Воспитанник поэта

Роль Василия Жуковского в воспитании будущего императора Александра II трудно переоценить. Никогда – ни до ни после – поэт в России не был «больше, чем поэт»

У Жуковского были давние связи с русским императорским двором. В 1816 году он стал чтецом при вдовствующей императрице Марии Федоровне. В следующем году его пригласили для преподавания русского языка и литературы к супруге великого князя Николая Павловича (будущего императора Николая I) Александре Федоровне. С ней у поэта сложились прекрасные взаимоотношения, предопределившие его дальнейшие контакты с царской семьей. В 1823 году он стал учителем русского языка у Елены Павловны – будущей жены великого князя Михаила Павловича. А сразу после вступления на престол Николай I принял решение сделать Жуковского главным наставником своего старшего сына.

Василий Андреевич подошел к задаче со всей мерой ответственности, на какую он был способен. Взяв полугодовой отпуск, поэт посвятил его составлению подробной программы образования и воспитания Александра Николаевича. О подходе к организации обучения он писал: «По плану учения великого князя, мною сделанному, все лежит на мне. Все его лекции должны сходиться в моей, которая есть для всех пункт соединения; другие учителя должны быть только дополнителями и репетиторами».

Целью всего педагогического процесса Жуковский считал «образование для добродетели» – развитие прирожденных добрых качеств, искоренение дурных побуждений и наклонностей.

Наставник великого князя Александра Николаевича Василий Жуковский

Составленный им детальный план обучения он называл путешествием и делил его на три этапа. Первый охватывал возраст с 8 до 13 лет и являлся учением приготовительным. По образному выражению поэта, его царственный ученик должен был получить в руки компас и познакомиться с картой путешествия. Под компасом подразумевались нравственные правила, получаемые путем изучения Священного Писания, а под картой – краткие сведения о науках, которые предстояло постигать в дальнейшем. Самое большое внимание в эти годы уделялось русскому и иностранным языкам, арифметике и геометрии, а также логике.

Второй этап (с 13 до 18 лет) – собственно путешествие, или учение подробное, – должен был быть наполнен постижением основных учебных предметов: истории, географии, этнографии, статистики, политики, философии, математики, физики, естественной истории и т. д.

Последний этап (с 18 до 20 лет) – окончание путешествия, или учение применительное. Теперь воспитаннику следовало под руководством наставника заниматься самостоятельно, чтобы обозреть знания, приобретенные ранее, выработать взгляд на свое место, занимаемое в обществе, и на обязанности, с ним соединенные, утвердиться в правилах добродетели, сформировать идеал человека вообще и государя в особенности.

Итогом обучения должны были стать ответы на четыре главных вопроса. Первый: где я и что меня окружает? Формированию представления об окружающем мире призваны были помочь знания из области естественных наук: географии, минералогии, ботаники, зоологии. Второй: что я? Чтобы разобраться в нем, требовались азы анатомии и психологии. Отношения человека с окружающей природой и обществом объясняли также технология, история, статистика, право. Третий: что я должен быть? Ответ надлежало искать в сфере морали и политики. И наконец, четвертый вопрос: к чему я предназначен? Здесь основными предметами становились религия и метафизика.

Жуковский составил подробное расписание занятий наследника престола в учебные и неучебные дни (воскресенья, праздники, в том числе дни рождения и именины членов императорской семьи), и этим занятиям посвящалась львиная доля его жизни.

Следует сказать, что идеальный план Василия Андреевича, который всеми силами сам старался отвечать высоким требованиям наставника будущего императора, натолкнулся на такое препятствие, как… непосредственно его юный воспитанник – ребенок, позднее подросток, с трудом выдерживавший, в свою очередь, предъявляемые ему высокие требования. Нет ничего удивительного в том, что Александра в детстве, как любого мальчишку, больше привлекало военное дело, особенно внешняя его сторона. К тому же заслужить похвалу от надзиравшего за ним на таких занятиях было гораздо проще (достаточно удачно проведенного парада), чем от наставника Жуковского, стремившегося сформировать из воспитанника нравственно идеального человека.

Поэт неоднократно отмечал серьезные расхождения между своими ожиданиями и реальным поведением царственного ученика. К 1828 году относится черновик его письма к вдовствующей императрице Марии Федоровне: «Я ничего так не желаю, как вселить в великом князе охоту к чтению. До сих пор еще не было и начала ее. Боюсь, чтобы пристрастие к военному не зашло к нам в душу и многому не помешало». Спустя шесть лет, в 1834 году, Жуковский записал в дневнике: «Мое влияние на него ничтожно. Бываю и могу быть с ним только в часы учебные; во все другие я ему чужой. <…> Я для него только представитель скуки. А сколько помехи во всем остальном. Посреди каких идей обыкновенно кружится бедная голова его и дремлет его сердце!» И еще: «Он учится весьма небрежно… Ум его спит, и не знаю: что может пробудить его?» Отмечал Жуковский и тот факт, что в 17 лет наследник «уже полон если не правил, то понятий абсолютизма». Но мягкий и тактичный воспитатель полагал, что «не должно с ним спорить», а следует «разбивать его мысли и действовать тихим убеждением».

Завершая свои обязанности наставника, Жуковский в августе 1839 года отправил Александру Николаевичу письмо: «Мое государственное дело с Вами кончилось; но дело личное, дело нашей взаимной любви, которое началось от Вашего младенчества и так постоянно продолжалось до этой минуты, кончится только с моей жизнью. <…> Знаю, что Ваше сердце моему родное, что мое всегда найдет в Вашем отголосок».

Если сам Жуковский часто был недоволен своими педагогическими успехами, то для современников все же было совершенно очевидно его большое влияние на формирование личности и образа мыслей Александра Николаевича. Поэт еще в 1822 году освободил своих крепостных. Многие исследователи полагают, что мысли об отмене крепостного права он внушал и своему царственному воспитаннику. Убеждение в выдающейся роли Жуковского в формировании взглядов Царя-освободителя по этому вопросу было широко распространено в русском обществе. К примеру, в эпиграф к брошюре о Жуковском-педагоге, выпущенной в 1908 году, были вынесены такие строки малоизвестного стихотворца:

Не он ли был виновник главный

Свободы Русской всей земли

И не его ли в ум державный

Благие мысли залегли?