Два богатыря

Символом Куликовской битвы, да и всего противостояния Руси и Орды, стал поединок двух богатырей – русского Пересвета и ордынца, известного под именем Челубей

Впервые визуальный образ поединка двух богатырей – русского и ордынского – создал иллюстратор Лицевого летописного свода, составленного во второй половине XVI века. Это уникальный памятник: созданный всего в одном экземпляре, он охватывает период от Сотворения мира до эпохи Ивана Грозного. Лицевой свод – это более 10 тыс. листов бумаги, исписанных ровным писарским почерком, около 17 тыс. иллюстраций (именно поэтому его и называют «лицевым», то есть содержащим «лица» – иллюстрации), и поединок на Куликовом поле – всего лишь одно из таких изображений. Но зато какое яркое!

Изображение поделено как бы на две части по вертикали и две по горизонтали. Вертикаль разделяет войско Дмитрия Донского и войско Мамая, которые замерли в ожидании исхода сражения. Горизонталь же делит сюжет на эпизоды «во время» и «после» боя – обычный прием для средневекового искусства, часто совмещавшего в одном произведении два или несколько ключевых моментов события. В верхней части, на которой изображен бой, мы видим двух сражающихся друг с другом всадников, вооруженных копьями, в нижней – двух убитых. Один – в одежде ордынского воина, другой – в русском иноческом облачении, это и есть Пересвет.

Споры о достоверности

Что касается самих действующих лиц – Пересвета и Челубея, то возникновение их «тандема» – это финальная точка длительной эволюции сюжета. Имя Пересвета фигурирует уже в самых ранних памятниках, посвященных Куликов­ской битве, – «Задонщине» и так называемой «Краткой летописной повести», где в числе убитых упоминается воин Александр Пересвет. Но просто как участник битвы. Поединок же между русским богатырем и татарским впервые был упомянут лишь в «Сказании о Мамаевом побоище», созданном, как считают современные исследователи, уже в начале XVI века. После этого о сражении двух богатырей стали рассказывать практически все произведения, повествующие о битве на Куликовом поле, но реальность самого поединка до сих пор вызывает сомнения. И все из-за того, что «Сказание» было создано почти полтора столетия спустя после сражения на Непрядве. Ученые исходят из того, что если бы поединок действительно имел место, то о нем должно было говориться и в более ранних памятниках «куликовского цикла».

Кстати, именно в «Сказании» впервые упоминается и о посещении Дмитрием Донским игумена Сергия Радонежского, благословившего князя на битву. Во время этой встречи, если верить «Сказанию», Дмитрий и попросил преподобного дать ему двух чернецов – Александра Пересвета и брата его Андрея Ослябю, поскольку они «могучие воины, крепкие богатыри и весьма опытны в военном деле и устройстве». Сергий выполнил просьбу, велев им вместо доспехов облачиться в черное одеяние схимников и «крепко сражаться за Христа против врагов его».

Поединок Пересвета с Челубеем (Поединок на Куликовом поле). Худ. М.И. Авилов. 1943 год

Уже на Куликовом поле, согласно «Сказанию», навстречу русскому войску выехал «злой печенег» (так летописцы нередко называли татар), подобный древнему великану Голиафу. Его рост автор произведения оценил в пять сажен – более 10 (!) метров, что, конечно, явное преувеличение. На бой с безымянным «печенегом» и вышел присланный преподобным Сергием инок Пересвет. Согласно «Сказанию», увидев силача, русские воины замялись, но тут вперед смело выехал Пересвет, заявивший: «Этот человек ищет подобного себе, я хочу с ним переведаться!»

Имя татарского исполина появляется в уже более поздних редакциях «Сказания», но там его называют Темир-мурзой («железным князем»), а вовсе не Челубеем. Имя Челубей впервые возникает в «Синопсисе» Иннокентия Гизеля, причем только в его третьей по счету редакции, составленной в 1680 году, то есть спустя 300 лет после самой битвы. В конце XVII – XVIII веке «Синопсис» был самой популярной исторической книгой – не случайно рассказ о единоборстве Пересвета с Челубеем стал общим местом в нашей национальной памяти о Куликовской битве.

Не инок, а витязь

Самый известный образ этого легендарного события создал художник Михаил Авилов. Он писал картину «Поединок Пересвета с Челубеем» в дни, когда шла Сталинградская битва, в своей московской мастерской, где постоянно звучало радио. Художник ждал новых сообщений Совинформбюро. Он считал своим долгом в эти дни написать масштабное полотно о боевых подвигах наших предков. Историческая аналогия очевидна: Мамаево побоище – вечный символ русской доблести. Тогда о поединке Пересвета с Челубеем знали все, о нем сообщали даже школьные учебники. И Авилов обратился к этому сюжету.

Он изобразил роковую минуту схватки двух воинов. По одному из преданий, это единоборство предшествовало сражению на Куликовом поле и могло решить его исход. Картина головокружительно экспрессивна.

Оружие обоих воинов врезается в щиты, пробивает их насквозь и вонзается в тела, прорвав кольчуги. Разъяренные лошади встали на дыбы, хотя в их оскале не только ярость, но и ужас. Красный малахай слетает с головы Челубея, вот-вот упадет и он сам. Раненый Пересвет продолжает держаться в седле и с твердой решимостью смотрит на противника. На заднем плане картины – войска, русское и ордынское. Русские воины сосредоточенно следят за поединком. Среди них можно разглядеть князя Дмитрия Донского на белом коне. В ордынских рядах – почти смятение, тревога.

Создавая новую интерпретацию классического сюжета, советский художник разрушал сложившиеся каноны. В прежние времена Пересвета, инока Троицкого монастыря, неизменно изображали в монашеском одеянии. Возникла даже легенда, что воин-монах перед поединком специально не надел кольчугу, чтобы быть свободнее в движениях и дотянуться до могучего врага. Авилов отбросил эту интерпретацию. Думается, не потому, что в годы советской борьбы с религией инок не мог появиться на картине. Замысел мастера требовал воспроизведения на полотне не монаха в рясе, а витязя в доспехах, настоящего богатыря. Художник показал схватку двух исполинов: оба шли на смерть – и оба нашли гибель. При этом ордынский воин бился за себя и своего предводителя, а русский – за свободу Родины. За ним была правда, и за ним в конечном счете осталась победа.

Авилов был признанным мастером исторической живописи. Еще в 1917 году он написал картину «Выезд татарина Челибея на единоборство с Пересветом». Работая над «Поединком», художник создал четыре крупных эскиза: «Дмитрий Донской у Сергия Радонежского», «Дмитрий Донской решает переправляться за Дон», «Куликовская битва» и «Бегство Мамая». Он бродил по залам Исторического музея в Москве, зарисовывал древние шлемы и доспехи. Картина о поединке на Куликовом поле стала самой знаменитой его работой: за нее он получил Сталинскую премию первой степени. Огромный холст (327 х 557 см), ставший классикой батальной героики, выставлен в Русском музее. И конечно, его воспроизводят едва ли не в каждом учебнике, каждой книге, где идет речь о победе русских войск над полчищами Мамая.

Легендарный подвиг Александра Пересвета отображен также на полотнах художников Виктора Васнецова и Павла Рыженко. На картине Васнецова, написанной в 1914 году, запечатлено само знаменитое единоборство, а наш современник Рыженко изобразил лишь витязя-инока, одолевшего «злого печенега». Работа над картиной, получившей название «Победа Пересвета», была завершена в 2005-м. Художник исходил из еще одной версии событий, согласно которой Пересвет, в отличие от своего противника, не погиб на месте, а смог вернуться в строй и нашел смерть уже в ходе сражения. Правда, поэтическая «Задонщина», написанная на рубеже XIV и XV веков, вообще рассказывает, что он участвовал в битве наравне со всеми: «Поскакивает Пересвет на своем борзом коне, золочеными доспехами сверкая». Заметим, что в этом раннем памятнике, посвященном сражению на Непрядве, ни о каком одеянии схимника также не говорится.

С победой. Худ. С.Н. Присекин. 1980 год

Единоборство Пересвета с Челубеем. Худ. В.М. Васнецов. 1914 год

По прозвищу Донской

Московский князь с 1359 года и великий князь владимирский с 1363-го Дмитрий Иванович (1350–1389) прожил короткую даже по меркам своего времени жизнь. Всем известное прозвище князя – Донской – не было прижизненным. По крайней мере, оно не фиксируется в дошедших до нас источниках ранее XVI века. Как показал историк Антон Горский, впервые оно прилагается к имени князя лишь в Никоновской летописи, составленной в 1520-х годах, где помещена краткая биография скончавшейся в 1407 году его вдовы, великой княгини Евдокии Дмитриевны: «Иже бысть благочестивая супружница… великого князя Дмитрия Ивановича, рекомого Донского». Также поздними являются прозвища двоюродного брата знаменитого победителя Мамая – сражавшегося с ним бок о бок на Куликовом поле серпуховского князя Владимира Андреевича (1353–1410). Он был назван Донским и Храбрым на сооруженном в XVII веке княжеском саркофаге в Архангельском соборе Московского Кремля. Впрочем, прозвище отца Дмитрия Донского – великого князя Ивана Ивановича (1326–1359) – появилось еще позже. Впервые Красным князь был наречен в «Истории Российской» Василия Татищева, написанной во второй четверти XVIII века.

Это событие упоминается почти во всех источниках, посвященных сражению, но его реальность до сих пор вызывает сомнения

Ордынский воин бился за себя и своего предводителя, а русский – за свободу Родины. За ним была правда, и за ним в конечном счете осталась победа

Фото: @Государственный русский музей, LEGION-MEDIA