«Никто не думал, что придется стрелять»

Беседовал Владимир Рудаков

Сергей Степашин

Решение Бориса Ельцина о роспуске парламента Сергей Степашин встретил в должности председателя Комитета Верховного Совета РФ по обороне и безопасности. Спустя два дня президент назначил его первым замминистра безопасности России. В силу старых связей и новой должности к Степашину стекалась информация из самых разных источников. 

У Могилы Неизвестного Солдата. В первом ряду слева направо – министр МВД РФ Виктор Ерин, президент РФ Борис Ельцин, министр обороны РФ Павел Грачев; во втором ряду первый слева – первый замдиректора ФСК РФ Сергей Степашин. 23 февраля 1994 года

Патовая ситуация

– Давайте начнем с главного: на ваш взгляд, 21 сентября 1993 года Ельцин совершил государственный переворот?

– Что касается того, переворот это был или нет, я вам так скажу: все зависело от результата. Если бы Ельцин проиграл, то это был бы государственный переворот. Но он победил… Так в истории всегда бывает. С точки зрения действовавшего в тот момент Основного закона, конечно, это было нарушение Конституции. Председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин, который и тогда занимал этот пост, именно так это охарактеризовал и, безусловно, был прав. Но с точки зрения реальной обстановки налицо была патовая ситуация и любой ход был не лучшим. То есть наиболее приемлемый вариант заключался в том, чтобы всем ветвям власти договориться и пойти на досрочные выборы…

– И Ельцину, и Верховному Совету.

– Конечно. По-хорошему, нужно было бы сразу после распада Советского Союза проводить досрочные выборы и менять политическую систему. Я сам тогда был народным депутатом и видел: ну не может съезд – две с половиной тысячи человек! – быть высшим органом государственной власти. Ну не может! Поэтому у нас и возникла политическая коллизия, в результате которой просто изнасиловали всю Конституцию РСФСР: за несколько лет внесли в нее более тысячи поправок. Причем часто принимали решение с голоса.

– С голоса?

– Да. Можете себе представить?! Это же ужас какой-то – сейчас люди даже вообразить не могут, что такое происходило. Разбалансировка политической системы – это одна из причин политического кризиса.

Другая причина обусловлена тем, что все обещания, которые были даны Борисом Николаевичем, – например, что «ситуация нормализуется и уже через год все будут жить прекрасно» или «я лягу на рельсы, если не улучшу положение граждан» – оказались не выполнены. Экономическая ситуация не просто была тяжелой, она все время ухудшалась. «Шоковая терапия», проводить которую Гайдар и его команда учились у поляков, у нас не сработала. Уровень жизни резко упал. Колоссальная инфляция. Плюс особенности нашей приватизации. Люди были злы. Злы на всю власть – и на депутатов, и на исполнительную власть. 

И третий фактор – личные отношения Бориса Ельцина и Руслана Хасбулатова.

Личные отношения

– В какой мере соотносились объективные составляющие кризиса, о которых вы сказали, и субъективные?

– Еще когда 12 июня 1991 года Ельцина избрали президентом и встал вопрос, кто вместо него будет председателем Верховного Совета, наша фракция «Левый центр», в которую входили я, Дмитрий Волкогонов, Сергей Шахрай, еще ряд товарищей, предлагала на этот пост не Хасбулатова, а Юрия Ярова.

– Хасбулатов был первым зампредом, а Яров – просто зампредом.

– Точно. Спокойный человек, до этого работал предисполкома Ленинградской области, он умел находить компромиссы. Но группа радикальных демократов (там был Сергей Юшенков, некоторые другие) настаивала: «Даешь демократа Хасбулатова». То, что Руслан Имранович был абсолютно грамотным человеком, что он действительно доктор экономических наук, настоящий, не липовый, – это совершенно точно. А насчет «демократа Хасбулатова» – это они загнули. И когда в итоге его избрали, он почувствовал себя руководителем – если не первым, то и не вторым, как минимум равным Ельцину. С другой стороны, и самого Ельцина постоянно подзуживали некоторые ребята, которые тогда имели на него влияние и не хотели делить это влияние ни с кем, в том числе с Хасбулатовым. Они всячески давали понять Ельцину, что Хасбулатов пытается захватить власть. В итоге у Ельцина буквально через полгода после подавления ГКЧП отношения с Хасбулатовым начали портиться, причем катастрофически: Ельцин даже не отвечал на его звонки. Хасбулатов перенес свое недовольство в публичную плоскость, и далее конфронтация пошла по нарастающей.

Плюс что еще Ельцин и его команда сделали? Они практически всех своих активных сторонников, начиная с Сергея Филатова, перевели в исполнительную власть: кто-то в правительство ушел, тот же Филатов, который был первым замом у Хасбулатова (и, кстати, умел вести диалог с депутатами), стал главой администрации президента. В итоге всех более или менее умеренных депутатов Ельцин перетащил к себе, и большинство в Верховном Совете оказалось в руках жестких оппозиционеров. А почва для оппозиционности была – это резкое ухудшение положения граждан.

Борис Ельцин и Руслан Хасбулатов в президиуме III внеочередного съезда народных депутатов РСФСР. Март 1991 года

Ельцину было сложно искать компромисс с этими людьми, он ведь морщился постоянно, когда на съезд приходил. Хотя этот же съезд его в свое время и избрал

– Зачем Ельцин уводил из парламента людей центристских взглядов? Он не понимал, что оставляет парламент в руках своих врагов? 

– Я думаю, тут все очень просто. Он просто брал тех людей, которых знал с 1990–1991 годов, тех, кто его поддерживал, с кем он вместе работал. У нас любой человек так поступает: берет к себе тех, кого знает, кому доверяет, на кого может опереться. 

Ну и, конечно, это была недооценка представительной власти как таковой. После разгрома ГКЧП Ельцин почувствовал, что он сам себе голова, хотя именно Верховный Совет тогда его и поддержал – попросту спас ситуацию. Белый дом его спас, который он в 1993 году расстрелял – тех же людей, по сути дела…

Неучтенные риски

– Все ли в окружении Ельцина поддержали указ № 1400 о роспуске Верховного Совета?

– Нет. За несколько дней до этого мне позвонил глава администрации президента Сергей Филатов и сказал, что подписан указ, но он еще не был обнародован. Говорит, приезжай. Я приехал к нему, мы с ним переговорили. Я тогда был членом Президиума Верховного Совета и возглавлял ключевой Комитет по обороне и безопасности. Я, как и он, считал, что необходимости в роспуске съезда и Верховного Совета не было. Все шло к тому, что это произойдет само по себе, потому что как орган государственной власти съезд себя действительно изживал. Это было понятно. Такой же позиции придерживался и Сергей Ковалев – он тогда был уполномоченным по правам человека и представлял радикально-демократическую часть народных депутатов. Он предложил нам встретиться с Ельциным. Я позвонил Виктору Илюшину, первому помощнику президента, он говорит, приезжайте. Мы приехали в Кремль, но Ельцина уже не было, он отправился на дачу. А затем уже был опубликован указ.

Я двое суток находился в Белом доме после издания этого указа. Мне надо было забрать огромное количество совсекретных и особой важности документов – все-таки Комитет по обороне и безопасности. И кроме того, я рассчитывал увести оттуда депутатов. Мне это удалось: почти весь мой комитет ушел тогда из Белого дома. В какой-то момент в кабинете раздался звонок по АТС-1. Звонил Михаил Барсуков, тогдашний комендант Кремля, руководитель Главного управления охраны РФ: «Президентом подписан указ – ты первый замминистра безопасности». Я взял с собой два чемодана секретных документов и пешком пошел от Краснопресненской набережной на Лубянку…

– Какие аргументы были у тех, кто был против этого указа?

– Мы считали, что можно обойтись без силового варианта.

– Просчитывались ли риски такого сценария? Были ли опасения, что все может закончиться кровью?

– Никто не предполагал, что придется стрелять. Думали, как только объявят о роспуске, депутаты сами разбегутся. Но они не разбежались. Часть людей ушла: больша́я часть, но не бо́льшая. Бо́льшая часть осталась в Белом доме. Поэтому расчет не сработал. И пошли уже по жесткому варианту: сначала колючей проволокой обмотали здание по периметру, потом отключили свет, воду, канализацию…

– Но эти сценарии не просчитывались?

– Нет. Абсолютно не просчитывались. Не говоря уж о военном сценарии. Напомню, что, когда Ельцин в ночь на 4 октября распорядился применить войска, министр обороны Павел Грачев потребовал письменных указаний. Вы можете себе представить?

– Ельцин об этом именно так и пишет в своих «Записках президента». Ну а как должен был поступить Грачев? Чему тут удивляться?

– А как поступил Дмитрий Язов в августе 1991-го? Ввел войска – и все. Никаких письменных распоряжений не требовал.

– Но Грачеву предстояло применять силу против гражданского населения, а Язов просто вводил войска и на применение силы не пошел.

– Это верно. Кстати, парадоксально, но факт: среди самих народных депутатов не было пострадавших. Даже раненых не было. 

ОПУС номер два

– За полгода до указа № 1400, в марте 1993 года, Ельцин пытался ввести в стране ОПУС – Особый порядок управления страной. Фактически он уже тогда решил пойти на разгон парламента. Как вы думаете, с какого момента он утратил интерес к поиску компромисса?

– Я думаю, с начала 1993 года. К этому все шло. Тогда на каждом заседании съезда ставился вопрос об импичменте Ельцина. Он, конечно, таких вещей спустить не мог. Тем более совсем недавно был победителем ГКЧП, стоял на танке – и тут на тебе, пожалуйста. Но я еще раз говорю: был бы другой человек во главе Верховного Совета, мы нашли бы компромисс.

– Перевыборы и президента, и парламента?

– Да. И такой сценарий уже в разгар кризиса был одобрен на переговорах в Даниловом монастыре, которые проходили с участием патриарха Алексия II. Но эти договоренности были торпедированы в Верховном Совете: там возобладало мнение, что «мы их дожмем, никаких компромиссов, выгоним Ельцина из Кремля, мы победим». Вот и «победили».

– Вы согласны с тем, что Ельцин тоже был человеком, не склонным к компромиссам, что ему легче было разрубить узел, чем развязать?

– В драке он был хорош. Но я знаю другие примеры с Ельциным: тот же 1999 год. Он же ушел досрочно…

– Не хочу в данном случае выставлять его в дурном свете, но считаю, что у него просто не было физических ресурсов для того, чтобы идти на третий срок. Про юридические и политические я уже не говорю.

– Я понимаю. Но возьмем 1996 год. Коржаков и его команда предлагали отменить выборы: «Не нужны выборы, Борис Николаевич. Какие выборы?» Но ведь он же не пошел на это. Конечно, и пиар сработал, и «семибанкирщина», ну и Зюганов не особенно, по-моему, в президенты собирался. Между нами говоря, зачем это ему надо было? Но Ельцин-то пошел на выборы. Он себя угробил практически. Потому что Ельцин после 1996 года был уже совершенно больной человек. Четыре инфаркта. Можете себе представить? Все это было на моих глазах…

– Вы вспомнили 1996 год: в марте Ельцин был в шаге от роспуска уже новой Государственной Думы. 

– Да. Был. Ему это советовали сделать.

– Такое чувство, что он вообще с трудом мог договариваться с парламентом. Согласны?

– Скорее всего, да. 

– Он ниже своего достоинства это считал, что ли? По-моему, он никогда не встречался с лидерами думских фракций…

– Я думаю, это характер. Характер и специфика предыдущей работы, как говорят. Вообще феномен Ельцина до конца так и не исследован. А ведь школа у него была серьезная. Он же не с улицы пришел во власть, как многие президенты бывших народных демократий. Вацлав Гавел, например, в Чехии…

– Или Никол Пашинян в Армении…

– Именно. Ельцин все-таки был первым секретарем Свердловского обкома партии. Потом – секретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро, первый секретарь Московского горкома партии. Портреты членов и кандидатов в члены Политбюро носили на праздничных демонстрациях, и его портрет в том числе. И как он все это воспринимал? Какие-то, извините, шавки бегают и тявкают на него… Я же помню нашу с ним первую встречу. Это было 8 мая 1990 года. Я в книге об этом писал: он приехал в Ленинград и решил встретиться с народными депутатами от города на Неве. И как они наехали на него – одно, другое, третье! Я смотрю, он оторопел. Наверное, в голове у него: «Господи, это кто такие? Это мне что, сейчас с ними работать придется, что ли?!» Я это по глазам увидел. А я только полковника получил – дай, думаю, в форме приеду. И вдруг он увидел меня. В форме, нормальное лицо. Он ко мне подошел, я представился, поздоровались…

Я к чему это говорю? Здесь свою роль сыграла психология. Конечно, Ельцину было сложно искать компромисс с этими людьми, он ведь морщился постоянно, когда на съезд приходил. Хотя этот же съезд его в свое время и избрал.

Танки на мосту

– У вас нет ощущения, что к началу октября ситуация начала играть уже против Ельцина? То есть он сам себя загнал в угол: две недели держать в блокаде парламент, какой бы он ни был, – это уже перебор. В этой ситуации нужно было либо самому уходить, либо прибегать к грубой силе. Но чтобы применить грубую силу, нужен был повод, и он подвернулся…

– Я понимаю, к чему вы клоните. Но я так не думаю. В связи с тем, что я был первым заместителем министра безопасности, а многие мои друзья служили в МВД, я располагал информацией и могу точно вам сказать: никто – ни в МВД, ни на Лубянке – этим не занимался.

Как провокатор действовал генерал Альберт Макашов: он был среди защитников Белого дома и повел их сначала на штурм мэрии на Новом Арбате, а затем на штурм телецентра «Останкино».

– Когда 3 октября толпа шла по Садовому кольцу и поворачивала на Новый Арбат, милиция расступалась, их фактически пропустили к Белому дому. Очевидцы рассказывали, что автомобили, на которых сторонники Верховного Совета ехали в «Останкино», стояли с ключами в замках зажигания. По дороге к телецентру они проехали пол-Москвы, и никто их не остановил.

– Да, часть милиции, безусловно, разбежалась. Это факт. Более того, одно из подразделений внутренних войск присягнуло Руцкому и Хасбулатову. Это было на самом деле. Но в Министерстве безопасности никто подобного рода провокациями не занимался. Я это знаю не понаслышке. Министр безопасности Николай Голушко тогда был постоянно в Кремле у Бориса Николаевича – они все вместе находились там эти три дня, а я как первый замминистра был на хозяйстве на Лубянке. 

– Но чтобы выйти из тупика, нужно было получить легитимный повод действовать жестко…

– Я считаю, что это была грубая ошибка как раз тех, кто был среди защитников Белого дома. Сначала они по наводке Макашова штурмом взяли мэрию. Там погибло несколько человек. И затем двинулись на штурм «Останкино». Конечно, это перевернуло ситуацию.

– Нужно ли было стрелять по парламенту из танков? 

– Не нужно. Я до сих пор не понимаю, зачем это было сделано. После того что случилось в «Останкино», ситуация кардинально изменилась. Я получал информацию изнутри Белого дома – от людей, с которыми общался постоянно. Было понятно, что настроение уже не то, они сломлены и сопротивления не будет.

– Кто принимал решение о применении танков?

– Ну как кто? Президент.

– По вашему мнению, несет ли Ельцин историческую ответственность за пролитую кровь? Более 150 человек погибло… 

– Моральную и политическую ответственность, безусловно, несет. Равно как и те, кто тогда был в Белом доме. И те и другие довели ситуацию до такого.

– Амнистия, которую объявила Государственная Дума первым своим решением, помимо прочего, поставила точку в расследовании событий сентября-октября 1993-го. Как вы считаете, в результате этого все ли мы знаем о тайных пружинах событий тех осенних дней?

– Не думаю, что чего-то не знаем. Может быть, какие-то детали, нюансы… Эта амнистия была неожиданной, в том числе и для президентской стороны, и она привела к тому, что мой тогдашний министр Николай Голушко, выполнив решение Госдумы и выпустив из СИЗО «Лефортово» (оно находилось в нашем ведении) Руцкого, Хасбулатова и других, просто потерял работу. Это было в субботу как раз. Я ему сказал тогда: «Давай до понедельника потерпим, сейчас выходной день». Он говорит: «Я не могу не выполнить решение Госдумы». Нравственный человек. И он выпустил их, а на следующий день – звонок от Ельцина. Телефон, по-моему, аж подпрыгивал: «Что вы сделали?!» Голушко говорит: «Борис Николаевич, я по закону действовал, как и положено». Президент бросил трубку, а потом отправил его в отставку, назначив на эту должность меня.

Столкновение между сотрудниками правоохранительных органов и сторонниками российского парламента на Крымском Валу. 3 октября 1993 года

Ельцин и амнистия

– А Ельцин как хотел?

– Чтоб они и дальше сидели.

– А как же амнистия, принятая Госдумой?

– Ну и что?

– Так это же по его новой Конституции Дума получила право на амнистию!

– Если вы про мое мнение спрашиваете, с моей точки зрения, то, что Голушко выполнил закон, абсолютно правильно и то, что их выпустили, тоже правильно – что из этих сидельцев делать героев? Но Ельцин считал иначе.

– Но ведь он сам наделил Думу этими полномочиями. Мог бы не наделять. И все равно не то?!

– Вы же понимаете, что к закону у нас всегда было отношение фривольное – будь то царская Россия, будь то советская, будь то постсоветская. К сожалению.

– И Ельцин не был каким-то особым исключением…

– Нет. 

– А что вы делали потом, когда все это закончилось? 

– Я приехал наконец-то к себе домой. Я же десять дней жил на Лубянке, в кабинете первого зама, вернее, в комнате отдыха. Душ принял, помылся по-человечески, яичницу себе пожарил – жена еще в Ленинграде, никого нет. И вдруг пошли звонки. А это был депутатский дом. Не буду фамилии этих людей называть – человек двадцать или тридцать позвонили.

– Чего они хотели?

– Их всех начали выселять. Жалко было людей. И я на бланке первого заместителя министра безопасности штук тридцать написал записок: «Депутат такой-то находился в Белом доме по моему поручению для обеспечения информацией. Степашин». Их всех оставили в этом доме. Потом звонит мне Сергей Филатов: «Ты что делаешь?! Получается, почти все депутаты, которые там находились, все это время твои задания выполняли, что ли?» Вот такая история. А мне было просто жалко этих людей. Мы же когда-то вместе с ними были.

Лента времени

4 марта 1990 года

Выборы народных депутатов РСФСР.

Май-июнь 1990 года

I съезд народных депутатов избрал Бориса Ельцина председателем Верховного Совета – высшим должностным лицом России и принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР.

12 июня 1991 года

На всенародных выборах первым президентом РСФСР избран Борис Ельцин (57% в первом туре), вице-президентом – Александр Руцкой.

Ноябрь 1991 года

V внеочередной съезд народных депутатов предоставил президенту дополнительные полномочия сроком на 13 месяцев, позволив ему лично возглавить правительство. Новым председателем Верховного Совета избран Руслан Хасбулатов.

12 декабря 1991 года

Верховный Совет РСФСР ратифицировал Беловежское соглашение о прекращении существования СССР.

Декабрь 1992 года

VII съезд народных депутатов отказался продлить дополнительные полномочия президента и утвердить назначение Егора Гайдара председателем правительства. Премьер-министром избран Виктор Черномырдин.

10–13 марта 1993 года

VIII внеочередной съезд народных депутатов вводит в действие поправки к Конституции, ограничивающие полномочия президента.

20 марта 1993 года

Ельцин объявляет о введении Особого порядка управления страной (ОПУС).

26–29 марта 1993 года

IX внеочередной съезд народных депутатов Российской Федерации не набирает необходимого большинства в две трети голосов при голосовании по импичменту президента и назначает на 25 апреля референдум.

25 апреля 1993 года

Всероссийский референдум по четырем вопросам: о доверии президенту и его экономической политике, о досрочных выборах президента и народных депутатов.

21 сентября 1993 года

Обнародование указа президента РФ № 1400 о роспуске съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ, в ответ – объявление импичмента Ельцину и избрание Александра Руцкого и. о. президента РФ.

Ночь на 22 сентября 1993 года

Телефонный разговор Ельцина с президентом США. Билл Клинтон, а за ним и руководители других государств «семерки» выразили Ельцину свою поддержку.

24 сентября 1993 года

Начало блокады резиденции российского парламента – Белого дома на Краснопресненской набережной. Председатель КС РФ Валерий Зорькин предложил «нулевой вариант», суть которого заключалась в возвращении к ситуации, существовавшей до 21 сентября.

27 сентября 1993 года

Ельцин заявил, что «ни на какие компромиссы ни с какими органами» не пойдет.

28 сентября 1993 года

Началась операция по полному блокированию резиденции российского парламента – Белого дома.

3 октября 1993 года

Сторонники Верховного Совета прорвали блокаду и двинулись штурмовать здание мэрии и телецентр «Останкино». Ельцин объявил о введении в Москве чрезвычайного положения. Охрана телецентра открыла ураганный огонь по сторонникам ВС РФ.

4 октября 1993 года

Танки с Новоарбатского моста начали стрельбу по верхним этажам Белого дома. Арест Руцкого и Хасбулатова.