«Не будучи либералом по убеждениям…»

Проводя преобразования, император всегда держал в уме завещанную ему отцом цель – сохранить незыблемым самодержавие, полагает замдиректора Государственного исторического музея, куратор открывающейся там выставки «Александр II Освободитель. К 200-летию со дня рождения» Андрей ЯНОВСКИЙ

 

Фото: Legion-Media

Ключевой вопрос – почему на смену жесткому и консервативному курсу Николая I приходит мягкий и либеральный курс Александра II. В советской историографии предпринимались безуспешные попытки объяснить эту трансформацию назревавшей «революционной ситуацией», на которую якобы была вынуждена реагировать власть. Однако такая интерпретация не выдержала проверку источниками. Равно как и попытки либеральных историков, старавшихся все свести к личности Царя-освободителя, якобы изначально выступавшего за «оттепель» – либерализацию общественной жизни и отмену крепостного права.

Фото: Наталья Львова

Ожидания перемен

– Был ли Александр II идейным реформатором и убежденным либералом?

– В тот момент, когда он вступал на престол, никаких собственных реформаторских идей у него не было. И объясняется это очень просто. 18 февраля 1855 года, когда государь Николай I уходил в мир иной, в последние минуты перед смертью он попросил Александра остаться с ним и произнес

слова, которые все историки передают почти одинаково: «Сдаю тебе команду, но не в таком порядке, как желал. Оставляю много хлопот и трудов. Я хотел оставить тебе государство устроенное, благополучное, но не успел». Александр спросил: «Ты, верно, и там будешь молиться за свою Россию?» На что Николай ответил: «О, верно, буду. После России больше всех я любил тебя».

И последнее, на что хватило сил умирающему государю, – выпростать из-под шинели, под которой он лежал, свою могучую лапищу, сжать кулак и сказать: «Держи все! Держи все!»

Вот это предсмертное наставление отца Александр и воспринял как руководство к действию. На первом месте – охрана самодержавия. И никаких мыслей реформировать что-либо у него не было.

– Что же толкнуло его на реформы?

– Прошел год, Крымская война заканчивалась, Россия оказалась, мягко говоря, в отчаянной ситуации. Финансы не просто расстроены – их практически нет. Армия разбита – не то чтобы на голову, но потерпела поражение безусловно. Флот на Черном море держать нельзя.

Правда, что интересно, больших территориальных потерь мы не понесли. В частности, потому, что союзники по антироссийской коалиции сами были истощены, не могли дальше вести войну и боялись навязывать России слишком уж жесткие условия мира. Поэтому ничего у нас, собственно, не отобрали. Более того, предложили вернуть Севастополь в обмен на то, чтобы русские войска оставили захваченный у Турции Карс.

Но все равно поражение воспринималось как очень большое унижение, и общество связывало с новым молодым императором надежду на перемены. Тем более что все – даже за пределами России – знали, что Александр II был воспитан лучшими людьми страны, что его образование – блестящего европейского уровня. Александром восхищался, к примеру, австрийский дипломат, на протяжении многих лет министр иностранных дел князь Меттерних, который предрекал России светлое будущее, когда на престол взойдет этот высокообразованный, замечательный принц.

Один из общественных деятелей 1860-х годов Николай Шелгунов писал: «Как только Крымская война кончилась и все дохнули новым, более свободным воздухом, все, что было в России интеллигентного, с крайних верхов до крайних низов, начало думать, как оно еще никогда прежде не думало. Думать заставил Севастополь, и он же пробудил во всех критическую мысль, ставшую всеобщим достоянием. Тут никто ничего не мог ни поделать, ни изменить. Все стали думать, и думать в одном направлении, в направлении свободы, в направлении разработки лучших условий жизни для всех и каждого». Иными словами, завершилась страшная война, пришел новый монарх, и теперь мы должны начинать новую жизнь – правильную и хорошую.

Вспомните 1985 год и приход к власти Михаила Горбачева: в середине XIX века Россию охватили точно такие же ожидания перемен.

– А революционная ситуация, о которой писал еще Владимир Ленин, – она действительно была? Хотя бы какое-то массовое недовольство невыносимым крепостным правом?

– В свое время мы проводили научную конференцию, посвященную 150-летию освобождения крестьян, и там прозвучало мнение, причем сразу нескольких очень уважаемых людей, что в принципе крепостное право еще лет двадцать могло продержаться. Резерв у него был. Как раз не было того, о чем писали в советских учебниках: хозяйство встало, урожаев нет, сплошная катастрофа, голод и смерть.

И на самом деле именно отмена крепостного права дала мощнейший толчок тому, о чем вы спрашиваете. Потому что ни для кого не секрет: распространялись всякие ложные манифесты, что добрый царь дал правильную волю, а злые помещики все спрятали и всех обманули – и земли не дали, и временнообязанными сделали. Ведь неграмотный крестьянин не мог понять, как это – свобода, а за землю надо платить выкуп. Какая же это свобода?

Впрочем, скачок крестьянского движения, наблюдавшийся в 1861 году, затронул только от 2 до 4% всего помещичьего землевладения. То есть из ста имений волнения происходили в двух-трех-четырех, а остальные девяносто шесть – девяносто восемь мирно спали.

Наследство с обременениями

– Получается, что между требованиями времени и внутренними установками Александра II было серьезное противоречие?

– Я просто восхищаюсь мыслью, которую в коротком абзаце высказала замечательный историк Лариса Георгиевна Захарова: «По своему мировоззрению, характеру, темпераменту Александр II не был реформатором. Он стал им в силу обстоятельств, не обладая способностями и достоинствами крупного государственного деятеля. В главном деле своего царствования – отмене крепостного права и реформах 1860–1870-х годов – он вынужденно, оказавшись перед фактом жестокого поражения в войне и всеобщего недовольства в стране, взял за основу либеральную программу, либеральную концепцию крупномасштабного реформирования страны, ее общей перестройки, но, не будучи сам либералом по убеждениям, в конечном счете подчинил проведенные преобразования интересам сохранения самодержавия, ошибочно отождествляя их с интересами России».

Я считаю это лучшей характеристикой эпохи Александра II и объяснением, почему, не будучи либералом по убеждениям, он понял, что в сложившейся ситуации надо идти на уступки. Иначе катастрофа, иначе страшный конфликт общества и самодержавной власти. И тогда не выполнить ему завещания отца – «не удержать все». Необходимо было идти на уступки, нужно было менять курс.

– Тогда совсем непонятно: как он вообще смог руководить делом либеральных реформ, не являясь их идейным сторонником?

– Другую емкую характеристику дал Александру Василий Осипович Ключевский в самой последней своей научной статье, написанной в 1911 году: «Александру II досталось наследство, обремененное запоздалыми преобразовательными вопросами, давно просроченными обещаниями и недавними тяжкими утратами… Александру II пришлось протаскивать свои реформы. Он заметно отличался от своих ближайших предшественников отсутствием наклонности играть царя. <…> Он не хотел казаться лучше, чем был, и часто был лучше, чем казался».

Когда процесс реформирования был запущен, выяснилось, что государь обладает удивительным талантом – умением формировать команду. У него было чутье на людей реформаторского склада. Он видел, кто действительно искренне болеет за дело. Даже если мы посмотрим на Секретный комитет, сформированный в самом начале 1857 года, а впоследствии, с 1858-го, ставший Главным комитетом по крестьянскому делу, то заметим, что в первый его состав попало немало крепостнически настроенных людей – Павел Гагарин, Алексей Орлов и другие. Но они тормозили процесс, и Александр II, хотя лично прекрасно относился к тому же князю Орлову, который был любимцем отца, стал постепенно этих людей отсекать. И в 1859–1860 годах Главный комитет уже полностью был настроен на реформаторскую волну.

При этом члены комитета не были какими-то там идеалистами, не собирались свергать монархию. Проводя эти реформы, они, наоборот, считали, что работают на укрепление самодержавия и создают некую «подушку безопасности», без которой ему пришлось бы туго.

«Конституция» Лорис-Меликова

– Насколько Александр II лично вникал во все тонкости управления?

– Вникал. Не могу сказать, что с утра до ночи, как Николай I, который старался влезть буквально во все, но процесс в целом он отслеживал. Собственно, вникать во все детали необходимости у него и не было, потому что для этого рядом всегда был великий князь Константин Николаевич, его брат, который держал руку на пульсе вообще всех преобразований. Он был для Александра информатором номер один, человеком, который разъяснял все детали. Вот у того темперамент преобразователя, вне всякого сомнения, был, реформа стала смыслом его жизни.

– Согласно распространенной легенде, 1 марта 1881 года, в день своей гибели, Александр II ехал чуть ли не подписывать конституцию.

– Нет, то, о чем вы говорите, должно было случиться 4 марта. И давайте возьмем само слово в кавычки – «конституция» Лорис-Меликова. Она даже называлась «Всеподданнейший доклад министра внутренних дел генерал-адъютанта графа М.Т. Лорис-Меликова императору».

Кабинет цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II) в Зимнем дворце. Худ. Н.Г. Чернецов. 1837 год (Фото: FAI/LEGION-MEDIA)

Дело в том, что Михаил Лорис-Меликов, которого Александр II сделал практически диктатором (некоторые даже называли его вторым императором), тоже не собирался самодержавие ослаблять. Но он понимал, что необходима еще одна уступка. Надо создать некое народное представительство. Точнее, его иллюзию. Помните, во время отмены крепостного права были Редакционные комиссии? Вот предполагалось создать общую комиссию, в которую вошли бы представители земств и городов. Но не только они, боже упаси! Прежде всего туда планировалось делегировать представителей правительства.

К этому добавлялись еще две подкомиссии: одна называлась хозяйственно-административной, другая – финансовой. И в этих подкомиссиях должно было идти обсуждение проектов всех нововведений. Думаете, что после этого они бы немедленно принимались? Ничего подобного.

После того как там тот или иной проект обсудили бы и пришли к какому-то консенсусу, его передавали бы в Государственный совет. Собственно, сама общая комиссия создавалась при нем. В Госсовете по-прежнему заседали бы персонажи картины Ильи Репина, но к ним присоединилось бы некоторое число делегатов от городских дум и земских собраний. Кстати, с правом только совещательного голоса. А последняя инстанция, в случае если предложения одобряет Государственный совет, – это все равно государь император. За ним оставалось бы окончательное решение.

Да, с одной стороны, создавалось народное представительство. Но с другой – реальная-то власть по-прежнему в руках государя. Поэтому, конечно, это никакая не конституция. Это, если хотите, некий подготовительный проект. Настолько, что даже сам Александр II спрашивал: не слишком ли мало даем? На что Лорис-Меликов отвечал, что для начала достаточно – дальше «будем посмотреть».

«В революционерах он видел что-то рыцарское»

– Вы сказали, что Лорис-Меликов считал необходимыми уступки. Но кому? Не тем же двум-трем десяткам бомбометателей, которые устроили охоту на царя?

– А не знали ведь, сколько их! Вспомните, что устроили даже сами первомартовцы на своем судебном процессе, какой сделали хитрый ход. Они назвали себя агентами исполнительного комитета партии «Народная воля». Только представьте себе ужас: если это всего лишь агенты, каков же сам исполнительный комитет? А какова сама партия? То есть, может, в комитете сотни, а в партии – тысячи! Они там все в холодном поту были: что же это за силища такая у них, что за организация?

– Сам Александр II боялся революционеров?

– У него в голове никак не укладывалось, что он делает столько хорошего, а в него стреляют. Когда в него в Париже в 1867-м выстрелил поляк Антон Березовский – тут понятно. У царя были все основания опасаться удара со стороны польских сторонников независимости: в 1863 году в Польше вспыхнуло восстание, которое было жестоко подавлено русскими войсками. И вот первый вопрос, который Александр задал Николаю Рысакову, метнувшему в его карету бомбу 1 марта 1881 года: «Поляк?» – «Русский». – «Хорош!» Император никак не привык к этому даже и через полтора десятка лет после первого покушения. Поляк – это нормально. Вот если бы на месте Николая Ивановича Рысакова оказался Игнатий Иоахимович Гриневицкий, царь бы сразу успокоился. Но тот сделал свое дело последним, бросив бомбу прямо под ноги императору.

Цесаревич Николай Александрович и великий князь Александр Александрович (будущий император Александр III). 1862 год

Генерал Петр Черевин свидетельствовал, что Александр II как-то якобы даже сказал такую фразу: «Странные это люди, но в них есть что-то рыцарское». Вот такой он был мечтатель – наш герой. «Странные люди»: ну действительно, чего они хотят? Они же гибнут, их вешают, сажают в тюрьму, на каторгу ссылают! А они упрямо продолжают свое дело. И Александр видел в них сильных противников – очень убежденных, очень последовательных в своих действиях – и в чем-то даже уважал.

Реформы очень многих не удовлетворили. Не потому, что они оказались такими уж плохими: даже Ленин признавал, что это был мощнейший рывок вперед по направлению к развитию капитализма – новому витку исторического прогресса. Нет, просто когда что-то делается, то всегда хочется большего. Проще не делать ничего. Вот пока ты сидишь голодный, то так или иначе терпишь, но стоит тебе дать кусочек чего-то, ты съел – и снова хочешь, этого уже мало, несите еще, и второе, и третье, и четвертое.

Эти реформы, возможно как раз в силу своего либерального содержания, вывели на поверхность общественной жизни недовольные силы. И воспользовалась этим прежде всего революционная молодежь, которая требовала немедленно идти дальше. Давайте конституцию, долой самодержавие. Народовольцы не Александра II убивали. Они самодержавие убивали как институт, и им все равно было, кто именно занимает престол.

Другое дело, что они очень наивно себе все представляли. Думали, что вот сейчас его убьют, взорвут, застрелят – и тут же грянет крестьянская революция. Хотя даже Георгий Плеханов на одной из сходок, где обсуждалось убийство царя, сказал: «Самодержавие все равно устоит. Просто под буквой "А" на царском вензеле к двум палочкам добавится третья». Институт слишком прочен.

Но когда Лорис-Меликов начал свое правление, революционеры уже не спорили, а торопились. Ведь он и студентам потрафил: стипендии именные стал назначать. Автономию университетов усилил. Цензуру облегчил. А главное, самое великое дело сделал – упразднил III Отделение. Полвека оно было всеобщим пугалом, а тут министр взял и расформировал его, а вместо – на европейский манер – создал Департамент полиции.

И революционеры очень боялись, что общественные настроения начнут сглаживаться. Чувствовали, что время работает против них. Еще несколько месяцев, год – и все, идея цареубийства потеряет всякую привлекательность даже в радикальных кругах.

«Он не был кремень»

– Но, как известно, сын и наследник Александра II Александр III не принял даже крайне ограниченный проект Лорис-Меликова…

– 4 марта 1881 года он отверг проект, притом что большинство министров поддерживали эту меру. На первом листе доклада сохранилась резолюция Александра Александровича, написанная синим карандашом: «Слава Богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан и весь этот фантастический проект был отвергнут в Совете министров весьма незначительным меньшинством». Александр III – человек, конечно, очень консервативных взглядов. И в этом даже не его вина. Вы не забудьте, кто у него был учитель – Константин Победоносцев.

– Отсюда вопрос: как Александр Николаевич мог упустить Александра Александровича?

– Да ведь этот сын не должен был престол наследовать! А должен был старший, Николай, которому государственное право преподавал Борис Чичерин – один из умнейших людей своего времени. Воспитатели и учителя наперебой называли Николая Александровича надеждой России, блестящим молодым человеком, верхом совершенства, обаятельным князем. В нем все как один отмечали гибкий и тонкий ум, пылко откликающийся на все новое. После смерти цесаревича Чичерин писал: «В этой ранней могиле были похоронены лучшие мои мечты и надежды, связанные с благоденствием и славой отечества. Россия рисковала иметь образованного государя с возвышенными стремлениями, способного понять ее потребности». Я вам скажу, что смерть наследника от туберкулезного менингита спинного мозга в 1865 году – это, быть может, одна из самых трагических страниц в нашей истории.

– Но в те годы, что прошли с этого печального события, мог же Александр II как-то повлиять на нового наследника?

– Ну, я повторюсь: ему был определен в наставники Победоносцев. Не Жуковский, не Чичерин, а Победоносцев. Да и потом, это был уже взрослый, достаточно сформированный человек, чтобы каким-то образом на него можно было принципиально повлиять. И наконец, Александра Александровича действительно очень напугало то, что происходило в последние годы с отцом. Ведь это же семь покушений только осуществленных! А сколько еще по разным причинам не состоялось!..

– Как вы относитесь к гипотезе, что Александр II хотел короновать княгиню Юрьевскую, его вторую, морганатическую жену, и передать престол их общему сыну?

– Крайне негативно. Я категорически не вижу для подобных построений никаких оснований. Да, как-то катаясь по Царскому Селу на колясочке, император любовался их с Екатериной Долгоруковой сыном Георгием: «Уж этот-то настоящий русский». И только из этого весь пожар слухов и разгорелся.

Но чтобы совершить такой поступок, как даже коронация Долгоруковой, получившей после оформления отношений с царем титул светлейшей княгини Юрьевской, надо было быть по характеру Петром I, Екатериной II или, на худой конец, Николаем I. Александр II никогда бы не пошел на нарушение закона. Для этого у него просто не было достаточной решимости. Вот Анна Тютчева, фрейлина императрицы Марии Александровны, его супруги, писала о нем: «Император – лучший из людей. Он был бы прекрасным государем в хорошо организованной стране и в мирное время, там, где приходилось бы только охранять, но ему недостает темперамента преобразователя». Или вот такая оценка американского историка Всеволода Николаева, написавшего о Царе-освободителе большую биографическую книгу: «Основной слабостью Александра как политической фигуры было то, что человеческие проблемы всю жизнь были для него важнее государственных. В этом была его слабость, но и его превосходство. <…> Часто сердце у него брало верх над умом. К сожалению, для человека, предназначенного судьбой быть властителем России, это являлось скорее недостатком».

Он не был кремень, не был человеком железной воли. Александр II отличался мягкостью характера, хотя временами бывал тверд и упрям. Он осознавал, что нарушение закона о престолонаследии пойдет во вред стране. Он понимал, что это опасно для той системы, которую выстроил его отец. А точнее, для самой самодержавной власти, которую надо крепко держать и которую он держал как мог – посредством реформ, посредством компромиссов и либерализации политического курса.

 

Что почитать?

Захарова Л.Г. Александр II и отмена крепостного права в России. М., 2011

Олейников Д.И. Николай I. М., 2012 (серия «ЖЗЛ»)

 

Лента времени

1818

17 апреля

Родился в Москве у четы великого князя Николая Павловича, младшего брата императора Александра I, и великой княгини Александры Федоровны.

1840

6 декабря

Обручился с принцессой Марией Гессен-Дармштадтской, принявшей православие с именем Мария Александровна.

1855

18 февраля

Вступил на престол в день смерти своего отца – императора Николая I.

1861

19 февраля

Подписал Манифест об отмене крепостного права.

1865

12 апреля

Потерял старшего сына: в Ницце скончался наследник престола Николай Александрович.

1866

4 апреля

Чудом не погиб от выстрела студента Дмитрия Каракозова. Это было первое покушение на Александра II.

1878

19 февраля

Россия победила в войне с Османской империей, был подписан Сан-Стефанский мирный договор.

1880

14 февраля

Назначил генерала Михаила Лорис-Меликова руководителем Верховной распорядительной комиссии с обширными чрезвычайными полномочиями.

6 июля

Венчался с княжной Екатериной Долгоруковой вскоре после смерти своей первой жены, императрицы Марии Александровны.

1881

1 марта

Убит группой террористов-народовольцев в результате седьмого совершенного на него покушения.

 

Выставка

4 апреля – 15 октября

АЛЕКСАНДР II ОСВОБОДИТЕЛЬ

Выставочный комплекс Исторического музея

Москва, площадь Революции, 2/3

В Государственном историческом музее открывается выставка, приуроченная к 200-летию со дня рождения императора. Восемь выставочных залов расскажут о жизни Александра II – от рождения и воспитания будущего Царя-освободителя до охоты, организованной на него террористами-революционерами. Помимо Великих реформ, ставших главным делом царствования Александра II, в экспозиции нашли отражение события

Кавказской войны, завершившейся в годы его правления, и Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, освободившей многие балканские народы от власти Османской империи. Среди экспонатов – личные вещи и автографы императора, живописные, графические и фотографические портреты монарха, модели и фотографии памятников Царю-освободителю, возводившихся по всей империи вплоть до 1917 года. Интерес представляют также сюжетная живопись и графика по теме коронации, придворных обычаев и церемоний. Для Исторического музея эта выставка имеет особое значение еще и потому, что решение о его открытии было принято именно императором Александром Николаевичем в 1872 году. Неудивительно, что тут можно будет увидеть материалы, посвященные строительству знаменитого здания на Красной площади, авторами проекта которого стали архитектор Владимир Шервуд и инженер Анатолий Семёнов. Четверть века правления Александра II, вошедшего в историю как царь-реформатор, произвели на современников такое сильное впечатление, что его сравнивали даже с Петром Великим. Насколько правомерна эта параллель, поможет ответить выставка.