Загадка Андропова

Сорок лет назад – 10 ноября 1982 года – окончилась эпоха Брежнева. Новым лидером страны вместо скончавшегося Леонида Ильича стал Юрий Владимирович Андропов. С его приходом связывали надежды на обновление заметно обветшавшего здания «развитого социализма». Андропов, по мнению многих, должен был выступить в роли этакой «жесткой руки», которая навела бы порядок в благостном, но сильно запущенном брежневском хозяйстве. Юрий Владимирович подходил для этой роли лучше остальных: на протяжении 15 лет – с мая 1967-го по май 1982-го – он возглавлял Комитет государственной безопасности, который за время его руководства превратился в один из ключевых центров принятия решений в позднем СССР. Несмотря на то что именно с Лубянкой ассоциировались не самые светлые стороны советской истории, Андропову удалось серьезно изменить восприятие органов госбезопасности. Поэтому казалось, что представитель «чекистской корпорации», многие годы стоявшей на страже интересов государства, способен побороть бесхозяйственность, безответственность, злоупотребления и прочие мелкие пороки самого передового общественного строя. К тому же Андропов считался человеком с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками – совсем как основатель ВЧК Феликс Дзержинский, бронзовый памятник которому гордо взирал на происходящее в самом центре площади, названной его именем.

Он начал по тогдашним меркам весьма решительно: отставки зарвавшихся партаппаратчиков и крупных чиновников брежневского призыва, уголовные дела в отношении работников торговли, наведение трудовой дисциплины, выразившееся в рейдах дружинников, которые отлавливали тех, кто вместо работы стоял в очередях, ходил в кино и парикмахерские…

Увы, Андропов не оправдал надежд. «Навести порядок» ему не удалось. Вскоре он тяжело заболел и умер спустя всего 15 месяцев после прихода к власти, не успев сделать почти ничего из того, чего от него ждали. На его место пришел еще более немощный Константин Черненко, который даже на фоне партийной номенклатуры позднего СССР казался чрезмерно блеклым. Он ушел в мир иной еще быстрее – всего через год с небольшим после избрания генсеком. Стоит ли удивляться, что, когда в марте 1985-го новым лидером партии стал юный по меркам тогдашнего Политбюро 54-летний Михаил Горбачев, это вызвало прилив необычайного оптимизма в широких народных массах? А уж когда тот стал говорить без бумажки и запросто выходить к народу, у очень многих и вовсе сложилось ощущение, что активный молодой лидер еще быстрее, чем Андропов, наведет порядок и дела скоро пойдут на лад. Но это ощущение улетучилось уже через несколько лет. Оказалось, что «наведение порядка» по-горбачевски привело к разрушительному хаосу, выбраться из которого стране «победившего социализма» так и не довелось.

«Мы не знаем общество, в котором живем». Эту сенсационную для генерального секретаря фразу Андропов не произносил, ему приписали ее потом. В действительности он выразился аккуратнее: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной степени общество, в котором живем и трудимся». Думаю, то же самое справедливо и по отношению к нему самому: мы до сих пор не знаем, чего именно Андропов хотел.

Его жизнь полна загадок и недосказанности, а память о нем оказалась предельно мифологизированной. Он и сам отчасти приложил к этому руку. Как и многие его ровесники, в юности Андропов, видимо, что-то подправлял в своих анкетах, стараясь скрыть неудобную в новых советских условиях информацию о своем происхождении. Будучи на ответственной работе сначала в МИДе, потом в ЦК, а затем и вовсе во главе ведущей спецслужбы мира, он привык быть скрытным, не доверять свои сокровенные замыслы ни ближайшему окружению, ни личному дневнику. Именно поэтому мы лишены возможности судить о его планах по реформированию страны. Всем хотелось, чтобы он «навел порядок», но каждый понимал этот порядок по-своему. Скорее всего, свое видение было и у него. Но каким оно было? Мы даже не можем однозначно утверждать, что речь шла о сколько-нибудь серьезных изменениях, а не только о наведении порядка в прямом смысле слова – борьбе с тунеядцами, прогульщиками, несунами и прочими нарушителями социалистической законности.

Мы также не знаем, смог бы Юрий Андропов, проживи он дольше, предложить Советскому Союзу отличную от горбачевской версию преобразований, в которых страна в тот период безусловно нуждалась. Удалось бы ему обновить социализм или хотя бы удержать от распада великую страну? Или же социализм в СССР (а может быть, и сам СССР) к этому времени уже был обречен – вне зависимости от того, кто взялся бы за его реформирование? Ответов на эти вопросы теперь, думаю, не найти. Но даже если бы они и были, это знание ни на что не повлияло бы: переписать историю начисто не удавалось еще никому.

Владимир РУДАКОВ, главный редактор журнала «Историк»