Настройки

История идеалиста

№111 март 2024

Вадим Эрлихман, кандидат исторических наук

Сто пятьдесят лет назад родился Николай Бердяев – самый известный русский мыслитель ХХ века. О его жизни и идейном наследии «Историку» рассказал декан философского факультета МГУ, кандидат философских наук Алексей Козырев.

Беседовал Вадим Эрлихман

Алексей Козырев

Если сегодня спросить, например, француза, кого он знает из русских философов, то первым, а часто и единственным прозвучит имя Бердяева. Знают его и в других европейских странах, и в США. С чем это связано и как сегодня можно оценить наследие Николая Бердяева?

От марксизма к идеализму

– На ваш взгляд, кто он – философ, публицист, провидец?

– Безусловно, прежде всего он философ, притом мирового масштаба. Однако в русском языке есть понятие «мыслитель», которое несколько шире понятия «философ»: это люди, которые, может быть, не создали своей философской системы, не были философами, так сказать, по службе, но все-таки оказали большое влияние на современников и до сих пор имеют последователей и поклонников. Бердяева можно отнести и к ним. Можно назвать его и публицистом: в его эпоху роль общественной трибуны выполняли журналы и Бердяев активно печатался в них. В эмиграции он много лет, с 1925 по 1940 год, был главным редактором журнала «Путь» – выдающегося явления русской мысли. Что касается провидца или пророка, то так чаще называют Константина Леонтьева или Владимира Соловьева. К Бердяеву это определение прилагается гораздо реже. Его главное пророчество о наступлении в России «царства духа», своеобразного христианского социализма, не осуществилось – и большой вопрос, может ли осуществиться вообще.

– Что привело Бердяева к марксизму и почему он перестал быть марксистом?

– В увлечении марксизмом он был не одинок – оно в то время было повальным среди образованной русской молодежи. Это связано с кризисом идеологии народничества, которая представляла историю как импровизацию: к примеру, убийство царя, по мнению народников, могло радикально изменить развитие страны. Понятно, что многих такая, по выражению Александра Герцена, «растрепанная импровизация» не устраивала, и они обратились к марксизму, учившему, что историей управляют законы, подчиненные действию экономических факторов, и что эти законы можно выявить и с их помощью управлять историей. Подобное было привлекательно для молодых людей, которые, с одной стороны, разочаровались в народничестве, а с другой – в духе времени потеряли веру и стали агностиками. Марксизм в данном случае выполнял функции и теории, и новой религии, которая открывала истину.

Бердяев, родившийся в 1874 году, сперва по настоянию отца учился в кадетском корпусе, но потом поступил в Киевский университет. Это было как раз в период распространения марксизма, и в Киеве он стал членом подпольного кружка, близкого к «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса». За участие в революционных волнениях его сначала исключили из университета, а потом сослали в Вологду. Такой путь в революцию был характерен тогда для многих.

Разочарование Бердяева в марксизме тоже было не столько индивидуальным, сколько коллективным: оно оказалось вписано в идейную эволюцию группы так называемых легальных марксистов, отразившуюся в названии сборника его друга Сергея Булгакова «От марксизма к идеализму», который вышел в 1903 году. Для Бердяева, как и для Булгакова, в марксизме, во-первых, было слишком мало философии, а во-вторых, уделялось недостаточно внимания свободе личности, ее возможности выбора. В своей первой книге «Субъективизм и идеализм в общественной философии» (1901) он критиковал с марксистской позиции взгляды народников, но видел уже и ограниченность марксизма.

– Какие этапы прошел Бердяев на пути к собственной философии?

– Сначала он вместе со своим близким другом Петром Струве обратился к философии Иммануила Канта, выдвинув лозунг «Назад к Канту», высказанный в сборнике 1902 года «Проблемы идеализма». Авторы книги утверждали, что законы истории – не объективная реальность, а то, что критически мыслящий субъект синтезирует в своем разуме. Но Бердяев быстро осознал, что для него кантовский субъект слишком анонимен, у него нет плоти и крови, радости и страданий, то есть это не живой человек, а выхолощенный гносеологический гомункулус. Поэтому он, признавая важную роль Канта в своем философском становлении, обратился к христианскому персонализму, к идее личности. Разумеется, при этом он не мог пройти мимо Владимира Соловьева, у которого идея личности присутствует не просто как метафизика, но и как апология свободы человека, его права на достойное существование. У Соловьева Бердяев почерпнул идею общества, основанного не на классовой борьбе по Марксу, а на христианской любви, движении к богочеловеческому единству. Конечно, в его сочинениях это отразилось гораздо позже, но уже в год выхода «Проблем идеализма» он примкнул к сообществу, соединяющему идеализм в философии с борьбой за гражданские свободы, включая свободу совести, которой, кстати, изначально и был посвящен упомянутый сборник.

Русский религиозный и политический философ Николай Бердяев. Париж, 1930-е годы

Революция аристократов

– Бердяев, которого сейчас считают консерватором, поддержал не только революцию 1905 года, но и Февраль 1917-го, свержение монархии. Считал ли он революцию морально оправданной?

– В каком-то плане Бердяев и после ухода от марксизма остался революционером. Однако нужно учитывать, что революция может быть не только социалистической – в ХХ веке много говорили о консервативной революции, о христианской и так далее. Мне кажется, что революцию 1905-го, да и 1917 года, невозможно понять без учета религиозных мотивов, которые являлись ее подоплекой. В частности, один из деятелей Религиозно-философского общества, будущий священник Валентин Свенцицкий буквально провозглашал святыми народников, совершавших покушения на царя. Он написал роман «Антихрист», главный герой которого пытался совершить революцию с помощью церкви. И такие попытки в самом деле были – вспомним, к примеру, отца Георгия Гапона, возглавившего манифестацию 9 января 1905 года.

Что касается Бердяева, то он в 1905-м вместе с Булгаковым издавал в Петербурге журнал «Вопросы жизни» – рупор левой интеллигенции, вставшей на путь христианства, но одновременно ищущей аргументы в неортодоксальном христианстве Владимира Соловьева и Льва Толстого. Уже тогда начались споры о том, кто такой Бердяев – христианин, пусть и своеобразный, или проповедник некоей модернистской «люциферической» религии. В 1913 году против него даже завели уголовное дело за кощунство после статьи «Гасители духа», где он резко осудил разгром русскими властями общины имяславцев на Афоне. Это были монахи-мистики, чьи взгляды расходились с официальной церковной доктриной, за что их силой изгнали из монастыря и отправили в Россию. Из-за этой статьи Бердяева преследовали до самого 1917 года, хотя он уже давно отошел от революционного движения. Отошел, но, как уже было сказано, оставался в душе революционером, пусть и христианским.

– В знаменитом сборнике «Вехи», вышедшем в 1909 году, Бердяев сравнивает «философскую истину» и «интеллигентскую правду». В чем он видел ошибки русской интеллигенции, к которой принадлежал и сам?

– В «Вехах» статья Бердяева стояла первой, задавая тон всему сборнику, который Владимир Ленин, как известно, назвал «энциклопедией либерального ренегатства». А истоки того противопоставления, о котором пишет Бердяев, заключены в мысли народника Николая Михайловского о том, что для русского человека всегда есть две правды: правда-истина и правда-справедливость, причем вторая всегда важнее первой. Бердяев уже тогда выступал против той примитивно понимаемой справедливости, что так пагубно проявилась потом в русской революции, – «отнять все и поделить». Ошибки интеллигенции он, как и другие авторы сборника, видит в том, что она вместо того, чтобы объяснять народу порочность этого лозунга, бездумно следует за ним, готовя в том числе и собственную гибель.

Надо еще учитывать, что «Вехи» вышли в годы послереволюционной реакции, которая, как многие тогда понимали, делала неизбежным повторение революции. И пафос авторов сборника заключался в попытке удержать своих современников от поспешных решений, а Россию – от неумолимого сползания к катастрофе. Бердяевская проповедь философии в тех условиях выглядела поистине рыцарской – вспомним, что он по отцу был потомком старинного рода военной аристократии, а по матери – французских графов Шуазель-Гуфье. И свобода, которую он защищал, – это не свобода плебея, который взял кувалду и пошел громить все вокруг, а свобода аристократа, за которым стоит огромная традиция – как семейная, так и духовная.

Моральная несовместимость

– Почему Бердяев не принял Октябрь 1917-го? Насколько в тот период были принципиальными его расхождения с большевиками?

– Начнем с того, что Февральскую революцию Бердяев, как и большинство деятелей русского религиозного ренессанса, принял восторженно. И не только как зритель, но и как участник: в его философских мемуарах «Самопознание» описан эпизод, как в те дни в московском Манеже собрались войска, готовые стрелять в народ, и он отправился туда и уговорил офицеров не открывать огонь. Бердяев и потом проявлял колоссальную активность – даже вошел в Предпарламент, который должен был определить будущую форму государства. Это лишний раз показывает, что он был не оторванным от жизни ученым, а участником всех важных событий, происходивших в стране.

Конечно, Бердяев не симпатизировал большевикам как той силе, которая с самого начала стремилась к диктатуре и подавлению свободы. В январе 1918 года он шел в многолюдном крестном ходе на Красной площади, где верующих благословлял патриарх Тихон, а перед этим они исповедовались и причащались, потому что церковь уже подвергалась гонениям и люди ожидали расстрела. Позже в сборнике «Из глубины», который был почти целиком уничтожен, он напечатал статью «Духи русской революции», где писал о большевиках как о «гоголевских рожах» – отрицательных персонажах, сошедших со страниц русской литературы.

Мне кажется, что в политическом отношении Бердяев всегда был анархистом: он отвергал всякое государство, не основанное на свободной самоорганизации людей. А большевики, хоть и претендовали на это, строили жесткую тоталитарную диктатуру, противоречащую даже утверждению Маркса, что коммунизм ведет к отмиранию государства. Если многие надеялись, что со временем власть большевиков или падет, или переродится во что-то более демократическое, то он четко понимал, что советская власть пришла надолго и ее бюрократия и репрессивный аппарат повторяют царские, да еще в ухудшенном виде. Ни о какой свободе в подобных условиях не могло быть и речи, хотя большевики твердили о ней на каждом углу. Так что Бердяев отвергал их не только как врагов демократии, но и как обманщиков – у него была с ними моральная несовместимость.

Николай Бердяев. 1900-е годы

Владимиров Иван. Взятие Зимнего дворца 25 октября 1917 года.jpg
Взятие Зимнего дворца 25 октября 1917 года. Худ. И.А. Владимиров. 1918 год

В статье «Духи русской революции» Бердяев писал о большевиках как о «гоголевских рожах» – отрицательных персонажах, сошедших со страниц русской литературы

– Были ли у него шансы остаться в Советском Союзе, встроиться в систему советской гуманитарной науки?

– Несмотря на отрицательное отношение к советской власти, Бердяев не собирался уезжать из страны. Он участвовал во многих советских организациях, а с наступлением нэпа стал сооснователем «Книжной лавки писателей» в Леонтьевском переулке – она работала при Всероссийском союзе писателей, возглавляемом его другом Борисом Зайцевым, где Бердяев был вице-президентом. В этой лавке он сам торговал, а точнее, часами беседовал с посетителями о книгах, даже о тех, которых не было в продаже. И все же лавка приносила определенный доход, позволявший философу жить и содержать семью. На заседаниях «Вольной академии духовной культуры», проходивших узким кругом в снимаемой им квартире в Большом Власьевском переулке, Лидия Юдифовна, жена Бердяева, заваривала гостям морковный чай и кормила их «пирожными из ничего» – из картофельной шелухи или еще каких-то отходов.

При этом Бердяев умудрялся еще и писать книги, вышедшие потом за границей, – в частности, такие значительные работы, как «Смысл истории», «Философия неравенства», «Константин Леонтьев». Он читал в Московском университете курс о мировоззрении Достоевского – это говорит о том, что он был способен и готов работать в советской системе образования, где еще не ощущался жесткий идеологический диктат. Правда, Бердяева в 1920 году арестовали и продержали неделю в ВЧК, где его допрашивал сам Феликс Дзержинский. Надо сказать, что в «Самопознании» он вспоминает об этом не только с интересом, но и с какой-то симпатией к Дзержинскому, в котором увидел несостоявшегося католического ксендза. Вообще он, в отличие от Ивана Ильина, например, никогда не называл себя врагом советской власти и не стремился к эмиграции. Но в начале 1922 года на стол Ленину легла книга «Освальд Шпенглер и закат Европы», которую Бердяев написал вместе с еще тремя философами. Именно она как «вредное явление» стала поводом для высылки Бердяева на «философском пароходе» – причем с официальным предупреждением, что в случае возвращения его расстреляют.

Учебник советологии

– Как можно оценить книгу Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма»? Почему она обрела большую популярность на Западе?

– Эта книга 1937 года, как и более поздняя «Русская идея», написана в жанре «истории идей», причем именно для западного читателя – на русском языке она вышла в 1955-м. В ней Бердяев писал не только о коммунизме, но и обо всем пути, пройденном русским национальным самосознанием, – пути, который привел Россию к коммунизму. Он показывал, что коммунизм не был навязан нашей стране, а вырос из достоинств и недостатков ее духовной истории. К тому времени политическая позиция Бердяева существенно меняется: после прихода нацистов к власти в Германии он решил, что советская власть в сравнении с ними не так уж плоха, как казалось ему прежде. Уже в работе 1934 года «Судьба человека в современном мире» он сравнивает эти два политических проекта – отнюдь не в пользу нацизма.

Однако в «Истоках и смысле русского коммунизма» философ еще относится к советскому строю отрицательно, видя в нем искажение и извращение христианской идеи. Именно поэтому данная работа получила популярность на Западе в годы холодной войны, став одним из краеугольных камней советологии. В том же качестве она попала в годы перестройки в Советский Союз, где была в 1989-м опубликована миллионным тиражом в журнале «Юность». В тот период она оказалась одним из триггеров, изменивших сознание интеллектуального слоя СССР, а Бердяев, которого до этого, естественно, не издавали, сделался на время одним из властителей дум. Я даже помню передачу «Философские беседы» на Центральном телевидении, где академик Иван Фролов выдвинул вместо привычной триады Маркс – Энгельс – Ленин новую: Маркс – Ленин – Бердяев. Но если бы тогда вместо этой работы Бердяева напечатали одну из более поздних, «Русскую идею» или «Истину и откровение», где он цитировал речи советских вождей, эффект мог быть несколько другим.

Николай Бердяев с участ съезда РСХД Русское студ христ движение.jpg
Николай Бердяев с участниками съезда Русского студенческого христианского движения (РСХД). Париж, конец 1920-х годов

– Как Бердяев вел себя в годы Второй мировой войны? Каким было его отношение к борьбе СССР с гитлеризмом?

– Во время оккупации Франции он не участвовал в Сопротивлении, но, конечно, не примкнул и к коллаборационистам. Террор нацистов усилил отрицательное отношение философа к ним как к врагам свободы. Напротив, его зародившиеся еще до войны симпатии к Советскому Союзу окрепли: когда она закончилась, он вывесил на своем балконе в Кламаре советский флаг и на приеме в советском посольстве вместе со всеми пил за здоровье товарища Сталина. Как и Сергей Булгаков, не доживший до Победы, он призывал эмигрантов к возвращению в СССР и, как часто считают, сам готов был вернуться. Этому помешали болезнь и смерть – он умер в Кламаре в марте 1948 года. Свой архив он завещал отправить в Москву, что и было сделано.

Посол русской мысли

– Насколько велико было влияние Бердяева на западную философию его времени и современности?

– Безусловно, это влияние имело место: он общался со многими западными философами, в первую очередь с христианскими персоналистами вроде Эмманюэля Мунье, печатавшего его статьи в своем журнале Esprit («Дух»). Бердяев оказал большое влияние не только на философов, но и на тех французских (и не только) интеллектуалов, которые пришли к православию. Все его главные работы были переведены на французский и другие европейские языки – часто еще при жизни. А сразу после смерти был опубликован сборник его статей, недавно изданный при моем участии по-русски под названием «О духовной буржуазности». Интересно, что в статье «Третий исход» Бердяев одним из первых высказал ставшую позже модной идею о конвергенции советского строя с западным.

Надо еще отметить, что в 1942 году Бердяева выдвинули на Нобелевскую премию – правда, сделавший это шведский профессор Альф Нюман не владел русским языком и судил по европейским переводам. Поэтому Нобелевский комитет заказал рецензию другому профессору, слависту Антону Карлгрену, неплохо знавшему Россию, который написал о Бердяеве негативный отзыв, жалуясь на туманность его стиля и малопонятность для широкой аудитории его богословских идей. Тем не менее он остался в списке кандидатов на премию, но так ее и не получил. Впрочем, важно не это, а то, что на вопрос, какие русские философы на них повлияли, западные интеллектуалы до сих пор чаще всего отвечают: «Бердяев». Можно вспомнить французского богослова Оливье Клемана, который является автором одной из книг о Бердяеве и обратился в православие из атеизма во многом благодаря бердяевским работам.

berdyaev_istoki_i_smysl_russkogo_kommunizma_1955__ocr-1.jpg
На Западе именно эта книга сделала Бердяева знаменитым

– В период перестройки Бердяев стал, пожалуй, самым популярным русским мыслителем из числа заново открытых в те годы. Почему это случилось и что дает нам его наследие сейчас?

– Думаю, в популярности философа значительную роль играет общественная мифология, восприятие не столько его идей, сколько его образа. Популярность Бердяева была связана не только с тем, что его много лет запрещали и осуждали, но и с тем, что он был очень яркой, значимой, символической фигурой в кругу мыслителей Серебряного века. Многие современники вспоминали его необычную внешность и манеры: например, в волнении у него начинался нервный тик, непроизвольно открывался рот и высовывался язык. Такая личность соответствовала типажу философа не хуже, чем Сократ – как известно, самый знаменитый из философов, несмотря на то что до нас не дошло ни одно его сочинение. К тому же стиль у Бердяева публицистический, доступный широким массам, да и темы он затрагивал животрепещущие: так, первой его книгой, изданной в перестроечные годы, стала «Эрос и личность», составленная из статей о философском смысле любви. Конечно, в то время ее раскупали как горячие пирожки.

В 1990-е интерес общества к Бердяеву, как и к философии вообще, оказался оттеснен на периферию более насущными темами. Что касается интереса исследователей, то он до сих пор толком не сформировался – публикаций о Бердяеве выходит много, но серьезных работ, написанных на архивном материале, очень мало. Однако они, без сомнения, еще появятся, поскольку необычна не только личность философа, но и его идеи – то соединение консервативной традиции и либеральной свободы, к которому стремится, но никак не может достичь отечественная мысль.

Лента времени

6 (18) марта 1874 года

Родился в отцовском имении под Киевом.

1 6 (18) марта 1874.jpg