пленных поляков – защитников Данцига. 1 сентября 1939 года

Накануне катастрофы

1 марта была издана очередная подписанная Гитлером директива. Речь в ней шла об операции под кодовым названием «Везерюбунг» («Учения на Везере»), в результате которой гитлеровцы в рекордные сроки захватили Данию (она капитулировала уже через шесть часов в день нападения, 9 апреля) и Норвегию.

Тем временем у французов и англичан были свои заботы и забавы. 19 декабря 1939 года премьер и министр обороны Франции Эдуард Даладье предложил Великобритании направить через Норвегию и Швецию на помощь воевавшей с Советским Союзом Финляндии экспедиционный корпус. Через месяц, пишет польский историк Марек Корнат, Франция представила «на заседании Верховного совета союзнических держав в Париже конкретный, хотя и первоначальный, проект нападения на СССР в районе Кавказа и Каспийского моря». Как уточнил историк Александр Шубин, готовился удар «силами 90–100 самолетов по Батуми, Поти, Грозному и Баку». Однако соблюдавшая нейтралитет Турция не поддалась на уговоры предоставить французам и англичанам свое воздушное пространство. Был шанс договориться с Ираном, но к концу апреля британский премьер Невилл Чемберлен осознал, что Лондон и Париж не располагают достаточными средствами для авиаудара по СССР.

Внутренняя политика Даладье не способствовала консолидации нации перед лицом угрозы со стороны Германии. 26 сентября 1939 года, когда разрозненные польские части еще сражались с гитлеровцами, правительство запретило деятельность Французской коммунистической партии, развернув борьбу с левыми силами. Согласно отчету министра внутренних дел Альбера Сарро, к марту 1940-го в стране закрыли 161 газету левого направления, в том числе основанные коммунистами «Юманите» («Человечество», тиражом 500 тыс. экземпляров) и «Се суар» («Сегодня вечером», 250 тыс. экземпляров). Кроме того, была прекращена деятельность 620 профсоюзов. 2778 коммунистов отстранили от должностей в органах власти, а 3400 активистов компартии подвергли аресту.

Шедшая в Европе война не мешала Парижу жить своей обычной жизнью. Работали кафе, рестораны, кинотеатры, казино и прочие увеселительные заведения. «Люди хорошо зарабатывали и охотно тратили деньги: мысль, что война может перестать быть "странной", делала расточительными даже заведомых скупердяев. Газеты писали, что солдаты на фронте умирают со скуки. Им посылали различные игры, полицейские романы, крепкие напитки, шелковые платочки с надписями "Где-то во Франции". "Странная война" играла в военную тайну: "Где ваш друг?" – "Не знаю. Я так боюсь за него! Он где-то во Франции…"», – свидетельствовал живший в то время в Париже писатель Илья Эренбург. 29 февраля 1940 года Даладье подписал декрет об отмене налога на игральные карты, «предназначенные для действующей армии». За этим последовала закупка для армии 10 тыс. футбольных мячей. Вплоть до 10 мая, когда германские войска перешли в наступление, французские солдаты играли в футбол, а офицеры – в теннис…

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

Вершинин А.А., Наумова Н.Н. От триумфа к катастрофе: военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки. СПб., 2022

Кимхи Дж. Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу. М., 2023