Конец проводника

Подданным Российской империи или гражданином Советской России он не был никогда. Родился в 1891 году в селе Зашков Львовского уезда, в то время относившегося к Австро-Венгрии, в семье школьного учителя. Именно тогда на восточных окраинах «лоскутной империи» проводилась украинизация. Австрийцы пытались вести схожую политику в отношении многих славянских народов, которые (хотя бы частично) попадали в орбиту влияния Вены, – конструировали национальную идентичность, оторванную от российской. Проект лабораторный, искусственный, однако в него вложили немало сил и денег. В итоге он оказался весьма перспективным. Эта волна захватила и Коновальца. Будучи студентом юридического факультета Львовского университета, он вошел в молодежную фракцию Украинской национально-демократической партии. 

Сечевой стрелец

В начале Первой мировой прапорщик Коновалец добровольцем отправился на войну против России в рядах австрийской армии, а точнее – в легионе украинских сечевых стрельцов. Год спустя, во время кровопролитных боев за гору Маковка в Карпатах, он вместе со многими другими украинскими легионерами попал в плен и вплоть до 1917 года находился под Царицыном в лагере для военнопленных. В сентябре, в революционной суматохе, ему удалось бежать. Несколько сотен ветеранов австрийской армии тогда оказались в Киеве. Евген возглавил курень сечевых стрельцов, вошедших в войско Симона Петлюры. Уроженца Австрии ничто не связывало с Россией, и в борьбе с политическими противниками он не знал колебаний.

Стрельцы Коновальца (4–5 тыс. сабель) были самым дисциплинированным и беспощадным подразделением петлюровцев. Они отличались беспрекословным подчинением приказам. Если требовалось, хладнокровно проводили расправы и над русским, и над украинским населением. Прежде всего – в Киеве. В начале 1918-го они жестоко подавили восстание трудящихся на заводе «Арсенал», охотились за красногвардейцами и членами рабочих дружин. Позже Коновалец хвалил своих сечевых стрельцов за «прямолинейность и последовательность». А в украинских селах боевиков полковника Коновальца считали «австрияками, которые не жалеют украинской крови». Но жестокость не помогла: в конце 1919 года ему пришлось удирать в Польшу, а оттуда – в Чехословакию. Покидая Украину, Коновалец вывез обширный скарб – кроме прочего, золото, драгоценные камни, валюту. В 1920-м в Праге он стал одним из основателей Украинской военной организации (УВО), куда вошли многие его соратники по австрийской и петлюровской армиям. 

В 1923 году он установил связь с германским Генштабом. Помог бывший офицер сечевых стрельцов «майор Карпат», он же Рихард Ярый, давний агент немецкой разведки и будущий офицер гестапо. УВО стала штатной резидентурой абвера – немецкой военной разведки, которая финансировала и контролировала деятельность украинских националистов. Однако во времена Веймарской республики эта организация была не особо влиятельна, и Коновалец активно искал новых покровителей.

После гибели Петлюры в 1926-м он считался лидером украинской эмиграции, разбросанной по Европе и Америке. Через три года в Вене на I Конгрессе украинских националистов Коновалец стал вождем только что провозглашенной ОУН – Организации украинских националистов [решением Нюрнбергского трибунала признана коллаборационистской. – «Историк»]. Его родная УВО фактически стала боевым крылом оуновцев. 

В отличие от большинства «атаманов», Коновалец неплохо разбирался в международной политике, его амбиции простирались значительно дальше украинских сел. В поисках поддержки он объездил всю Европу, побывал в Соединенных Штатах и Канаде, где уже тогда проживало немало украинских эмигрантов. Там с помощью местных активистов Коновалец основал так называемую Украинскую стрелецкую громаду, сразу же отличившуюся погромами в рабочих кварталах. Их жертвами становились прежде всего украинцы левых убеждений. Громада должна была подмять под себя всю «малороссийскую Канаду», и главным методом в этой борьбе был террор. В первую очередь – в отношении украинцев, которые не придерживались националистических воззрений.

Тела расстрелянных участников восстания на заводе «Арсенал». Киев, январь 1918 года

Рихард Ярый и Евген Коновалец (справа). 1930-е годы

Будущую самостийную Украину Коновалец видел чем-то средним между фашистской Италией и нацистской Германией

«Гитлер и украинское дело»

Когда в Веймарской Германии усилились правые радикалы, Коновалец сделал ставку на Берлин, прекратив переговоры с другими спецслужбами. Во-первых, он объективно оценивал высокий экономический, разведывательный и военный потенциал Германии. Во-вторых, его устраивало, что лидер национал-социалистической партии Адольф Гитлер в каждом выступлении демонстрировал агрессивное неприятие России и большевиков. Было очевидно, что фюрер вряд ли способен на компромисс с Москвой. «Счастливое начало 1933 года создало условия, при которых наша освободительная акция набирает все большие обороты и силы. Время проверило нашу дружбу и сотрудничество с немцами, а проверив, показало, что, несмотря на многократные соблазны примириться с поляками, мы выбрали единственно правильную ориентацию», – писал Коновалец своему единомышленнику, предстоятелю Украинской грекокатолической церкви Андрею Шептицкому, когда нацисты пришли к власти в Германии. Будущую самостийную Украину Коновалец видел чем-то средним между фашистской Италией и нацистской Германией.

Он не без основания считал себя главным кандидатом в украинские фюреры. Устав ОУН, в котором декларировались проведение съезда каждые два года, отчеты руководства перед участниками движения и избрание «проводника», то есть вождя, стал фикцией. Коновалец единолично распоряжался казной организации и привлекал к руководству только самых преданных людей, таких как Андрей Мельник и Емельян Сеник-Грибовский (оба ветераны австрийской армии). Недовольных просто изгоняли из движения. В 1934 году ОУН перенесла свою резиденцию в Берлин, и с тех пор украинские боевики проходили обучение вместе с немецкими диверсантами.

В случае нападения Германии на Польшу и СССР Коновалец надеялся возглавить оккупационную администрацию в Киеве, Харькове или Львове. Вряд ли столь ушлый политик всерьез верил, что нацисты предоставят Украине хотя бы видимость суверенитета. Однако своим сторонникам он разъяснял тактику именно так: вместе с войсками рейха разгромим Польшу и Советы и получим «великую Украину» от Карпат до Кубани. И только в конфиденциальных беседах признавался, что рассчитывает превратиться во влиятельного чиновника в будущей немецкой администрации.

Коновалец, укрепляя авторитет среди сподвижников, преувеличивал доверительность своих отношений с Гитлером. Скорее всего, фюрер не давал «пану Евгену» длинных аудиенций, им занимались деятели помельче. В своей карманной газете «На сторожi» Коновалец опубликовал статью «Гитлер и украинское дело», в которой призывал единомышленников «стать густым казацким строем» на стороне главы немецких нацистов.

ОУН с момента своего возникновения являлась террористической организацией. Ее лидер еще с петлюровских времен считал наиболее эффективной политической программой тактику запугивания. Самыми уважаемыми и высокооплачиваемыми людьми в создаваемой им системе были боевики, способные на кровавые и рискованные диверсии, решения о которых Коновалец принимал лично. Среди громких акций украинских националистов – налет на советское консульство во Львове в октябре 1933 года, когда погиб дипломат Андрей Майлов, и убийства нескольких крупных польских чиновников, включая министра внутренних дел Бронислава Перацкого, которого застрелили в июне 1934-го. Эти зверские преступления повышали престиж оуновских головорезов в глазах немецких кураторов. Боевики Коновальца пользовались несогласованностью в работе польской и советской разведок, а после того, как в Германии пришли к власти нацисты, недостатка в денежных средствах на подобные операции у них не было. Правда, в кругу украинских националистов у ГПУ еще со времен Гражданской войны всегда имелись свои люди. Переиграть Лубянку в тайном противостоянии хлопцы Коновальца не могли.

Евген Коновалец (первый слева) с сечевыми стрельцами в Шепетовке. 1919 год

Нагрудный знак «Украинские сечевые стрельцы». 1916 год

Самыми уважаемыми и высокооплачиваемыми людьми в системе, которую создал Коновалец, были боевики, способные на кровавые и рискованные диверсии

Войти в доверие

У чекистов был надежный агент и в близком окружении Коновальца – Василь Лебедь, тоже выходец из украинских легионеров австро-венгерской армии. Его завербовали еще в 1920 году. Через него и решили действовать разведчики, получившие задание устранить руководителя террористической организации. Разработкой операции занялись начальник Иностранного отдела НКВД Абрам Слуцкий и его заместитель Сергей Шпигельглас. 

Внедриться в окружение лидера ОУН поручили молодому разведчику Павлу Судоплатову. Сотрудник харьковского ОГПУ, он родился в Мелитополе, с детства свободно говорил и читал по-украински. Но чекисты шли на риск. В годы Гражданской войны Судоплатов сражался с петлюровцами – и в Европе, в «украинском зарубежье», вполне мог нарваться на старых знакомых.

Задание осложнялось тем, что незадолго до этого оуновцы разоблачили одного из главных своих функционеров – Романа Барановского, который много лет работал на польскую разведку. Инцидент усилил подозрительность Коновальца и его сподвижников. Впрочем, они и раньше старались соблюдать осторожность, особенно после того как в мае 1926-го в Париже бывший анархист Самуил Шварцбард застрелил Петлюру – единственного человека в украинском национальном движении, к которому Коновалец испытывал нечто вроде уважения.

Лебедь представил Судоплатова патрону как своего племянника Павлуся Валюха. Неимоверно трудная задача – войти в доверие к Коновальцу, окруженному зубрами контрразведки. Здесь требовалась тонкая работа. У Судоплатова опыта двойной игры в то время почти не было, но он показал себя как прирожденный разведчик, обладавший даром перевоплощения. Наивно было бы полагать, что Коновалец не проверял Лебедя и Судоплатова, не отчитывался о своих новых связях перед немецкими кураторами. И тем не менее молодой чекист переиграл зубров, прошел все круги «оперативного аудита», после чего даже некоторое время учился в гитлеровской партийной школе в Лейпциге, где штудировали откровения фюрера видные активисты ОУН. 

Коновалец приблизил его к себе. Судоплатов вспоминал об их совместном паломничестве на парижское кладбище Монпарнас: «Мы… остановились перед скромным надгробием на могиле Петлюры. Коновалец перекрестился – я последовал его примеру. Некоторое время мы стояли молча, затем я вытащил из кармана носовой платок и завернул в него горсть земли с могилы. 

– Что ты делаешь?! – воскликнул Коновалец. 

– Эту землю с могилы Петлюры отвезу на Украину, – ответил я, – мы в его память посадим дерево и будем за ним ухаживать. 

Коновалец был в восторге. Он обнял меня, поцеловал и горячо похвалил за прекрасную идею».

Дело, конечно, не только в сентиментальных чувствах. Для Коновальца «Павлусь» был образцом «простого украинца», который, рискуя жизнью, связал свою судьбу с националистическим движением. От него он узнавал, чем живет Советская Украина. Коновалец считал, что будущее именно за такими людьми – волевыми, хитрыми, не слишком интеллектуальными. Таким и представлял себя разведчик перед оуновцами. К тому же Судоплатов умело играл на противоречиях, возникавших между главой ОУН и молодой порослью украинского национализма. Он докладывал Коновальцу о тех, кто вел разговоры о финансовых злоупотреблениях в организации, кто считал, что лидер постарел и его пора сменить. Говорливых наказывали, а «Павлусь» уже сопровождал патрона в инспекционных поездках по Франции и Австрии. Коновалец даже назначил Судоплатова своим полномочным представителем на «оккупированной большевиками» Украине, посвятив в секретные планы организации: ее члены готовили несколько громких терактов в Киеве и Харькове. Планировалась и интервенция в западные области Украинской ССР, для чего при ОУН формировались группы боевиков…

Внедрение прошло успешно. «Павлусь» жил в СССР, вел подпольную работу «на ОУН». Он устроился радистом на торговое судно «Шилка», что давало возможность регулярно наведываться в Европу. Пришла пора планировать устранение. Судоплатов заметил, что, где бы он ни встречался с Коновальцем, тот всегда покупал дорогие шоколадные конфеты. Вождь националистов питал к ним пристрастие. На этом и сыграли разведчики.

Фальшивый чехословацкий паспорт на имя Йозефа Новака, найденный на месте гибели Евгена Коновальца

Павел Судоплатов. 1940-е годы

Место убийства Евгена Коновальца. 1938 год

«Это не акт мести»

В 1937-м суд Украинской ССР заочно приговорил Коновальца к смертной казни за расстрелы рабочих киевского «Арсенала» в 1918 году. 

Перед решающим заданием Судоплатова и тогдашнего наркома внутренних дел Николая Ежова вызвали к Иосифу Сталину. Разведчик вспоминал, что «хозяин» во время кремлевской встречи с будущим ликвидатором террориста заметил: «Это не акт мести, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель – обезглавить движение украинского фашизма накануне войны и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть».

В Иностранном отделе НКВД планировали, что Судоплатов, улучив момент, во время встречи с глазу на глаз в упор выстрелит в Коновальца. В своих воспоминаниях разведчик утверждал, что ему намекнули: в случае, если не удастся скрыться, следует покончить с собой. Но потом возникла более изящная идея – подарить «пану фюреру» коробку шоколадных конфет со взрывным механизмом. 

Развязка случилась 23 мая 1938 года в голландском Роттердаме. Судоплатов прибыл туда как радист «Шилки». Вместе с ним на судне плыл чекист-взрывотехник Александр Тимашков, который готовил «конфеты». Встреча с Коновальцем была назначена на 11:50 в ресторане отеля «Атланта» на улице Коолсингел, в шумном деловом центре города. Руководитель ОУН пришел на рандеву один и ожидал «соратника» с бокалом хереса. Судоплатов заказал себе кружку пива. Коробка лежала у него в кармане пиджака. Через 20 минут после того, как она принимала горизонтальное положение, срабатывал взрывной механизм, поэтому, чтобы успеть уйти на безопасное расстояние, «Павлусь» свернул разговор, сославшись на служебные дела и предложив увидеться для основательной беседы позже. Протянул «пану» коробку конфет и откланялся. 

В ближайшем магазине он купил шляпу и элегантный светлый плащ – совсем как в шпионском кино. Переодеваясь, услышал негромкий хлопок и заметил суету рядом с рестораном. Судоплатов не стал проверять, выполнено ли задание, и хладнокровно продолжил свой маршрут – к вокзалу. Там сел на парижский экспресс, но вскоре вышел и добрался до столицы Франции на такси. В Париже советский агент Иван Агаянц (кстати, ничего не знавший об устранении Коновальца) на две недели поселил его на конспиративной квартире. Потом – Испания, где шла гражданская война. И только оттуда он вернулся в Москву. Тем временем голландская полиция сначала сутки не могла установить личность убитого, прибывшего в Роттердам по паспорту некоего господина Йозефа Новака, а потом безуспешно искала пропавшего радиста с «Шилки», о котором почти ничего не было известно.

Расчет Сталина оправдался. После смерти Коновальца среди украинских националистов начались распри – прежде всего между старым соратником погибшего «фюрера» Мельником и молодыми лидерами боевиков. «Вражеская бомба вырвала Коновальца из освободительной борьбы как раз перед тем периодом, в который независимый фронт наиболее требовал его, опытного, несломленного, политического и военного руководителя», – сетовал Степан Бандера.

Следователи и журналисты подозревали в убийстве и поляков, и конкурентов из числа украинских националистов, и агентов советских спецслужб. Ни одну из версий доказать не получилось. Раскрыть загадку устранения Коновальца не удалось никому – и это самый красноречивый показатель успеха операции. 

Во главе антироссийского пантеона 

На современной Украине имя Коновальца стало одним из символов борьбы против России

Слащавые рассказы о судьбе Коновальца изучают в современных украинских школах, в нескольких городах открыты памятники террористу. Официальное прославление этого идейного нациста началось уже в первые годы после распада СССР. В сенсационных публикациях его изображают героем и жертвой «сталинского террора». Не раз переиздавался сборник «Евгений Коновалец и его эпоха», в котором основатель ОУН [решением Нюрнбергского трибунала признана коллаборационистской. – «Историк»] представлен рыцарем без страха и упрека. Еще в 1992-м в честь него переименовали бывшую улицу Энгельса во Львове, а не так давно – бульвар Маршала Ивана Конева в Полтаве и улицу Николая Щорса в Киеве. В Ивано-Франковске с помпой открыли бюст Коновальца. Имя руководителя террористической организации на Украине присвоено нескольким учебным заведениям. Цель понятна: идеологи в ускоренном режиме формируют мифическую историю Украины как анти-России. Для этой цели Коновалец вполне годится: с Россией он действительно боролся всю жизнь. И в итоге превратился в сакральную фигуру. Нынешним «продолжателям» Коновальца приходится закрывать глаза на многие факты – например, на то, что он был готов бросать своих «хлопцев» в пламя войны за германские интересы. Или на его откровенно нацистские убеждения, в которых русофобия сочеталась с антисемитизмом, а преклонение перед Тарасом Шевченко – с искренним восхищением «победами» Адольфа Гитлера. Украинские лидеры поколения Владимира Зеленского и Петра Порошенко вынесли из жизненного пути Коновальца важный урок: главное – четко следовать указаниям могущественных иностранных спецслужб, зарубежных патронов. Для Коновальца это были немцы, прежде всего – гитлеровцы. Для современного Киева – манипуляторы из США, интересы которых он отстаивает. Кстати, памятники Коновальцу открываются не только на Украине. Еще в 2013 году в США, в штате Висконсин, в городке Барабу, неподалеку от живописного водопада открыли четыре бюста – Симона Петлюры, Евгена Коновальца, Романа Шухевича и Степана Бандеры. Это была инициатива некоего американского Союза украинской молодежи. Но знают ли власти штата, что увековеченный «герой» был почитателем Гитлера и не скрывал своей приверженности нацизму? Выяснить это достаточно легко – было бы желание.

В 2017 году в Киеве на улице Сечевых Стрельцов была открыта мемориальная доска основателю ОУН и соратнику Степана Бандеры Евгену Коновальцу