Советник из Веймара

Его уже при жизни считали пророком. Иоганн Вольфганг Гете и сегодня остается одним из немногих деятелей культуры, чье имя знает весь мир.

Портрет Иоганна Вольфганга Гете. Худ. Й. К. Штилер. 1828 год

Он родился 275 лет назад, 28 августа 1749 года, во Франкфурте-на-Майне в семье юриста-лютеранина, страстного библиофила и рьяного поклонника прусского короля Фридриха Великого. Род Гете не был дворянским: они проживали состояние деда-трактирщика. К более знатной фамилии относилась его мать Катарина Элизабет. Ее отец, городской судья, напротив, терпеть не мог пруссаков и сочувствовал Австрийской империи. Вольфганг посещал его каждое воскресенье – как старший внук и крестник – и вынужден был слушать бранные слова по адресу Фридриха, которого считал героем и мудрецом. Это – первый конфликт, который запомнился будущему поэту. Он уже тогда понимал, что в мире не всегда существует единственная истина. Прислушивался и к отцу, и к деду. 

«Буря и натиск»

Вольфганг сочинял стихи с юности. Не сразу они получались совершенными, но представление о совершенстве жило в его душе с ранних лет, ведь он целые дни проводил в отцовской библиотеке. Там, среди старинных фолиантов, наткнулся и на легенду о докторе Фаусте, которая впечатлила его на всю жизнь.

Гете долгие годы был одновременно и ученым, и поэтом. И немного бунтарем, хотя очень деликатным: став юристом, он защитил диссертацию о взаимоотношении государства и церкви, которая возмутила клириков. А кроме того, занимался геологией, ботаникой, анатомией, политикой. Конечно, поэзия все затмила, но все-таки именно Гете принадлежит открытие межчелюстной кости у человека. Недаром его считают универсальным гением. Сам он гордился тем, что познал законы природы не только с литературного ракурса. 

Группа поэтов, которых сплотил вокруг себя Вольфганг, вошла в историю литературы под наименованием «Буря и натиск». Их называли штюрмерами, буянами. Казалось бы, великому созерцателю Гете не подходит столь боевитое кредо. Много лет спустя в «Фаусте» он скажет устами своего героя: «Лишь тот достоин жизни и свободы, / Кто каждый день идет за них на бой!» Однако это произносит обманутый Мефистофелем доктор, а для самого Гете (в том числе раннего) характерны совсем другие настроения:

…Не пылит дорога,

Не дрожат листы…

Подожди немного,

Отдохнешь и ты.

Перевод Михаила Лермонтова, поменявшего размер стихотворения, очень точно передает его суть. Это меланхолическая мечта о гармонии. Но в чем-то основатель «Бури и натиска» был революционером. Он придавал особое значение немецкому языку, которому многие аристократы предпочитали французский, отметал модный прямолинейный рационализм Вольтера. Против этого и был направлен натиск молодых поэтов, которым внутренний мир человека казался важнее борьбы за общественное благо. Они призывали внимательнее изучать природу, учиться у нее – и, в отличие от строгих классицистов, не считали Уильяма Шекспира «диким». В остальном же участников этого литературного движения – Гете, Георга Гамана, Фридриха Шиллера – сближала только молодость, которая быстро прошла. Гете никогда не слыл аскетом, полагая, что «жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на плохое вино». А хорошего хватало, чтобы до поры до времени объединять поэтов. Но в зрелости Гете полюбил одиночество и с друзьями встречался редко, разве что переписывался. 

Первое издание «Страданий юного Вертера». 1774 год

От «Вертера» до «Фауста»

Он сочинил немало замечательных лирических стихотворений и баллад, заставляющих сердце сжиматься от страха. Легко перешел от сентиментальных мотивов к романтическим, словом, по собственному признанию, «богов любимцем был я с детских лет». Но настоящую славу ему принес роман в письмах «Страдания юного Вертера», созданный под впечатлением от самоубийства приятеля Гете, юриста Вильгельма Иерузалема, который не вынес несчастной любви. Произведение стало программным для писателя, стремившегося показать, что мысли и переживания ничуть не менее важны, чем войны или придворные интриги, и нет ничего тяжелее человеческого отчаяния. Он отстаивал право личности на слабости, метания, сомнения, наконец, на любовь, которая затмевает все вокруг. Сам Гете знал, что такое неразделенное чувство, – и роман помог ему излечиться от душевной боли. 

Романтическими посланиями Вертера в последние десятилетия XVIII века зачитывались все – немцы, французы, англичане, итальянцы, русские… Никогда прежде новая книга так быстро не завоевывала целый континент. По Европе прокатилась волна самоубийств: молодые люди по примеру героя Гете сводили счеты с жизнью, не желая оставаться в этом несовершенном мире. Психологи до сих пор называют эффект «подражательного суицида», спровоцированного смертью известной личности или героя популярного произведения, «эффектом Вертера». 

Позиция Гете в «Вертере» восхищала далеко не всех. Критики признавали, что повествование не оставляет равнодушным, что автор тонко описывает характеры персонажей, психологические рефлексии, однако в романе видели проповедь безволия. Герой уходил от действительности, растворялся в своих чувствах, окружающие казались ему пошляками, вызывали отторжение. А в итоге – выстрел в голову из охотничьего пистолета. Между тем Гете давно занимала другая, главная для него трагедия. 

Над «Фаустом» он работал почти всю жизнь – с 1768 до 1832 года. Не мог расстаться с этой пьесой в стихах, в которой можно было показать все стороны жизни – от вполне земного кабачка до разговора «на небесах», когда Господь заключает с Мефистофелем пари: кому из них останется верен многоумный доктор Фауст. В мировой литературе нет более загадочного шедевра. Гете изменил фольклорный образ ученого, который в легендах предстает богоотступником, из честолюбия продавшим душу дьяволу. У Гете все гораздо сложнее, Фауст постоянно отстаивает свою свободу. Всем известно кредо гетевского Мефистофеля, которое повторил булгаковский Воланд: «Той силы часть и вид, что вечно хочет зла и век добро творит». Поэт действительно полагал, что зло на земле небесполезно, как и наши трагические заблуждения. Никто до него так смело, без откровенных разоблачений, не говорил о нечистой силе. Хотя для доктора Фауста игры с дьяволом все-таки не обернулись добром, важно, что он сумел сохранить собственную свободу при всей обаятельной хитрости Мефистофеля. Церковь не считала Гете благопристойным христианином: слишком вольно он писал и о божественной, и о темной силе. Но в то время в Германии он был влиятельнее любого пастора. 

Когда любопытные читатели спрашивали Гете об идейном смысле «Фауста», он только отмахивался: «Как будто я сам это знаю и могу выразить!.. В самом деле, хорошая была бы штука, если бы я пытался такую богатую, пеструю и в высшей степени разнообразную жизнь, которую я вложил в моего "Фауста", нанизать на тощий шнурочек одной единой для всего произведения идеи!» Сам поэт и его лучшее творение, словно оракул, дают противоположные ответы на самые главные вопросы. Но, пожалуй, основное, чему пытается научить читателей Гете, – это верность своему замыслу, даже ошибочному. Ослепший Фауст руководит строительством плотины и радуется, слыша стук лопат. А это лемуры по заданию Мефистофеля копают доктору могилу… И хотя нечистый обманул Фауста, Господь забирает его в рай как подвижника, который до последней минуты трудился на благо человеческого рода. Возможно, в финале трагедии Гете отождествлял героя с самим собой. 

Федор Шаляпин в роли Мефистофеля в опере «Фауст» Шарля Гуно. Худ. А.Я. Головин. 1909 год

Дом Гете в Веймаре. Гравюра. 1856 год

Портрет великой княгини Марии Павловны. Худ. Дж. Доу. 1822 год

Друг русской герцогини

В 1775 году, будучи уже известным поэтом, он поселился в Веймаре, столице небольшого, почти независимого немецкого герцогства. Там его наконец возвели в дворянство, там он решил пустить корни – и прожил в этом городке до конца своих дней. Для великого герцога Карла-Августа Саксен-Веймар-Эйзенахского Гете был и дипломатом, и учителем, а чин тайного советника носил не для проформы. Занимался и добычей серебра, и финансами, и строительством дорог, и, конечно, реформой Йенского университета. К своим государственным обязанностям относился с немецкой пунктуальностью. Кроме того, много лет оставался активным участником масонской ложи, достигнув высоких степеней посвящения. Как он только находил время, чтобы написать несколько десятков томов стихотворений, романов и путевых заметок? Отметим просвещенный дух герцога: он всегда освобождал поэта от служебных обязанностей в дни и месяцы вдохновения.

В 1792 году советник Гете сопровождал герцога в сражении при Вальми. Немцы бились против революционной Франции. Гете воспринял поражение воодушевленно: «Началась новая эпоха всемирной истории, и вы вправе говорить, что присутствовали при ее рождении». Он верил в переустройство мира. 

Финансисты герцогства с трудом сводили концы с концами. Спасти от банкротства могла, пожалуй, только Россия. И она явилась в лице прекрасной великой княгини Марии Павловны, которую выдали за наследника престола Карла-Фридриха. Гете стал едва ли не первым ее добрым знакомым на чужбине. Им было что обсудить. В 1803 году, как раз в период сватовства Марии Павловны, к Гете обратился близкий к императору Александру I граф Северин Потоцкий с просьбой о помощи в поиске преподавателей для будущего Харьковского университета. В результате в Харьков отправились сразу несколько дельных молодых ученых из Йены, а сам Гете стал почетным профессором нового храма науки. Он всячески опекал своих посланцев, а также частенько заботился о студентах этого учебного заведения. 

Чтобы было о чем вести светские беседы с герцогиней, Гете изучал немецко-русский словарь, интересовался православными иконами, его привлекала личность Петра Великого, которого он считал образцом реформатора, действовавшего не под влиянием мятежников, а по собственной воле, вместе с единомышленниками. Поэт планировал поехать в Россию – полюбоваться Москвой и Петербургом, увидеть Уральские горы… Увы, в эту дорогу он так и не собрался. 

Приданое Марии Павловны изменило жизнь в едва ли не самой скудной монархии Европы. А русская герцогиня взяла за правило посещать Гете каждую неделю. Они говорили об искусстве, о его стихах, о финансах. Он умел без менторства общаться с молодыми женщинами, а Мария Павловна к тому же была неглупа. Гете многого от нее добился, поскольку все еще занимал в своем герцогстве управленческие должности и относился к службе добросовестно. Но и Мария Павловна превратила великого поэта в «агента русского влияния» – конечно, не в прямом смысле. Для России имело значение, что мэтр европейской литературы, которого считают мудрейшим человеком своего времени, то и дело благосклонно отзывался о нашей стране, ее императоре и ее истории.

Памятник Гете в Берлине. Скульптор Ф. Шапер. 1880 год

«Объединяй и властвуй»

Впрочем, Гете забывал и об интересах Германии, и уж подавно об интересах России, когда речь шла о генерале Бонапарте. Он был поклонником диктатора и полководца – подобно Людвигу ван Бетховену. «Наполеон велик в особенности тем, что он при всяких обстоятельствах оставался самим собою: перед сражением, во время сражения, после победы, после поражения – он всегда крепко стоял на ногах и знал ясно и твердо, что надо делать», – писал Гете. Но в 1806 году, заняв Веймар, французские солдаты пытались разграбить его усадьбу. Правда, не справились с кулаками давней возлюбленной Гете – шляпницы Кристианы Вульпиус. В благодарность за мужество поэт после 18 лет совместной жизни предложил ей пожениться. На обручальном кольце выгравировали дату того дня, когда она спасла их дом от мародеров. Впрочем, на благосклонное отношение Гете к Наполеону этот случай не повлиял.

Повстречались два гения всего лишь раз, да и то мимоходом, в 1808 году в Эрфурте. Наполеон был смущен, когда Гете застал его за поеданием жареного мяса. Более того, злые языки утверждали, что он не сразу понял, кто пришел к нему в гости – Гете или Шиллер. Полководец бойко рассуждал об искусстве, Гете по большей части почтительно безмолвствовал, следуя собственной максиме: «Если бы вы знали, как редко нас понимают правильно, вы бы чаще молчали». Он общался с Наполеоном в стиле Дельфийского оракула: давал лаконичные и двусмысленные оценки, чтобы в любом случае оказаться правым. Их обоих при жизни признали гениями, превратившими XVIII век в XIX. Гете нравилось, что Бонапарт достиг власти не по наследству, а захватил ее. К тому же поэт мечтал о единой Европе, с общей литературой, и ему представлялось, что выдающийся корсиканец создаст нечто вроде Соединенных Штатов Старого Света. Гете говаривал: «Разделяй и властвуй – хороший принцип, но объединяй и властвуй – еще лучше». Он гордился тем, что Наполеон во многих походах возил с собой «Страдания юного Вертера». Великий мыслитель претендовал на роль властителя дум великого завоевателя. Вряд ли обоснованно: Бонапарт не меньше внимания уделял «Илиаде» Гомера и «Песням Оссиана» Джеймса Макферсона, а по «Вертеру», скорее всего, только учился чувственности для разговоров с дамами, как и все просвещенные мужчины его поколения. 

Годы увядания Гете провел, как и положено патриарху. К нему относились как к небожителю. Его произведения иногда выходили из моды, но никогда не пропадали из хрестоматий. Верный секретарь Петер Эккерман ловил и записывал каждое слово мастера, который торопился закончить автобиографическое сочинение «Поэзия и правда. Из моей жизни» с философскими комментариями к стихам, большими мемуарными отступлениями и попыткой «обрисовать свое время». Последняя муза вдового поэта Ульрика Левентцов мечтала стать его женой. А после смерти Гете в 1832-м до конца дней хранила верность гению. 

Сегодня Гете – символ Германии. Говорят, что своей поэзией он сблизил разрозненные немецкие монархии и подготовил объединение Германии, которое состоялось во второй половине XIX века – как раз когда Гете хорошо знали и читали. Он создал для немцев главное – язык. Серьезную литературу нынче постигают не так вдумчиво, как полвека и век назад. Даже в университетах Гете изучают по кратким пересказам – особенно такую сложную, многогранную и таинственную вещь, как «Фауст». Гете, как правило, сочинял стихи и размышлял во время прогулок. Есть легенда, что он всегда набивал карманы семенами своих любимых фиалок и разбрасывал их по пути. Так в окрестностях Веймара после него осталось немало тропинок, засеянных цветами. А десятки сортов фиалок названы в честь поэта и его героев. И это еще одно доказательство его бессмертия. 

Что почитать?

Свасьян К.А. Гете. М., 1989

Эккерман И.П. Разговоры с Гете. М., 2003

Штейнер Р. Мировоззрение Гете. М., 2011