Немецкий гетман самостийной

Режим «его светлости ясновельможного пана гетмана всея Украины» Павла Скоропадского просуществовал с апреля по декабрь 1918-го – до тех пор, пока страна находилась под контролем Германии.

«Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918-й, от начала же революции второй» – этой фразой открывается знаменитый роман Михаила Булгакова «Белая гвардия», действие которого разворачивается в Киеве. Город пережил тогда несколько волн грабежей и убийств – от разнузданных красногвардейцев Михаила Муравьева, захвативших его в начале года, до петлюровских гайдамаков, явившихся в конце. В это смутное время обывателю оставалось лишь надеяться на приход «крепкой», не склонной к бессмысленному насилию власти. Такую власть идеально, казалось бы, воплощал бывший флигель-адъютант Николая II, генерал Свиты Его Величества Павел Скоропадский, которого избрали гетманом при поддержке немцев, оккупировавших украинские земли. 

Ставка на диктатора

29 апреля 1918 года в здании цирка Петра Крутикова состоялись выборы нового главы Украинского государства. Современник вспоминал: «Я не думаю, чтобы Павел Петрович Скоропадский чувствовал себя когда-нибудь в более смешном и неловком положении, чем в день вступления в должность гетмана. Конечно, было налажено представление, но все же это был цирковой спектакль. Недаром же этот съезд хлеборобов происходил в цирке. Правда, были маленькие различия в подробностях: вместо цирковых автомобилей у здания пыхтели немецкие броневики, звери были не на арене, а в ложах и первых рядах партера. Но зато звери были редкие – зубры большие и маленькие».

Родившийся в 1873 году новый глава Украинского государства принадлежал к древнему дворянскому роду, самым известным представителем которого был петровский гетман Иван Скоропадский, сменивший на этой должности изменника Мазепу. Скоропадский-младший храбро воевал на полях сражений Русско-японской и Первой мировой войн, принимал участие в коронации Николая II. Он был абсолютно лояльным монархистом, искренне преданным своему венценосцу; победа Октября была воспринята им как катастрофа и окончательная гибель старой России. Но именно 1917 год вывел на сцену тот фактор, который удивительным образом способствовал взлету Скоропадского. Фактором этим было украинское национальное движение. Временное правительство, как известно, пустило украинский вопрос на самотек, фактически признав за Центральной радой право быть властью на Украине. Осуществленный большевиками переворот развязал руки самостийникам, дав им возможность объявить себя свободными от каких-либо обязательств по отношению к нелегитимному, как они поспешили объявить, режиму Владимира Ленина. В тот период Скоропадский оставался в Киеве, переживая глубокую депрессию, – особенно усугубившуюся, когда занявшие город в феврале 1918-го красные учинили массовую расправу над русским офицерством. Не порадовало его и вступление в Киев 1 марта немцев вместе с украинскими войсками: «Меня охватило какое-то чувство отчаяния. Сознание позора и бессилия меня угнетало…»

Центральная рада, провозгласившая в ноябре 1917-го создание Украинской народной республики, не оправдала надежд оккупантов. Виднейший представитель германского генералитета Эрих Людендорф откровенно писал: «Юное украинское правительство оказалось не в состоянии успокоить страну и поставлять нам хлеб». Изучив ситуацию, немцы сделали ставку на Скоропадского, за которым стояла реальная сила. Его поддерживали и офицеры 1-го Украинского корпуса, которым он командовал ранее, и самостийники, считавшие, что только сильная диктаторская власть может вывести страну из состояния анархии. В итоге немцы арестовали членов парламента и правительства прямо во время заседания в здании Педагогического музея, а наутро устроили «всенародные» (на съезде хлеборобов) выборы гетмана. Редактор газеты «Великая Россия» Валерий Левитский вспоминал, что сторонники Скоропадского заранее подобрали надежных «селян», которым платили по 15 рублей в день. «Через несколько дней им объявили, что их приведут в цирк, где они по данному знаку должны кричать: "Гетмана нам треба! Гетмана!" Если кто будет возражать, спустите с лестницы, не считаясь ни с чином, ни со званием», – писал он.

Молебен на Софийской площади в Киеве по случаю избрания Павла Скоропадского гетманом Украины. 29 апреля 1918 года

Цирк П.С. Крутикова в Киеве. 1913 год

Двойная игра

Немцы сыграли решающую роль в избрании гетмана, видя в нем политическую марионетку, чего и не скрывали, сообщая: «В данный момент Скоропадский находится целиком и полностью под влиянием главного командования». Украинские запасы продовольствия и другого сырья должны были спасти Германию и Австро-Венгрию от поражения в войне. Скоропадский не мог не понимать этого, однако надеялся, что ему удастся перехитрить судьбу. «Грандиозность задачи меня манила, тем более что я был уверен, что сделаю дело», – признавался он в мемуарах.

Режим гетмана утвердился по всей Украине с поразившей воображение современников легкостью, смена власти была встречена населением абсолютно равнодушно. Страна получила новое официальное наименование – Украинская держава. В руках Скоропадского сосредоточился огромный объем полномочий: он ведал всеми назначениями, курировал оборону и внешнюю политику.

Скоропадский необычайно серьезно относился к поддержанию своего престижа: в государственных учреждениях на месте портрета Николая II появилось изображение ясновельможного пана гетмана. Покои его светлости охранялись молодцеватыми часовыми, пропускавшими без пароля лишь самого Скоропадского и его черного пуделя. По словам митрополита Вениамина (Федченкова), на Украине «восстановился почти царский порядок: царь-гетман, министры, министерства». «И так же мы пели на соборе: "Спаси, Господи… победы благоверному гетману Павлу на сопротивные даруя" и прочее…» – вспоминал он. Ходили слухи, что на одном из приемов Скоропадский заявил, что стоит за самостийную Украину, но «эту самостийную Украину», подчеркнул он, «когда придет время, я положу к ногам его императорского величества», на что известный политик-националист Василий Шульгин в своих записках саркастически вопрошал: «Какого величества? – Русского или германского императора?» Ему казалось, что гетман «затянулся в "украинство"», упиваясь властью и почтением к своей особе. В письме адмиралу Александру Колчаку Шульгин утверждал: «Скоропадский ведет двойную игру и, в четырех стенах утверждая, что он "человек русской культуры", в официальных выступлениях, так же как и его министры, ежедневно отрекается от единой России, насаждая самостийность».

Введение украинского языка в качестве государственного было, несомненно, самой серьезной уступкой гетманской власти националистам. Его знание и употребление стало неким признаком лояльности не только к идее украинской государственности, но и к немцам. «Мова» явилась постоянным поводом для насмешек прессы, ибо украинизировать сразу все делопроизводство было невозможно. Попытка же создать украинский аналог какого-нибудь технического термина и вовсе не могла привести к успеху и оказывалась предметом анекдотов. Заседания правительства велись по-русски, хотя на их стенограммах сверху ставилась надпись: «Переклад» («Перевод»). Самому Скоропадскому с трудом давалась устная украинская речь: по Киеву даже гуляли слухи, что он ни слова не знает на «мове». Его речи переводились на украинский язык, но, по свидетельству современника, когда гетман читал их по бумажке, «щирых украинцев» так коробило его «украинское» произношение, что они тряслись от негодования, «как трясется черт перед крестом».

При этом Скоропадский не только всячески подчеркивал «отдельность» Украины от России, но и проводил политику, направленную на обретение его страной всех атрибутов государственной независимости. Правда, в беседах с русскими общественными деятелями оправдывался, что он, как бывший свитский генерал, «не может быть не русским в душе, но политика до времени требует известных уступок»…

Исторические границы Украины в представлении украинских националистов. 1918 год 

Германский император Вильгельм II и гетман Павел Скоропадский (справа) на встрече в сентябре 1918 года 

Стремление к самостийности

Судьба Украины как самостоятельного государства в тот период напрямую зависела от исхода мировой войны, от победы германского оружия. По словам министра иностранных дел Украинской державы Дмитрия Дорошенко, задача внешней политики заключалась в том, чтобы, «опираясь на помощь Германии, стараться как можно быстрее и легче выйти из-под ее опеки…» Скоропадский понимал опасность абсолютной зависимости судьбы управляемого им государства от успеха Германии в ее борьбе с Антантой, однако надежды на организацию сильной, боеспособной украинской армии не оправдались. Прежде всего потому, что немцы не торопились предоставить на это разрешение.

В итоге в благополучные летние месяцы 1918 года, когда поражение Германии на фронте еще не предвиделось, а санкция на создание национальных вооруженных сил так и не была получена, гетман вынужден был вести переговоры с высокопоставленными офицерами бывшей Российской императорской армии, зазывая их к себе на службу, но особо не афишируя этого. Осенью же сформировать части в полном штатном объеме он не успел: попросту не хватило времени. Укомплектовать удалось лишь штабы будущего войска, численность которого, как мечтал Скоропадский, должна была составить не менее 240 тыс. солдат и офицеров.

Главным вопросом, по-настоящему мучившим гетмана, были немцы – самая весомая сила во внутриукраинском политическом раскладе. Он не мог не понимать, что связь с германским командованием его дискредитирует, но точно так же для него было очевидно, что присутствие немецких военных гарантирует известную стабильность и порядок на Украине. Позже Скоропадский признавался: «Я испытывал по отношению к немцам чрезвычайно сложные чувства. С одной стороны, они нам были чрезвычайно нужны. Без них Украина была бы то, что представляет собой теперь север – пустыню. С другой стороны, я не мог равнодушно видеть их хозяйничания у нас в Киеве. Я им был благодарен и одновременно с этим слышать о них не мог». В своих воспоминаниях, написанных в 1919 году, то есть спустя считаные месяцы после разгрома Германии силами Антанты, он хотел показать себя провидцем, подчеркивая, что якобы «всегда верил, несмотря на военные победы немцев, что последние победителями быть не могли, что рано или поздно с представителями Entente-ы [Антанты] придется встретиться». Бывший гетман утверждал: «Поэтому я решил, с первого же дня, делать все возможное для сохранения самого действительного нейтралитета».

Однако его политика свидетельствовала об обратном, а именно о ставке, сделанной Скоропадским на Германию и Австро-Венгрию, на решительное противопоставление Украины Антанте и большевистской России и о настойчивом стремлении к территориальной экспансии. В частных беседах Павел Петрович говорил о том, что «Украинская держава – немалое государство». В его покоях висела карта Украины, где в состав нового государства были включены Новороссийск, Таганрогский округ, Ростов-на-Дону и Донецкий угольный бассейн. Таким Скоропадскому виделось будущее страны, ведь, по его мнению, «Кубань – это прежние запорожцы, и все говорят по-украински…». Понятное дело, что Крым тоже воспринимался им в качестве неотъемлемой части Украины и в таком статусе изображался на «державных» географических картах.

О своей политической программе гетман предельно откровенно рассказал в интервью одной из австрийских газет летом 1918 года: «Пути нашей политики определенно предначертаны положением и потребностями страны. Украине не остается ничего другого, как тесное единение с Центральными державами. С ними ее смогут связать плодотворные экономические отношения, а их политические интересы могут развиваться к взаимной пользе. Я с признательностью отмечаю также поддержку, оказываемую нам представителями Германии и Австро-Венгрии. Передо мною возвышенная цель: независимость Украины. Для этого необходимо укрепить ее в смысле политическом и финансовом, воспитать ее население и создать собственные военные силы. Границы нашего государства еще не установлены, но оно таит в себе большую притягательную силу. Министр иностранных дел Дорошенко ежедневно принимает депутации, высказывающие пожелание присоединиться к Украине. Донские и кубанские казаки хотят примкнуть к нам. Донской бассейн с его неисчерпаемыми богатствами может благодаря этому сделаться залогом нашего экономического развития. Нам необходимо также присоединение Крыма. Без него мы не можем приобрести жизнеспособности. Черное море представляет для Украины единственный выход к мировым водным путям. Нам необходим флот, а для него необходимы хорошие гавани, которыми мы располагаем только в Крыму. Без этого мы представляем тело, лишенное водных артерий, и этого не могут желать друзья Украины. <…> С русским соседом я желал бы завязать мирные отношения. <…> Впереди еще много дела, но самое трудное мы преодолели и можем надеяться, что мы уже достаточно сильны, чтобы на твердых основаниях закончить государственное устройство Украины».

Немецкий генерал Эрих Людендорф

Эрих Людендорф откровенно писал: «Юное украинское правительство оказалось не в состоянии успокоить страну и поставлять нам хлеб»

Германские оккупационные войска на Думской площади. Киев, 1918 год

Симон Петлюра

Бегство в санитарном поезде 

Всем планам Скоропадского пришел конец поздней осенью 1918 года, когда стало понятно, что Германия потерпела поражение в мировой войне. Положение гетмана сразу стало практически безнадежным. К его чести, он и в этой ситуации не опустил руки, попытавшись резко сменить курс и «сыграть» на Антанту и главнокомандующего белой Добровольческой армией Антона Деникина. Но объявление о федерации Украины с будущей небольшевистской Россией резко противопоставило Скоропадского всему самостийному движению. По сути, гетман порвал и с немцами, приведшими его к власти, и с националистами, пытаясь найти поддержку уже у новых союзников. В значительной степени такая линия поведения спровоцировала восстание селян, вождем которого стал бывший военный министр Украинской народной республики Симон Петлюра. При этом главной причиной восстания была не борьба за самостийность, а ненависть к немцам, дочиста выгребавшим в селах запасы продовольствия с благословения гетманских властей.

Деникин в искренность новой ориентации гетмана не верил. Он считал Скоропадского предателем и не имел ни возможности, ни желания спасать его режим. В свою очередь, офицерские дружины, оборонявшие Киев и выступавшие под трехцветным российским национальным флагом, защиту Киева зачастую понимали как «защиту гетмана», отнюдь не пользовавшегося популярностью. Они были плохо организованы, настоящих вождей среди их командования не нашлось, а снабжение оставалось на неудовлетворительном уровне. Обеспечить оборону Киева от сил Петлюры отряды русских дружинников не смогли.

Вождем, имевшим несомненный авторитет в офицерской среде, был генерал Федор Келлер, назначенный 18 ноября 1918 года главнокомандующим всеми вооруженными силами, действующими на территории Украины. Убежденный монархист, русофил и сторонник восстановления единой России, Келлер и не думал скрывать свои взгляды, считая основной задачей подготовку к объединению всех антибольшевистских армий для будущего похода на красную Москву. Фактически все дни пребывания на посту главнокомандующего он вел себя так, будто ни гетмана, ни гетманского правительства уже не существовало. В этой ситуации Скоропадский решил, что отстранение Келлера – единственная возможность сохранения собственной власти. Сдавший должность генерал вскоре был убит петлюровцами, отказавшись принять помощь немцев, предлагавших ему побег. 

Видя безнадежность создавшегося положения и так и не дождавшись обещанной помощи Антанты, 14 декабря Скоропадский отрекся от власти и через несколько дней в немецком санитарном поезде был вывезен в Берлин. Ни он сам, ни новый главнокомандующий Александр Долгоруков (Булгаков в своем романе назвал его Белоруковым) умереть героями не пожелали, предпочтя смерти позорное бегство. Гетманщина, начавшаяся опереткой, завершалась, с одной стороны, трагикомедией, персонажами которой были Скоропадский со товарищи, а с другой – действительной трагедией рядовых защитников Киева, преданных и брошенных своим начальством на произвол судьбы.

Бывшему гетману суждено было прожить еще более четверти века и нелепо погибнуть в апреле 1945-го во время бомбежки американской авиацией станции Меттен в Баварии. Политическая же смерть Скоропадского наступила гораздо раньше, в конце 1918 года. Он надеялся, что сможет переиграть все политические силы, с которыми ему пришлось иметь дело, но его расчет оказался неверен, а финал правления – постыден. 

Белые и желто-голубые

Если красные относились к гетманскому режиму откровенно враждебно, то у белых отношение к Скоропадскому было более сложным

Известие о перевороте в Киеве в апреле 1918 года антибольшевистская общественность встретила с большим энтузиазмом. По словам Владимира Ленина, это привело к «окрылению надежд российских кадетов, меньшевиков и правых эсеров, воспылавших любовью к тому, что несет Украине Скоропадский, и надеющихся теперь на то, что, дескать, это легко произойдет и в России».

Правительство гетмана пыталось лавировать между красными и белыми, начав в мае 1918-го переговоры о мире с Советской Россией, но одновременно оказывая помощь Добровольческой армии. По утверждению одного из руководителей советской делегации Дмитрия Мануильского, в Киеве действовал штаб монархической Астраханской армии, а вдобавок почти ежедневно из Одессы, Харькова и других городов отправлялись «в Новочеркасск поезда, увозящие сотнями повстанческий офицерский элемент, пополняющий ряды контрреволюционных банд, сражающихся против России». Мануильский также подчеркивал беспочвенность притязаний Украины на Крым, ибо вопрос о Крымском полуострове не оговаривался Брестским договором и, по мнению большевиков, в перспективе он должен был войти в состав РСФСР.

В итоге мирный договор с Москвой так и не был подписан, но и бросаться в объятия белых гетманский режим не спешил. Оказавшихся на самостийной территории русских офицеров всячески склоняли к вступлению в украинскую армию и флот. Многие так и сделали, при этом почти все они не знали украинского языка (как это с иронией описывал Михаил Булгаков) и пренебрежительно относились к гетманской «оперетке». Еще больше ее презирали офицеры белых армий, приверженные лозунгу «единой и неделимой России». Один из вступивших в «державные» войска жаловался, что на станции Тихорецкой добровольцы содрали с него украинские погоны, мотивируя это тем, что «нет никакой Украины, а есть германская колония». Скоропадский же рассматривался сторонниками Белого движения в лучшем случае как двурушник, а чаще – как предатель русского дела. Именно поэтому, хотя сам гетман относился к белым благожелательно, большинство русских офицеров отказались его защищать, позже перейдя в армию Деникина. 

Что почитать?

Федюк В.П. Белые. Антибольшевистское движение на юге России. 1917–1918 гг. М., 1996

Пученков А.С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. Очерки политической истории. М.; СПб., 2013